Водопад грез
Шрифт:
Я остановился прямо перед ним. Мийа и Наох оглянулись, прервав разговор.
— Это ваш брат? — спросил я Мийю.
— Нет, — ответила Мийа, и по тому, как она произнесла это, я понял: он может быть только любовником Наох. Бывшим любовником. Мийа оглянулась на него, когда он попытался вырваться.
На его лице ясно читалось, что его не радует неожиданное появление женщин, но он не исчез. Я удивился: неужели они блокируют его пси-способности и не дают уйти? Он посмотрел
— Что, Мийа? — пробормотал он. — Ты уже сп'шь с земл'нин'ом?
И я понял, под каким он наркотиком, почему он не мог исчезнуть, почему прочие наркоманы остаются рядом с нами.
Золотая кожа лица Мийи приобрела цвет корицы. Она оттолкнула Наву, Наох тоже отпустила его, и он сползал по стене, пока не сел на пол, мрачно глядя в пространство.
— Уб'райтесь, шлюхи, — сказал он. Слово на стандарте выпало из плавного потока речи гидранов.
— Ты еще возмущаешься, — произнесла Наох. Она пнула его ногой. — Поднимайся, ты…
Я поймал ее за руку, потянул назад:
— Прекрати.
Что-то невидимое ударом убрало мою руку с ее рукава. Та же боль и тот же протест отразились в ее глазах, когда она посмотрела на меня. Я отступил, почувствовав себя совершенно лишним.
Мийа опустилась на колени рядом с Наву. Я смотрел, как она пыталась заставить его отвечать, как он отворачивался от нее. Я увидел повязку с наркотиком на его шее: нефаза. Этот наркотик использовали на мне легионеры. Они используют его на всех псионах, чтобы они не смогли сбежать…
Сбежать. Вот что хотел сделать он, вот чего хотели все, находящиеся в этой комнате. Они хотели убежать от своего дара, от того, что делало их уникальными, от того, что заставляло их страдать.
— Если это все, что ты чувствуешь, — спросил я Наох, — почему ты беспокоишься о нем?
— Ты не знаешь, что я чувствую! — зло ответила она.
Я не мог этого отрицать, и потому промолчал. Мийа встала, ее плечи поникли.
— Наву… — сказала она, глядя на него, не убирая протянутой руки.
Он не поднял глаза. И никто не взглянул на нас. Мы могли бы быть службистами, пришедшими, что бы арестовать Наву, мы могли тащить его отсюда, ругаясь и награждая пинками, — и никто не пошевелил бы и пальцем, чтобы вступиться за него.
Внезапно я почувствовал, что задыхаюсь, развернулся и пошел к двери, спотыкаясь о ноги, наступая на руки. Мийа последовала за мной, за ней двинулась и Наох. Или же они просто решили, что с них достаточно? Я остановился на улице, вдыхая относительно чистый воздух.
— Ну что, мебтаку, своротил нос? — Наох обвела рукой аллею, указала в сторону маленькой комнаты в старом здании, откуда мы только что вышли. Мне показалось, что я вижу следы слез на ее лице, но при таком свете я мог и ошибаться. — А нам не так просто это сделать… — Ее
— Не в этом дело. — Мой голос стал хриплым.
— Тогда в чем же? — спросила Мийа. Слова ее были так же холодны, как тусклый лунный свет, падающий на наши плечи. Где она нашла столько сил, чтобы так держать себя в руках, когда все вокруг, казалось, вышло из-под контроля? Возможно, жизнь среди тех, кто ненавидит гидранов, научила ее большему, чем она хотела бы.
— Я… — Мой голос оборвался. — Я думаю, не имеет значения, откуда ты. Наркотики везде одинаковы.
Наох резко повернулась. Ее телекинетическое поле отшвырнуло меня к стене.
— Наох! — Мийа еле удержалась, чтобы не оказаться рядом со мной.
— Я сужу по собственному опыту. — Я оторвался от стены, крутя головой.
Мийа непонимающе пожала плечами:
— Ты знаешь наркоманов?
— Я был наркоманом. — Я видел, как они переглядываются в серебряном полумраке.
— Долго? — спросила Наох.
— Достаточно долго.
— Зачем?
Я бы не задавал такого вопроса, но она ждала ответа.
— Предполагаю, для того же, что и они.
Несколько секунд она молчала.
— Ты остановился. Как?
Я сообразил, где на самом деле витали ее мысли, и о чем, собственно, она спрашивала меня, и покачал головой, отводя глаза.
— Где они достают наркотики? — спросил я. Расплывчатые тени наркоманов, располагающихся невдалеке, стали принимать форму, по мере того как мои глаза привыкали к темноте.
Наох посмотрела на Мийю взглядом, которого я не смог понять. Мийа опустила глаза и не ответила. Интересно, чего они не хотят рассказывать мне? И почему?
— Расскажи нам, кто ты, — пробормотала Мийа, меняя тему беседы с болезненной очевидностью. — Расскажи, что случилось с тобой, с твоим даром. Я даже не знаю твоего имени.
До меня дошло, что Бабушка могла рассказать ей, как отыскать меня. Что еще она знает? Я приходил в тихое бешенство при мысли о том, что на этой стороне реки, на этой дерьмовой планете, каждый может обсуждать меня как угодно, стоя прямо передо мной, и я об этом ничего не узнаю.
— Меня зовут Кот, — представился я.
— А кто твои родители? — спросила она, и в ее голосе я услышал то, что не мог бы прочитать и в мыслях: то, что я сейчас скажу, очень важно, гораздо важнее того, что я очень не люблю делиться своим прошлым с незнакомыми.
Я прислонился к холодной стене:
— Моя мать была гидранка. А отец… нет. — Я посмотрел на полоску неба, потом на аллею, которая уже казалась мне чем-то родной. — Я родился на Ардатее, в одном местечке, называемом Старый город. Моя мать умерла, когда я был совсем маленьким, — кто-то убил ее. Я чувствовал, как она умирает… — Я закусил костяшки пальцев.