Военные пацаны
Шрифт:
К команде убывающих ментов подошёл, неизвестно откуда взявшийся, Кеша Топорков:
— А вы чего тут стоите?
— ?
— Бего-ом!
— Не по…
— Бего-ом, я сказал!
— Куда бегом то?
Видно, что Кеша погорячился и сам не поймёт «куда бегом»: у ментов в группировке совершенно другие задачи, если им и приходится защищать внутренние рубежи, то сугубо только подступы к своей складской палатке от посягательств внутреннего врага. Но если приходят добрые люди с понятными намерениями, то никакие обстоятельства не помешают наряду их там же достойно и
После секундного замешательства, повертев головой и увидев, что полковник со свитой продвигается в сторону штабного вагона, командует:
— К шта-абу-у бего-ом ф-фарш!
— Ну, Кеша…
— …Твою маму…
Снег чистый, слякоти не видно, и группа, покумекав, решила не отказать себе в удовольствии прогуляться до штаба:
— Ладно, мужики, почапали…
— Может, угомонится…
— Разговорчики! — Кеша вошёл в раж, офицеры с солдатами возле одной из САУ с любопытством рассматривают невиданное доселе зрелище: менты пытаются идти строем. Пользуясь случаем, Топорков громко, так, чтоб все слышали, произносит: — наша задача — оборонять штаб!
— Стратег хренов! — не выдержал Рома, даже войсковым стало смешно.
— Разговорчики! — повторил Кеша. Надо отдать должное, командирский голос всё-таки имеет место быть.
Слышно как Рома скрежещет зубами и различимы крупные вибрации тела. Нет, всё-таки ментовский менталитет совершенно далёк от армейского.
Обстановку опять-таки разряжает Ваня Буцак:
— Удачный маневр всегда ведёт к поражению противника!
Теперь и менты засмеялись:
— Это заявка на победу!
Как назло заморосил мелкий дождь…
Вернувшись со смены, Роман Григорьевич, проявив чутьё опытного оперативника, солдатскую баньку, находящуюся в расположении чистоплотных артиллеристов, всё-таки нашёл. Это оказалось вкопанное в землю сооружение с бревенчатым настилом поверху, замаскированное квадратиками дёрна, со стороны производящее впечатление небольшого бугорка с торчащей из неё трубой.
Вволю напарившись и смыв с тела полуторамесячную грязь, Роман Григорьевич вернулся «домой»:
— У-ух, хорошо попарился, даже прошлогоднюю тельняшку нашёл! — В прекраснейшем расположении духа произносит Рома традиционную, подобающую случаю, фразу. Но пока он ещё не догадывается, что тельняшки то, уже нет.
— С лёгким паром, Григорьич! — чуть ли не хором разделяют его радость присутствующие, — чайку не желаете?
— Только что заварили…
— М-м… ароматный…
— А вку-ус…
— Кстати, кто снял мои трусы и тельняшку, и где они есть? — приготовившись воздать хвалу и благодарность своим друзьям за проявленную заботу, спрашивает Рома.
— Сержант заботливо осведомляется:
— Ты где их оставлял?
— Как где, Серёга, на улице, сушились на верёвке.
— Ну, значит, сейчас их кто-то носит.
— Да чтоб у него… — Рома не может подыскать соответствующие охватившим его бурным отрицательным эмоциям, слова, — да чтоб у него… — зачем-то схватил с печки пустую эмалированную кружку с подгоревшей заваркой. Ожёгся. Бросил на земляной пол, запнул под нары. Под нарами послышался звон стекла. — Да чтоб у него…i на
Сев на нары и свесив руки с колен, обиженно уставился на буржуйку — будто это она в чём-то перед ним повинна. Но на деле виноватость перед Ромой отчего-то ощущают все присутствующие. В течение всего вечера, по причине и без, слово «достали» Рома на все лады смаковал и произносил неоднократно.
Он уже проваливался в сон, когда по своему непонятному графику рядом пальнула саушка [6] , Рома моментально проснулся:
— Достали! — и тут же у него зачесались ноги, задрал штанины, приспустил носки, стал яростно начёсывать: — достали! Всё! Нервы на пределе! — зачесалась поясница, Рома принял сидячее положение: — у кого-нибудь успокоительное есть?
6
Саушка — самоходное артиллерийское орудие, САУ (жарг).
— Только водка, — сочувствуют дедушки.
— Да-а, Рома, до чего ж ты себя довёл…
Кажется, проснулись все.
— …Совсем себя не бережёшь…
— Близко к сердцу всё воспринимаешь…
— Ну, нельзя же так!
Кто-то Ромика и подбадривает:
— Ничего, ничего: даже у металла усталость бывает. Это пройдёт.
— Так сказать — предел прочности выработан.
Зачесались руки:
— Наливай! — достав нож, стал яростно скрести обушком клинка между пальцев, — достали, с… б… п… зарраза!
Солдаты включили двенадцативольтовую лампочку, висящую на центральной опоре палатки и питающуюся от автомобильного аккумулятора. Неподалёку от палатки взревел танк — дневальный решил разогреть двигатель, всё-таки боевая машина всегда должна находиться в постоянной готовности к ратной деятельности.
Зачесалась спина:
— Полную наливай! — Рома с остервенением переключил внимание на поясницу, — эх… - глык, — …хорошо-о… — Прислушался к себе, чесаться стало чуть меньше. Танковый мотор тоже сбавил обороты: — надо бы успокоительное заказать местным, — сделал Рома вывод: — ну, всё, давайте спать, мужики.
Но так не бывает, чтобы человек лёг и сразу выключился одновременно с лампочкой, висящей на палаточной опоре. Обычно отходу ко сну предшествуют разговоры, интересные байки травятся, умные беседы ведутся. На этот раз тема беседы была само-собой о нервах, реактивном состоянии, и кто и как, и по какой причине оказался здесь, в этой дыре. Солдатики естественно по приказу, менты — командировка. Сержант по имени Сергей, конечно же, тоже по приказу, но был переведён в это периферийное подразделение из Моздока, из роты охраны аэродрома. В то время он был ефрейтором, а служба заключалась в бдительном хождении взад-вперед перед «сухарями» — это самолёты, штурмовики серии СУ.