Воды текут, берега остаются
Шрифт:
не дам до времени! —прикрикнул Прокой на сына.— И не говори такого нигде, не позорь отца.
Еще потемну ударил колокол на Казанско-
Богородской церкви, сзывая богомольцев к заутрене.
Сначала колокол бил, словно набирая разгон,
медленно —бум-бум-бум,—потом вступил в перекличку
второй колокол, поменьше, и звон пошел
другой: пылде-пон, пылде-пон, пылде-пон...
Васли проснулся от звона колоколов. В избе было
тихо. Перед иконами
тихий ласковый праздничный свет.
Васли взглянул на стоявший рядом с кроватью
стул и тотчас вскочил, скинув одеяло. На стуле
лежали рождественские подарки. Мать приготовила
ему новую рубаху с вышитым воротом и белый пояс
с кистями. Отец сплел плотные крепкие лапти, но
главный подарок —на стуле лежала великолепная
баранья шапка, черная, мягкая. Васли надел ее
и не смог сдержать радостного восклицания:
—Ой, какая теплая! Какая пушистая!
Дома никого, кроме Васли, не было, отец с
матерью ушли в церковь.
Васли встал, надел новую рубаху, подпоясался
новым пояском, надел новую шапку, посмотрел на
себя в зеркало: хорош! Правда, когда накинул на
плечи старую латаную шубейку, подумал, что она
никак уж не подходит к его обновкам, но успокоил
себя тем, что он не сын какого-нибудь богатея,
поэтому не может сразу заиметь все новое.
Когда Васли прибежал в церковь, служба шла
уже давно. Рыжий дьякон, поблескивая в свете
свечей намазанными маслом волосами, читал по
книге монотонным гнусавым голосом, так что нельзя
было разобрать ни одного слова.
Васли, пробравшийся было к самому амвону,
потихоньку стал отходить назад, в трапезную, поближе
к двери, и потом* вышел на двор.
В церковном дворе в это время поднялся
переполох.
—Слезай, слезай оттуда! —кричал церковный
сторож Ондроп, задрав голову вверх и глядя на колокольню.
—Не слезу! —неслось с колокольни.—Вот сейчас
как ударю в колокол!
Васли узнал голос Эчука. Вокруг Ондропа уже
собралась кучка ребят: тут и Веденей, и Коля
Устюгов, и другие.
—Дядя Ондроп, зачем он туда залез? — спросил Васли.
—Черт, видно, его смутил,—сердито ответил
церковный сторож.
Эчук услышал его слова.
—Нехорошо в праздник черта поминать, дядя
Ондроп, да еще возле церкви. Становись на колени,
проси прощенья, а то сейчас ударю в колокол, чтобы
бог услышал твое богохульство.
Церковный
мальчишка ударит в колокол, нарушит богослужение,
ведь мне несдобровать, попадет от отца
Ивана>>.
Ондроп выбежал на середину двора, чтобы увидеть
Эчука на колокольне, погрозил ему кулаком:
—Не тронь 'колокол, тебе говорю! Слезай,
поганец!
—Как ты смеешь грозить божьей церкви кулаком?— кричит сверху Эчук.—Становись на колени!
Молись! Проси прощения у бога!
—Я не церкви, я тебе грожу,—смутился Ондроп.— Ну ладно. <<Господи боже, еже согреши
во дни сам словом, делом или помышлением, яко
благ и человеколюбец, прости мя...>>
—Читай громче, а то плохо слышно! —кричит
Эчук.—Мне и то не слыхать, а уж богу на небе
и подавно.
Ондроп вздохнул, поднял голову вверх и продолжал
громче:
—<<Ангела твоего хранителя пошли, покрываю-
ща и соблюдающа мя от всякого зла. Яко ты
хранитель душам и телесам нашим, отцу и сыну,
и святому духу, ныне и присно и во веки веков.
Аминь>>.
—Вот теперь хорошо,—сказал Эчук.—Отпускаю
твои грехи, дядя Ондроп. Сейчас слезу.
Церковный сторож с облегчением засмеялся: беда
миновала. Он подумал, что вот сейчас Эчук
слезет, он тут же его поймает и надерет уши. Но
Эчук тоже не лыком шит: слез с колокольни — да бегом, чтобы Ондроп его не схватил.
—Не попу, так хоть церковному сторожу досадил!
—говорил Эчук друзьям.
...На четвертый день рождества на двор к старой
Герасимихе пришли семеро ребят. Закипела веселая
работа. Прошло совсем немного времени, а поленница
напиленных и наколотых дров уже выросла
и в длину и в высоту.
Ребята пилят в две пилы. Попилят —отдохнут.
Во время отдыха Эчук рассказывает разные истории,
услышанные от помольцев. На мельнице всегда
много народа; пока ожидают очереди, чего-чего
не наговорят.
—Вот нижнетурекские марийцы рассказывали
одну историю,—начал очередной рассказ Эчук.— Однажды в рождественскую ночь Тропимова Ок-
сйна пошла гадать в баню. Поймала черную кошку.
В полночь налила лохань водой с краями, поставила
на пол посреди бани. Взяла в руки кошку, наклонилась
над водой и говорит, как требуется: <<Черная
кошка, черная кошка, покажи в этой воде моего
суженого. Хочу увидеть его лицо...>> Смотрит, смотрит
—ничего в воде не видит. Снова говорит: <<Кошка,