Воевода
Шрифт:
– Вот блин, – тихо пробормотал Вожников. – Ну, почему нужно было появиться именно в эту минуту? Не раньше и не позже?
Убирать руку стало уже бессмысленно. Оборачиваться Егор не торопился, сохраняя в душе слабую надежду, что обознался.
– Пошли-ка мы отсюда, мужики, – осторожно предложил рыжебородый. Ватажники послушались, быстро просочились за дверь и прикрыли за собой створки.
– Это не то, что ты думаешь… – произнес Вожников неизменную в таких случаях фразу, медленно убрал руку и отступил к окну, одновременно оборачиваясь.
– Ах ты, кобель
Егор покосился вниз, но прыгать на площадь было высоковато. Отправлять в нокаут свою супругу ему тоже очень не хотелось. Рука не поднималась.
– Да не трогал я ее! – в отчаянии рявкнул он.
– А чем же ты занимался? – остановившись, склонила голову набок Елена.
– Это же Софья та самая! Которая письма обидные писала!
– Значит, ты ее поэтому в наложницы себе определить решил?! Поэтому жене своей с нею изменять собрался?
– Да не собирался я ничего с ней делать, Лена! – как можно убедительнее ответил Вожников. – Начхать мне на нее с высокой колокольни! Старая и страшная – на фиг такая не нужна! Плюнуть и растереть!
– Не нравится? Не нужна? Не хочешь? – оскалившись, прищурилась на него жена. – Старая и страшная? Плюнуть и растереть? Ну, так докажи! – И она с размаху всадила свой драгоценный нож глубоко в подоконник. – Кого оставить на земле хочешь – ее или меня? Выбирай!
Егор взялся за нож, раскачал и выдернул, перехватил лезвием вперед.
Выбор между его прекрасной Еленой и попавшейся в руки новгородцев великой княгиней был очевиден. Вот только повидавшей в своей жизни всякого жене мало было просто ответа. Она хотела получить доказательство.
Софья Витовтовна замерла, ее губы задрожали, на глаза выкатились слезы. Но она все равно молчала, о пощаде не молила. Гордая.
Егор подошел к пленнице, поднес нож к белоснежному тонкому горлу, на котором пульсировали сразу две синие жилки, сделал глубокий вдох… И резко отвернулся:
– Да ты с ума сошла, Леночка! Даже она, мегера, смерти твоей не хотела. В монастырь посылала постричься. А ты ее зарезать хочешь!
– А и то верно! – выдохнула княгиня Заозерская. – Монашкой она меня сделать собиралась, душу мою после пережитого спасти. Это дело важное. У нас ведь тут аккурат Вознесенский монастырь [30] всего в двух шагах. Мыслю, пограбить его пограбили, но братию не побили. Послушницу новую принять могут.
30
Вознесенский женский монастырь – основан великой княгиней Евдокией, женой Дмитрия Донского, в 1396 году, находился на территории Москвы (современного Кремля).
Елена подступила к Софье Витовтовне, запустила той
– Ты, старушка, сказывала, княгине после полона от позора постриг полагается принимать? Так давай, исполним твою волю. Пошли!
Когда двери горницы распахнулись, ватажники в соседней палате торопливо шарахнулись в стороны. Похоже, подслушивали за дверью. Хотели атаману на помощь прийти, коли жена жизни лишить удумает. Но теперь многие с облегчением перекрестились.
– За мной, – кивнул Федьке Вожников, однако послушались сразу многие, увязавшись следом.
Красоту московского Вознесенского монастыря Егор оценить не смог – тот стоял в лесах, каменные стены были подняты всего лишь до середины окон. А поскольку храм еще только строился, то службы проводились в тесной бревенчатой часовенке не особо презентабельного вида, тесной, полутемной и пахнущей гарью. Ватажники быстро нашли батюшку, приволокли к алтарю, сунули в руки кадило:
– Вот, послушницу новую для вашей обители нашли! Давай, старче, принимай. Да шевелись, нам некогда!
– Тьфу, срамота, – едва глянув на Софью Витовтовну, отвернулся батюшка. – Вы ее хоть оденьте во что-нибудь. Нельзя же так.
– Сейчас, найдем, – снова устремились в бревенчатое нутро монастыря ушкуйники. Вернулись они с тремя перепуганными пожилыми монашками и каким-то тряпьем:
– Во, ее одеть надобно, – указали на великую княгиню.
Сестры перечить не стали, быстро развернули и через голову надели на женщину черный подрясник.
– Начинай же, отче! – потребовала Елена, широко перекрестившись.
– Сестра Иулиания, ножницы и Библию, – негромко сказал священник и тоже осенил себя крестным знамением, быстро забормотал: – Боже милосердный, яко отец чадолюбивый, глубокое зря смирение и истинное покаяние, яко блудную сестру, прими ее кающуюся, к стопам твоим вторицею припадающую… – Он поднял голову и спросил: – Почто пришла еси, сестра, ко святому жертвеннику?
Софья Витовтовна промолчала. Егор наклонился к ней и спросил:
– Тебе что больше нравится, княгиня, смерть или изнасилование? Или все вместе? Я человек мирный, но ссориться с женой из-за тебя не стану.
– Жития ищу совершенного, постнического, святый владыко, – ответила пленница.
– Вольным ли своим разумом приступавши ко Господу?
– Ей, святый владыко.
– Не от некия ли беды или нужды?
– Ни, святый владыко.
– Отрицаеши ли ся вторицею мира и всех якоже в мире, по заповеди Господней?
– Ей, святый владыко.
– Обещавши ли вторицею сохранити себя в девстве и целомудрии, и благоговении даже до смерти?
– Ей Богу споспешествующу, святый владыко.
– Аминь, – с облегчением перекрестился священник.
Сестры поднесли великой княгине тяжелое Евангелие в кожаном переплете с лежащими на нем ножницами.
– Возьми их и подаждь ми.
Княгиня взяла ножницы, подняла над головой. Батюшка принял священный инструмент, выбрал на лбу Софьи Витовтовны изрядную прядь, отстриг ее одним движением и положил на алтарь: