Военные мемуары - Призыв 1940-1942. Том 1
Шрифт:
Отныне французские владения в Тихом океане имели все возможности избежать вторжения. Однако прежде чем сотрудничество между нашими союзниками и нами наладилось как следует, пришлось преодолеть серьезный кризис. Вначале между Пэтчем и д'Аржанлье царило полное согласие. Но вскоре присутствие американских войск, наличие долларов и деятельность американских секретных агентов среди населения, охваченного лихорадкой осадного положения, стали способствовать усилению скрытых причин волнения. Часть милиции, на которую оказали воздействие местные националистические стремления, отказалась подчиняться Верховному комиссару и перешла под командование генерала Пэтча, который допустил ошибку, оказав покровительство такому неповиновению. С другой стороны, губернатор Сото, не желая подчиняться д'Аржанлье, всячески стремился завоевать популярность, чтобы использовать ее в своих целях. Я терпел некоторое время, но потом не выдержал и вызвал Сото в Лондон, чтобы дать
Самым вежливым образом, однако с необходимой твердостью, губернатор Сото был доставлен на корабль, чтобы он мог выполнить приказ и явиться ко мне. Вместо него с территории Чад был направлен полковник Моншан, а полковник де Коншар был направлен из Лондона, чтобы принять командование войсками. Однако в Нумеа и в глубине острова произошли серьезные беспорядки, поощряемые позицией, занятой американцами. Предчувствуя, что события могут принять неприятный оборот, я предупредил о происходящем Вашингтон и одновременно дал знать Пэтчу, что "мы не можем допустить его вмешательства во внутренние французские дела". В то же время я предложил д'Аржанлье "приложить все усилия к восстановлению с Пэтчем личных отношений, основанных на доверии, и продемонстрировать, если это возможно, какие-нибудь знаки поощрения населению, явно находившемуся в крайней степени возбуждения".
После трех дней волнений снова воцарился порядок, и д'Аржанлье мог взять в свои руки рычаги управления. Это было весьма кстати, ибо 6 мая на Коррехидоре и 10 мая на Минданао капитулировали остатки американских войск на Филиппинах, в то время как в Коралловом море, которое омывает северо-восточные берега Австралии, между флотами Японии и США завязалось морское сражение, от исхода которого зависело все. С часу на час Нумеа мог подвергнуться нападению.
Перед лицом неминуемой опасности население сплотилось вокруг французских властей, осуждая недавние беспорядки. Некоторые неспокойные элементы были отправлены проходить службу в Сирии. Пэтч со своей стороны посетил д'Аржанлье, чтобы извиниться перед ним за "недоразумения", в которых он был замешан. Я телефафировал американскому генералу, что ему обеспечено мое полное доверие и доверие "Свободной Франции" при условии, что он будет действовать рука об руку с французским Верховным комиссаром. После этого американцы и французы действительно стали работать дружно и решили совместно занять оборону. Но обстоятельства сложились так, что им не пришлось обороняться, ибо японцы, потерпевшие поражение в Коралловом море, вынуждены были отказаться от нападения на Австралию и Новую Каледонию.
Итак, война заставляла Соединенные Штаты поддерживать с нами все более тесные отношения. Следует сказать, что этому способствовало их национальное чувство. В обстановке крестового похода, на который вдохновил американский народ его врожденный идеализм, и среди тех грандиозных усилий по вооружению и мобилизации, которые он решил взять на себя, бойцы "Свободной Франции" никогда не теряли популярности в глазах американского общественного мнения. Это должно было сказаться и на политике США. В феврале 1942 мы получили возможность дополнить наше представительство в Вашингтоне военной миссией, во главе которой я поставил полковника де Шевинье. 1 марта Америка в публичной декларации признала, что французские острова в Тихом океане находятся под действительным контролем Французского Национального комитета, что правительство Соединенных Штатов вело переговоры и будет продолжать вести их с властями, которые осуществляют этот контроль". Что же касается Экваториальной Африки, то государственный департамент заявлял в своем коммюнике от 4 апреля, что и там он признает власть "Свободной Франции". Одновременно в Браззавиле с нашего согласия было учреждено американское генеральное консульство. Так как Соединенные Штаты просили у нас разрешения использовать в качестве базы для своих тяжелых бомбардировщиков аэродром в Пуэнт-Нуаре, мы дали свое согласие при условии, что нам будут переданы 8 самолетов типа "Локхид" для наших нужд. После трудных переговоров самолеты были переданы нам, что позволило полковнику Мармье установить регулярное воздушное сообщение на линии Браззавиль - Дамаск, а американским самолетам использовать Пуэнт-Нуар в качестве промежуточной базы. Взаимоотношения между нами и американцами улучшились, причем мы ни в какой мере не поступились интересами Франции, а даже напротив, всячески укрепляли их.
В то время как шаг за шагом и не без труда мы добивались дипломатического сближения между Вашингтоном и "Свободной Францией", с Москвой нам удалось завязать союзнические отношения сразу. Надо сказать, что это было в значительной степени облегчено вследствие гитлеровского нападения, поставившего Россию перед лицом смертельной опасности.
Во всяком случае, тот факт, что Россия оказалась втянутой в войну, открывал перед разгромленной Францией новые большие надежды.
Было ясно, что, если Рейху не удастся сразу же уничтожить армию Советов, эта армия будет непрерывно наносить немцам тяжелые потери. Разумеется, я не сомневался в том, что если Советы внесут основной вклад в достижение победы над врагом, то в результате в мире возникнут новые опасности. Нужно было постоянно иметь это в виду, даже сражаясь с русскими бок о бок. Но я считал, что прежде чем философствовать, нужно завоевать право на жизнь, то есть победить, а участие России создавало возможности для победы. К тому же ее присутствие в лагере союзников означало с точки зрения Сражающейся Франции некоторый противовес по отношению к англосаксонским странам, и я имел в виду воспользоваться этим обстоятельством.
О начале военных действий между русскими и немцами я узнал 23 июня 1941 в Дамаске, куда я прибыл вслед за вступлением наших войск в город. Решение было принято мною без промедления. Уже 24 июня я телеграфировал нашему представительству в Лондоне следующие инструкции: "Не вдаваясь в настоящее время в дискуссии по поводу пороков и даже преступлений советского режима, мы должны, как и Черчилль, заявить, что, поскольку русские ведут войну против немцев, мы безоговорочно вместе с ними. Не русские подавляют Францию, не они оккупируют Париж, Реймс, Бордо, Страсбург... Немецкие самолеты и танки, немецкие солдаты, которых уничтожают и будут уничтожать русские, впредь уже не смогут помешать нам освободить Францию".
В таком духе я и предлагал вести нашу пропаганду. Одновременно я рекомендовал нашей делегации посетить советского посла в Лондоне Майского{158} и заявить ему от моего имени, что "французский народ поддерживает русский народ в борьбе против Германии. В связи с этим мы желали бы установить военное сотрудничество с Москвой".
Кассен и Дежан встретились с Майским, который разговаривал с ними весьма доброжелательно. Что же касается дальнейших практических шагов, они не замедлили последовать благодаря происшедшему вскоре разрыву между Виши и Москвой, которого Гитлер потребовал от Лаваля. В связи с этим 2 августа я телеграфировал из Бейрута Кассену и Дежану, чтобы они узнали у Майского, "намерена ли Россия поддерживать с нами непосредственные отношения... и не предполагает ли она направить нам декларацию о своем намерении содействовать восстановлению независимости и величия Франции. Было бы желательно, чтобы в нем было упомянуто и о территориальной целостности Франции".
Переговоры привели к обмену 26 сентября письмами между мною и Майским. Посол СССР сделал заявление от имени своего правительства, что оно "признает меня в качестве главы всех свободных французов, (...) что оно готово установить связь с Советом обороны Французской империи по всем вопросам, касающимся сотрудничества с присоединившимися ко мне заморскими территориями, что оно готово оказать свободным французам всестороннюю помощь и содействие в общей борьбе, (...) что оно исполнено решимости обеспечить полное восстановление независимости и величия Франции..."
Однако советское правительство, как и английское в соглашении от 7 августа 1940, ни словом не обмолвилось о территориальной целостности Франции.
Немного спустя правительство СССР аккредитовало Богомолова своим представителем при Национальном комитете. Богомолов приехал из Виши, где он в течение года состоял послом при Петене. Он сумел легко приспособиться к новым условиям, в которых ему предстояло выполнять свои обязанности. Я никогда, однако, не слышал из его уст никаких недоброжелательных высказываний о Петене и министрах Виши, где он еще нежданно представлял свое правительство. В одной из наших бесед он даже рассказал мне следующее: "Находясь в Виши, я иногда проводил свой досуг, прогуливаясь инкогнито за городом и беседуя с простыми людьми. Однажды какой-то крестьянин, шедший за плугом, сказал мне: "Конечно, очень жаль, что французов разбили. Но возьмем, например, это поле. Я могу работать на нем, так как удалось договориться с немцами, чтобы они у меня его не отбирали. Увидите, что скоро удастся договориться с ними, чтобы они и совсем убрались из Франции". Я подумал, что Богомолов привел этот рассказ, иллюстрирующий теорию "меча" и "щита", чтобы показать мне, насколько хорошо он понял положение во Франции, и одновременно объяснить мне последовательные изменения в позиции Советской России.