Военные пацаны
Шрифт:
— …Да-а, — произнёс Влад, — дивные дела в имарате Галгайче [10] творятся.
Ингуши промолчали. Владислав выудил из нагрудного кармана насквозь промокшую пачку сигарет, состроил огорчённую мину:
— Ну-у, всё пгомокло! — его тут же попотчевали сухой, дали прикурить, — а у меня одноклассник чеченец был, Хизигом звали, лучший д`уг, — аккуратно, чтобы не помять, сунул мокрую пачку обратно в карман, авось ещё кто-нибудь проедет.
— Это где?
— У нас, дома. Мать с отцом умегли и
10
Имарат Галгайче — так называют Ингушетию ваххабиты.
— Когда уехал?
— А пе`ед самой войной. Кто ж знал, что так будет, и где он сейчас?.. Джават Исмаилов тоже… вообще-то он дагестанец.
— Да-а…
В это время к бэтээру подъехал уазик с Торговкиным и группой сопровождающих его бойцов. Водитель машет рукой, подзывает:
— Вла-ад!
— Ну, ладно мужики, бывайте, наш козёл с пгове`кой пгиехал. Стгеляли бы — не пгиехал бы. — уже собираясь выходить из машины, вспомнил, — ах, да, кстати, Гоме сегная мазь нужна, в следующий газ пгивезите, пожалуйста.
— А зачем тебе серная мазь?
— Темнота! От вшей, конечно. И не мне вовсе, а Гоме.
— А что это — гома?
— Как что? — Удивился Владик, — Дилань Гома.
— А-а, Рома, нет проблем!
— Бывай, Вахид!
— Роме привет передавай! — Ахмет протянул пачку, — тебе курево оставить?
— Давай, бгат, спасибо.
Обменявшись рукопожатиями, ингуши убыли.
Из прибывшей машины никто под серый дождь выходить не желает, просто открыли дверь:
— Ну, как тут у вас? — ничего не значащий вопрос.
— Тихо, — прояснил ситуацию Владислав, — дайте-ка, хоть посижу чуток.
На заднем сидении потеснились.
— Понятно, — многозначительно произнёс Торговкин, кивнул головой в сторону отъехавшей машины, — а это кто такие были?
— Ингуши из ГОВД.
— И ты что, — поразился Торговкин, — в ихней машине сидел!?
— Инте`есовался опегативной обстановкой.
— Да вы охренели тут все? — Торговкин, видно, крайне озадачен, — ни прикрытия, ничего… У них же никаких законов! Голову отрежут, оружие заберут…
— Да пшёл ты!
— Ты как разговариваешь…
— Да пшёл ты! — обиделся мокрый Владик, — ногмально газговагиваю, ёпти.
— Та-ак, придется доложить командиру, — делает вывод начштаба, прищурил глаз, сузил губы, высокомерно процедил сквозь стиснутые зубы, — обнаглели, смотрю, тут все!
Водитель, улыбаясь, мол, ну что с этого козлины взять, протянул стопку газет:
— Держи, Владик, из дома прислали. Андрюха Брэм новые рассказы пропечатал.
— Спасибо, б`атан, погадовал!
— Влад, прочитаешь, потом дашь мне, — вставил Топорков, — солдатам не давай, а то потом ищи-свищи!
— Забито уже: Гома читает! — хоть так досадить, и то ладно.
— Влад, а ты давно этого Ахмета так хорошо знаешь? — Спросил один из бойцов.
Владислав, с таким видом, мол, и говорить-то, об этом, собственно, не стоит, ответил:
— Да так, было дело…
На лицах присутствующих появилось выражение заинтересованности:
— А чё было-то?
— В Осетии ему однажды помог, — Владик отрешённо похлопал себя по карманам, — мелочь.
Ответ показался многозначительным, все уже смотрели на Влада как на героя:
— Расскажи!
— Кугить есть у кого?
Ему протянули сразу три пачки. Выбрав полную и помоднее, вытянул из неё сигарету, прикурил от услужливо протянутой зажигалки, пачку уверенно положил в свой карман:
— Значьтак… — проследил взглядом за зажигалкой, пока та не исчезла из виду, — дело было так…
Дело было в Северной Осетии, зимой, ближе к ингушской границе. Хмурые тучи плотной завесой сковывают небосклон, выпал густой снег. Непривычные к зимним дорогам южане, то скользят на своих машинах по гололёду, то увязают в глубоком снегу. На дорогах Владикавказа — аварии.
На утреннем разводе сообщили новость о том, что ночью на восточной окраине Владикавказа был обстрелян один из блокпостов с калининградскими милиционерами, были потери, по этой причине наряды на всех постах срочно усиливали.
Владислав развозил отряд по блокпостам на автобусе КАВЗ: в то время он являлся заместителем командира, и единственным из отряда имеющим соответствующую категорию на управление автобусом.
Выехав из столицы, и лихо объезжая колонны увязших в снегу автомашин приближался к блокпосту «Кавдаламит». Дальше уже Ингушетия. Примерно посередине между поворотом на посёлок Редант-II и Кавдаламитом — затор. В кучу собралось примерно машин двадцать. Посреди этой колонны выделяется милицейский уазик с ингушскими номерами.
— Ну, что, мужики, пгиехали, — сообщил Владик ребятам, — дальше уж как-нибудь пешочком. Вы уж извините, если бы не эти машины.
— Ну, пешочком, так пешочком.
Парни высадились, собрав бутор, пошли. А иначе никак нельзя: справа высокая скала, слева обрывчик, по обочинам — машины стоят вкривь и вкось. Между ними автобусу не протиснуться.
Владислав уже сдавал назад, чтобы развернуться, но тут заметил, что к автобусу бежит черноглазый бровастый милиционер, руками радостно машет:
— Стой, стой!
Влад открыл дверь:
— Что случилось?
Выяснилось, что сержант, водитель ингушского уазика, заметил, как Владислав с автобусом по снегу лихо управляется, будто его и нет вовсе:
— Помоги, друг! Вытащим машину, спешу! А то пока сюда бульдозер подгонят!
— Так я же к тебе не подъеду, — Владик показал на колонну, — как я между ними?
— А как это ты так ездишь, — ингуш показал на автобус, — другие бы застряли уже давно! Садись на мою, как брата прошу, помоги выехать! — Сержант незаметно кивнул в сторону «доброжелательно» настроенных к ингушу водителей осетин, — я же один, помоги, прошу, больше некого просить.