Военная фортуна
Шрифт:
— Доктор Мэтьюрин, если вы не заняты сегодня вечером, я очень хотел бы переговорить. После обеда я должен увидеться с капитаном Обри — официальный визит по поводу его обмена, и кое-какими французами, но не думаю, что это затянется надолго. Возможно, вы могли бы посидеть, выпить чаю с миссис Вильерс, пока я не вернусь?
— Буду рад, — сказал Стивен.
Он и Хирепат прошли в гостиную, где Диана и Луиза сидели на некотором расстоянии друг от друга и молча курили длинные тонкие сигары. Хирепат, слегка неустойчивый на ногах и слегка воспаривший духом, счел целесообразным продекламировать свою версию стихотворения танской эпохи о чувствах китайской принцессы, по политическим соображениям выданной замуж за варвара — вождя орды, ведущей грубую жизнь
В свое время он пережил много несчастий, но ни одно из них не могло сравниться с этой холодной пустотой внутри. Наблюдения за Дианой подтвердили подозрения, возникшие накануне, и укрепили в первом инстинктивном порыве. Он больше не любит Диану Вильерс, а это для него равносильно смерти. Что-то изменилось в ее сущности, и женщина, которая пила чай и разговаривала, была незнакомкой, и незнакомкой еще большей из-за существовавшей между ними прежде доверительности. Очевидные изменения заключались в том, что гнев, плохое настроение, разочарование и расстройство ожесточили ее: лицо оставалось прекрасным, но выражение его утратило дружелюбие. Луиза Уоган не обладала и десятой долей стиля или красоты Дианы, она была хуже во всех отношениях, но ее жизнерадостность, юмор и готовность радоваться создавали болезненный контраст. Однако самое серьезное изменение было намного более глубоким: как будто Диана пала духом и храбрость начала покидать ее, если совсем уже не покинула.
Безусловно, ее положение было трудным, и требовалась необычайная храбрость, чтобы устоять, но он всегда рассматривал Диану как женщину, как существо необычайной храбрости. Без храбрости это уже была бы не Диана. Но, с другой стороны, отметил он, меняя направление мыслей, следовало рассмотреть и физический аспект: если запор способен уменьшить мужскую храбрость, насколько неблагоприятная фаза луны способна изменить женскую? Он осторожно взглянул на ее лицо, чтобы найти отметки, подтверждающие это суждение и ободриться. И к своему разочарованию обнаружил, что результаты разведки отвергают луну и все ее влияние. Мэтьюрин просто отметил, что впечатление от высокой посадки ее головы, прямой осанки, которыми он так сильно и долго восхищался, теперь казалось немного преувеличенным. Сказывался эффект возмущения, дурного обращения. Если, как он предположил, ее дух действительно подавлен, и если из сильной она стала слабой, то отсюда логично проистекают общеизвестные недостатки слабости. Будет не удивительно найти раздражительность, дурной нрав, и даже, Бог простит, жалость к себе, фальшь. Человек может в целом опуститься.
Торжественно-мычащая декламация Хирепата прекратилась. Причем прекратилась уже некоторое время назад, чего Стивен не заметил, поскольку дискуссия или, точнее, спор Майкла и Луизы о времени кормления Кэролайн и людях, которым можно это доверить, зашел уже далеко.
Спустя некоторое время, Хирепат, поддержанный Дианой, взял верх, и наметилось общее движение в сторону двери.
— Луиза — такая ревностная мать, — сказала Диана. — Можно поклясться, что она просто создана для выкармливания младенцев. Уверена, что это ее самая большая радость. Не так ли, Луиза?
С некоторой теплотой Луиза отметила, что только женщины, у которых были дети, могут оценить такие вещи как следует, и Стивена мучала мысль, что Диана могла бы в ответе коснуться темы происхождения дочери Луизы, но она только сказала:
— О, моя дорогая, прежде чем вы выйдете на улицу, должна заметить, что у вас нижняя юбка торчит. Бессовестно с моей стороны было не упомянуть об этом перед обедом, хотя уверена, никто не обращает внимания на подобное у кормящей матери.
— Господи, Стивен, — сказала она, возвращаясь, — прости меня за такой скучный званый обед. Ты уже и так достаточно натерпелся, но сейчас мы, по крайней мере, сможем поговорить.
Она говорила с той абсолютной открытостью и откровенностью, которым Стивен так завидовал, поскольку, как она предполагала, ей внимало любящее и внимательное ухо. И он, конечно, слушал с серьезным вниманием и одновременно с беспокойством. Его дружба к ней не изменилась, и к ней примешивалась изрядная доля нежности.
Ее отношения с Джонсоном были неустойчивыми с самого начала: это не могло продолжаться, даже если не касаться бесконечного процесса его развода. Джонсон, человек жестокий и опасный, мог быть абсолютно безжалостным; обычно несдержанный, он был слишком богат, чтобы это пошло ему на пользу. А, кроме того, волокита, и его отношение к черным было отталкивающим.
— Я полагаю, истинное обличье, повседневный опыт рабства очень трудно выносить, — сказал Стивен, — особенно в промышленных масштабах большой плантации.
— О, что касается рабства, — сказал она, пожимая плечами, — то уж это мне кажется достаточно естественным: невольников было множество в Индии, ты ведь знаешь. Мне следовало уточнить: его отношение к черным женщинам. Все дети-мулаты вокруг дома в Мэриленде — его, а те, что постарше — его же сводные братья или сестры. Также было несколько окторонок, [39] кузин, полагаю, которые смотрели на меня с таким отвратительным фамильярным, всезнающим видом, что я не могла вынести этого — чувствовала себя так, будто меня покупают. Да он просто первый самец в округе. Этот парень — просто приходской племенной бык.
39
Человек, имеющий 1/8 часть негритянской крови.
— Боюсь, он дремлет в большинстве из нас.
— В Джонсоне он не дремлет никогда, уверяю. И в это же самое время он нелепо ревнив, просто турок какой-то. Всё, чего ему не хватает, так это бороды, тюрбана и ятагана, — сказала она, и на ее губах промелькнул призрак былой улыбки. — Ни одной из темнокожих девочек, которым он оказал предпочтение, никогда не разрешат выйти замуж, а мне он закатывал такие сцены за разговор с другим мужчиной, что просто не поверишь. Я действительно полагаю, что он убьет меня и тебя, если увидит, как я делаю это, — она нежно прикоснулась к его ладони. — Боже мой, Мэтьюрин, — продолжала она, сжимая ему руку, — какое это облегчение иметь друга, которому можно вполне доверять и на которого можно положиться.
После одной из таких сцен ревности она бросила Джонсона и приехала в Лондон. Он последовал за ней. Был хорошим, тихим, добрым, полон обещаний измениться, показывал ей письма адвокатов, из которых следовало, что развод совсем близко.
— И он подарил мне эти бриллианты, — сказала она, расстегивая ожерелье и бросая его на кушетку, где оно сверкало и переливалось как фосфоресцирующий кильватерный след. — Камни принадлежали его матери, а он вставил их в оправу. Большой в центре называется Бегума. Я полагаю, позорно признавать, что они имеют на меня влияние, но это так. Полагаю, большинство женщин любят бриллианты.
В Лондоне, или скорее во время их поспешного бегства из него, она узнала, что Джонсон связан с американской разведкой: но даже тогда ни на секунду не могла предположить, что его деятельность так или иначе направлена против Англии. Диана думала, что это нечто, связанное с товарами, акциями и правительственными фондами в Европе, тем более что все тогда были убеждены в скорой войне между Соединенными Штатами и Францией. Однако он запугал ее, сказав, что и она вовлечена, что правительство схватит ее и повесит за передачу бумаг Луизе Уоган, и она как дура согласилась вернуться с ним в Америку. Да, она получала письма для Луизы и передавала их, но думала, что это всего лишь интрижка. Прозрение пришло, когда Луизу арестовали, а саму Диану забрали в Министерство внутренних дел и допрашивали в течение многих часов подряд. Она потеряла голову и бежала с Джонсоном.