Водопад
Шрифт:
– Послушайте, Би, – услышал Ребус, – у вас замечательное платье, но, боюсь, на снимке оно не будет смотреться. Быть может, учитывая хорошую погоду, вы попробуете надеть что-нибудь покороче?…
Проезжая по проселку во второй раз, Ребус не стал задерживаться у перелаза. Он только сильнее надавил педаль газа, гадая, что может ждать его впереди. Примерно через полмили проселок перешел в широкую, засыпанную мелким красноватым щебнем подъездную дорожку, которая привела его к высоким узорчатым воротам из кованого железа. Остановившись возле них, Ребус вылез из машины. Ворота оказались заперты. Продолжавшаяся за ними подъездная дорожка исчезала среди высоких деревьев, так что от ворот рассмотреть сам дом было невозможно. Никакого знака Ребус не видел, но не сомневался, что перед ним «Можжевельники» – усадьба семьи Бальфур. Каменная ограда казалась неприступной, однако на некотором расстоянии от ворот она постепенно понижалась, так что через нее можно было перелезть. Пройдя вдоль ограды около сотни ярдов, Ребус выбрал местечко поудобнее и, перевалившись через стену, тяжело спрыгнул вниз.
Он оказался в самом настоящем лесу, в котором легко можно было заблудиться и проплутать несколько часов. Чтобы не рисковать, Ребус вернулся к подъездной дорожке и двинулся по ней, от души надеясь, что за первым поворотом его не ожидают второй и третий. Увы, его надеждам не суждено было сбыться. Подъездная дорожка прихотливо петляла, и он брел по ней, задаваясь вопросом, как в усадьбу доставляются самые обыкновенные вещи. Как поступает, например, почтальон, когда ему нужно доставить письмо или телеграмму?… Впрочем, вряд ли подобные мелочи могли заботить такого человека, как Джон Бальфур.
Только минут через пять Ребус преодолел последний поворот и увидел впереди потемневшие от времени стены особняка, растянутого в ширину двухэтажного здания в готическом стиле с башенками по торцам. Подходить ближе он не стал. Ребус не знал, дома ли кто-нибудь из хозяев, хотя особняк в любом случае должен был как-то охраняться. Кроме того, после исчезновения Филиппы здесь постоянно находились сотрудники полиции, дежурившие на телефоне, однако пока он никого не видел.
Перед особняком раскинулся ухоженный газон, окаймленный с обеих сторон цветочными клумбами. За дальним от Ребуса концом здания виднелась загородка, отдаленно напоминающая паддок для лошадей. Ни машин, ни гаражей он не заметил – очевидно, они располагались где-то за домом. В целом особняк производил довольно мрачное впечатление, и Ребусу казалось, что в подобном обиталище человеку трудно быть счастливым. Массивное серое здание как будто неодобрительно хмурилось, заранее осуждая бурное веселье и дурные манеры, идущие вразрез с этикетом. Ребусу подумалось, что живущая здесь мать Филиппы должна чувствовать себя экспонатом в каком-то закрытом частном музее.
Он разглядывал здание уже несколько минут, когда в одном из окон верхнего этажа мелькнуло и снова скрылось чье-то бледное лицо. Не успел Ребус подумать, что это, вероятно, блик на стекле, как входная дверь особняка распахнулась. Какая-то женщина сбежала по ступенькам широкой лестницы и устремилась к нему по подъездной дорожке. Ее лицо скрывали растрепавшиеся на ветру волосы. Вдруг женщина споткнулась и с размаху упала на колени. Ребус бросился вперед, чтобы помочь ей встать, но при его приближении она быстро вскочила. Не обращая внимания на ободранные колени и прилипшие к ним камешки, женщина подняла с дорожки радиотелефон, оброненный при падении.
– Не подходите! – выкрикнула она. Когда женщина отбросила с лица волосы, Ребус узнал Жаклин Бальфур. Казалось, хозяйка усадьбы уже пожалела о вырвавшихся у нее словах, так как умиротворяющим жестом подняла руки. – О, извините меня, я не хотела… Скажите скорее, сколько вы хотите?!
Только теперь Ребус понял, что эта убитая горем женщина считает его похитителем своей дочери.
– Миссис Бальфур, не волнуйтесь! – сказал он, в свою очередь поднимая руки. – Я из полиции.
Они уселись на нижней ступеньке крыльца. В конце концов Жаклин Бальфур успокоилась и перестала судорожно всхлипывать. В дом она Ребуса не пригласила – должно быть, ей не хотелось снова оказаться во власти этого мрачного строения. Жаклин все твердила: «Извините, извините…», а Ребус все повторял, что это он должен извиниться за внезапное вторжение.
– Я просто не подумал, – сказал он. – То есть не подумал, что дома кто-то есть.
Жаклин Бальфур была не одна. В какой-то момент в дверях показалась женщина-констебль, но хозяйка твердо сказала ей: «Уйдите, ладно?», и та исчезла. Ребус спросил, не уйти ли ему, но Жаклин покачала головой.
– Вы пришли, чтобы сообщить мне какие-то новости? – спросила она, возвращая Ребусу его носовой платок. Платок был мокрым от слез – слез, причиной которых был он.
– Оставьте себе, – сказал Ребус, и Жаклин сложила платок пополам и еще раз пополам, потом развернула, потом снова принялась складывать. Своих разбитых коленей она по-прежнему не замечала, хотя, садясь, зажала между ними юбку.
– Нет, никаких новостей у меня нет, – негромко сказал Ребус, но, увидев, как изменилось ее лицо, поспешно добавил: – Впрочем, кое-какая зацепка, кажется, появилась. В поселке…
– В поселке?…
– В Фоллзе…
– Какая зацепка?!
Ребус уже пожалел, что завел этот разговор.
– Честно говоря, я пока не имею права об этом говорить… – сказал он. Стандартная отговорка, к тому же Ребус знал, что здесь она вряд ли сработает: стоило миссис Бальфур сказать словечко мужу, и он все узнает непосредственно у начальника полиции. Но даже если Джон Бальфур этого не сделает или по каким-то причинам решит скрыть от жены известие о странной находке, пресса вряд ли будет настолько тактична, чтобы щадить чувства матери.
– Скажите, Филиппа не коллекционировала кукол? – спросил Ребус.
– Кукол?… – Жаклин Бальфур снова принялась вертеть в руках изящный радиотелефон.
– Одна женщина из деревни нашла у водопада куклу.
Миссис Бальфур покачала головой.
– Нет, моя дочь никогда не увлекалась куклами, – сказала она тихо, словно ей вдруг пришло в голову, что каждая нормальная девочка должна играть в куклы, и тот факт, что Филиппа этого не делала, достаточно красноречиво характеризует ее родителей.
– Возможно, это пустяк, не имеющий никакого отношения к делу, – добавил Ребус.
– Возможно, – промолвила Жаклин Бальфур несколько секунд спустя, заполняя возникшую паузу.
– А мистер Бальфур сейчас дома?
– Он вернется позже. Муж сейчас в Эдинбурге. – Она посмотрела на телефон. – Никто ведь не позвонит, правда?… Друзья и партнеры Джона… Их просили не звонить, чтобы не занимать линию. И родственников тоже… Линия должна быть свободна на случай, если они позвонят. Но они не позвонят. Я знаю, что они не позвонят.