Водоворот
Шрифт:
Предчувствуя непростой разговор, я прислонился к стволу дуба, скрестил руки на груди и, решив потянуть время, заговорил первым:
– Я вижу у вас с Ксюшей все серьезно.
От неожиданности Дима остановился и удивленно заморгал. Похоже, мне удалось сбить его с мысли.
– Она мне нравится. Очень.
– И что ты планируешь с этим делать?
– А разве обязательно надо иметь какие-то планы? Пока нам хорошо вместе. Это единственное, что по-настоящему имеет значение. Я отдаю себе отчет, что ты до сих пор важен для неё, но надеюсь, со временем это пройдет.
Дима замолчал, и повисла неловкая
– Убежден, Ксюша не из тех, кто стал бы встречаться с парнем, не испытывая к нему никаких чувств. Я вижу, как она смотрит на тебя. Ты ей небезразличен.
Дима благодарно мне улыбнулся, и я почувствовал, что пора бы уже и закончить этот сентиментальный диалог. Вести задушевные беседы не в моем характере.
– Говори уже, зачем пришел.
– Я подумал, неплохо бы обратиться за помощью к отцу, - брат облегченно вздохнул. Он, как и я, не привык обсуждать свои проблемы с другими.
– Тебе известен мой ответ.
– Но ты можешь хотя бы подумать над этим, - возразил Дима. – Он прекрасный охотник.
– Он бросил нас, - упрямо гнул я.
– Нет, - Дмитрий покачал головой. – Это мы его бросили.
С этими словами Дима скрылся за входной дверью особняка, а я остался один, обдумывать его последние слова. Все-таки немного странного, когда младший брат вдруг оказывается мудрее тебя. Дима абсолютно верно передал смысл всего случившегося. Где-то глубоко внутри я и сам это прекрасно понимал, но все равно не мог простить отца. Хотел, но не мог.
Глава 11 . Потехи час
Устроиться втроем, пусть и на довольно большой кровати, было не так-то просто. Мы с братом прямо в одежде легли по краям, как два верных стража, а в центре оставили место для Ксюши – охраняемой драгоценности. Оружие покоилось на прикроватных тумбах, готовое к бою.
Ксюша неуклюже перелезла через Диму и легла на спину, сложив руки на груди и боясь пошевельнуться. Она даже дышала через раз. Девушка чувствовал себя крайне неловко и вряд ли причиной тому был Дима.
– Спокойной ночи, - еле слышно пробормотала Ксения, все еще прибывая в позе покойника: на спине со скрещенными на груди руками. Не хватало только свечки.
Мне стало жаль девчонку. Так она утром с постели встать не сможет – все мышцы затекут. Я перевернулся к ней лицом и улыбнулся, надеясь, что это немного её расслабит.
– Устраивайся поудобнее, - предложил я от чистого сердца.
Ксюша широко распахнула зеленые как изумруды глаза и посмотрела на меня так, словно я сказал что-то неприличное.
– О чем речь? – Дима торопливо придвинулся к девушке, обнял её и притянул к себе, непрозрачно намекая – это его территория.
Еще через мгновение к кровати подлетела Амаранта.
– Что-то случилось?
Посмотрев на неё снизу вверх, я увидел на безупречном лице выражение недовольства. Кажется, меня только что приревновали. Но, честное слово, я и не думал, что столь обыденные слова вызовут переполох. Я развел руками, не зная, что сказать. Эмми, похоже, приняла этот жест за извинения. Бросив последний обеспокоенный взгляд в мою сторону, она отошла обратно к двери, где вместе с Андреем несла ночную вахту.
Вскоре Ксюша забылась тревожным сном в объятиях Димы, я тоже незаметно для себя задремал, но при этом частью сознания не переставал прислушиваться к ночным шорохам. Поэтому когда за дверью нашей общей спальни раздалось едва различимое постукивание, глаза открылись сами собой. Стараясь не шуметь, чтобы не разбудить Ксению, я встал с кровати.
Амаранта пристроилась на светло-розовом пуфике неподалеку от двери. Слегка наклонив голову набок, она внимательно вслушивалась в доступные лишь для уха вампира звуки. Темные волосы упали на лицо, почти полностью скрыв его, но по её напряженной позе я догадался: что-то происходит.
Андрей сидел на полу. Он прислонился спиной к стене, вытянув и скрестив длинные ноги. Глаза вампира были полу прикрыты, а губы кривились в малоприятной пародии на улыбку, точно в предвкушении чего-то весьма интересного.
Заметив, что я встал, они оба повернули головы. Эмми приложила палец к губам, призывая меня не шуметь. Но как бы я не старался двигаться бесшумно, до невесомой поступи вампиров мне было далеко.
В коридоре вполне отчетливо раздались шаги: легкая, звенящая поступь нескольких маленьких ножек. Как будто кто-то играл в догонялки. А потом снова раздался уже знакомый мне смех. Тихий, мелодичный, полный искрящегося веселья. Так мог смеяться только ребенок. На этот раз я не сомневался. Лишь дети могут быть настолько беззаботны и счастливы. С возрастом чудесная способность радовать пустякам исчезает бесследно, а вместе с ней и способность вот так хохотать.
Топот усилился, превратившись в целый шквал. Он неотвратимо приближался к двери в спальню. Дима заворочался на постели. Я обернулся и увидел, как он осторожно вытащил руку из-под Ксюшиной талии и встал. Он пытался не разбудить девушку, но она все-таки приоткрыла глаза и почти сразу села, тревожно озираясь. Димка знаком приказал ей не вставать с кровати, а сам пошел к нам, на ходу взводя курок револьвера.
В ту же секунду, когда брат присоединился к обществу защитников крепости, кто-то очень осторожно, я бы даже сказал скромно, поскребся в дверь. Возможно, это покажется забавным, но честное слово, более ужасного звука я в своей жизни не слышал. Воображение услужливо нарисовало огромные, кривые, черные от могильной земли ногти, царапающие деревянный шпон. Смешок, сопровождающий почти каждое движение в коридоре, только расшатывал и без того напряженные нервы.
– Они не смогут пройти в комнату, - не слишком-то твердо заявил Дима. Его шепот подобно удару в набат вспорол ночную тишину, так что я даже вздрогнул.
– Я бы не был в этом так уверен, - Андрей не сводил глаз с двери. – Эти малыши способны на многое, - добавил он с нотками гордости в голосе, как если бы это были его собственные дети, и он восхищался их находчивостью.
Через пару минут тревожного ожидания скрежет стих, а вместе с ним исчез смех. Казалось бы, можно вздохнуть с облегчением, но моя тревога только возросла. Чувствовалось – это всего-навсего затишье перед бурей, но никак не полная капитуляция. До боли в ушах я вслушивался в тишину, пытаясь уловить ставшие хоть какие-то звуки, но кроме стона ветхих стен ничего не было слышно.