Водоворот желаний
Шрифт:
Однако в назначенный час Наталья не появилась. Я занервничала, стала проверять входящие звонки на мобильной трубке. Кроме звонка с неизвестного номера, никаких других не было, и сообщений тоже не было, никто не звонил и не предупреждал о переносе встречи. Тогда я сама позвонила Ухватовой – та оказалась «вне зоны».
Еще через час мне показалось, что я что-то напутала.
Не понимая, что происходит, и как это понимать, я поинтересовалась у Валюшки, не звонила ли Наталья Павловна и не передавали ли мне чего?
– Не
Тут мне на глаза попалась визитка Бирюкова, и я позвонила ему:
– Асенька, – растаял от радости Бирюков, – как я рад тебя слышать! Ты прямо как чувствуешь…
– Аркадий Степанович, – сухо оборвала я его заливистую трель, – ты не знаешь, куда делась Наталья? Мы с ней договорились о встрече, а она не появилась и не отвечает на звонки.
– А Наталья Павловна заложила офис банку и не может провести сделку с тобой, – порадовал Аркадий. – Я хотел тебя предупредить, но ты не отвечала на мои звонки.
Еще одного умельца перекладывать с больной головы на здоровую я не вынесла и швырнула трубку.
Прямо из офиса я отправилась в аптеку и сделала стратегический запас валерьяны в таблетках и аналогичную настойку, пустырника с хмелем в таблетках и настойку пустырника.
Дома я налила в стакан по столовой ложке той и другой настойки, разбавила водой, хлопнула этой гремучей смеси, залакировала все таблетками и, прижавшись к собаке, задремала за просмотром сериала. Сон был поверхностный, в него вплетались голоса актеров, реклама памперсов, дюфалака и троксевазина, и я не сразу различила в этом потоке звонок в дверь.
Разлепив тяжелые веки, нащупала под собой теплую мобильную трубку. На часах было 21:30. Шаркая задниками тапок, я вышла в прихожую и заглянула в глазок. Мнение о том, что хорошие люди в такое время не ходят, оказалось верным: в фокусе глазка отсвечивал лысиной Бирюков. Однако, валерьяна с пустырником и хмелем, видимо, возымели свое действие, потому что я распахнула дверь и сделала приглашающий жест:
– Пришел посмотреть на дело рук своих?
Вопрос, как адвокат меня нашел, не возник: в договоре с Натальей мой адрес был указан.
Сойер принялся энергично вилять хвостом, точнее задом.
– Ася, твое право, конечно, ты можешь думать обо мне что угодно, – великодушно разрешил адвокат, – но честное благородное, я здесь ни при чем. Хотя…
– Благородный адвокат? – усмехнулась я. Мысли у меня были короткими, слова тоже.
Аркадий поставил на пол увесистый пакет, из которого торчал французский батон, и потрепал мою псину по загривку.
– Хотя я должен был предвидеть такой поворот, – закончил мысль он.
– Но не предвидел.
– Нет, не предвидел, – покаялся Аркадий.
За разговором он разулся, прихватил пакет и прошел на кухню. На столе друг за другом появились бутылка коньяка, шампанское, торт, пачка пельменей,
Я присела на диванчик и предупредила:
– Я на ночь не ем.
– А это что такое? – Внимание Аркадия привлекла батарея флаконов с настойками и блистеры с таблетками.
– Ты прав. Мне надо было принять мышьяк или змеиный яд, но в аптеке этого не оказалось. Может, достанешь по знакомству? Хотя, ты в большой концентрации тоже смертельно опасен, так что…
Договорить я не успела. Адвокат наклонился и поцеловал меня прямо в губы.
– Я с тобой, – заверил он меня. – Где у тебя кастрюли?
Только этого не хватало!
Я в поварята к доморощенному шеф-повару не нанималась, и если он еще даст мне хоть одно поручение, я выставлю его за дверь с его подношениями.
Хмыкая носом и злясь, я полезла в стол-тумбу, достала кастрюлю под пельмени.
Возможно, Аркадий Степанович был не только адвокатом и поваром-любителем, но еще и экстрасенсом, потому что больше он меня к процессу не привлекал.
Угнездившись на угловом диванчике, я подперла кулаком щеку и со все возрастающим любопытством наблюдала за театрализованным представлением, которое разворачивалось на моей кухне.
Быстро освоившись, Аркадий обвязался моим фартуком и поставил воду на огонь. Пока грелась вода, он ловко нарезал кружками батон, намазал маслом и выложил на блюдо. Затем вскрыл банку с икрой, разложил ее ложкой на бутерброды и каждый украсил листиком петрушки. Видимо, увлекшись, Бирюков стал насвистывать до боли знакомый мотив. Пока я мучительно вспоминала, что это за мелодия, яблоки были вымыты и ловко нарезаны тонкими дольками вокруг сердцевины.
Стол был накрыт, от пельменей поднимался пар, а я так и не смогла вспомнить ни названия, ни исполнителя мелодии. Зато поняла, насколько голодна.
– Где у тебя бокалы? – осведомился Бирюков.
Я достала из шкафчика бокал с тонкой позолотой по краю для шампанского и такую же стопку для конька.
Аркадий свинтил крышку с водки, когда очередь дошла до шампанского, я на всякий случай прикрылась диванной подушкой. На этот раз все обошлось, Аркадию удалось приручить пробку. Он налил себе водки, мне шампанского, и поднял стопку.
И я не удержалась от вопроса:
– Аркадий Степанович, скажи, что это ты насвистывал?
– Это Шарль Азнавур «La Boheme».
– Точно! Хит-1965!
– Ты-то откуда знаешь, – поразился Бирюков, – тебя тогда даже в планах не было.
– Мама обожала Азнавура, – с грустью вспомнила я. – После нее осталась куча кассет с его записями.
– И где они?
– Они на даче были. Дачу пришлось продать. Я в таком замоте была, что про кассеты даже не вспомнила. А когда вспомнила, поехала за ними, но опоздала. Новые хозяева их уже выбросили.