Воевода
Шрифт:
Марфа нервно усмехнулась, но возражать не стала.
Она села рядом с мужем на лавку и просто прислонилась к его плечу.
— Ты даже не представляешь, как я устала от всего этого.
— Ты мне это говоришь?
— Как бы я хотела пойти сейчас, заказать ролы, принять душ и завалиться на диван у телевизора. Бессмысленно пялясь на какой-нибудь очередной бред дебильного ток-шоу или не менее идиотских новостей. Тепло. Уютно. Спокойно. И никаких придурков, жаждущих тебя убить. Никаких вездесущих насекомых и сквозняков. Нормальный, человеческий санузел…
— И приставка?
— Ну а как без нее? — усмехнулась Марфа-Алиса. — Только в игры про средневековье или какое-нибудь похожее на него фэнтези я уж точно играть не буду. Хватит. Наелась. До тошноты и изжоги.
— Не ты одна, — горько улыбнувшись, согласился с ней муж. — Но, увы, это совершенно несбыточная мечта. Хотя от ноутбука с интернетом и кое-какими вспомогательными девайсами я бы не отказался. Да хотя бы от смартфона, подключенного к той сети. Чтобы поболтать со старыми друзьями-товарищами, знакомыми и приятелями. Рассказать им, а лучше показать многое из быта этого времени. Ведь сколько копий было сломано…
— А самому остаться здесь?
— Я там умирал. Куда мне возвращаться?
— Извини, я… я все время это забываю.
— Не за что извиняться. Ты случайная жертва. Я же вполне осознанно выбрал эту жизнь и эту судьбу. Но по старой жизни, конечно, скучаю. По интернету. По еде. По удобствам и нормальной мебели с одеждой. Но это все, как и в твоем случае, несбыточные мечты.
— И мне больно это осознавать.
— Единственное, что мы можем — попытаться сделать свою жизнь лучше. Чтобы хоть немного ее приблизить к тому уровню покоя и комфорта.
— Сказки, — отмахнулась Марфа. — Слишком много нужно сделать.
— Знаешь, мне в этом плане постоянно вспоминаются разного рода дурачки, которые рассказывали там, будто бы «раньше было лучше». Сюда бы их. На местную «палеодиету», познакомиться ближе с местными врачами и прочими прелестями жизни.
— Да уж. Я до сих пор не могу привыкнуть к тому, что нет картофеля, помидоров и прочих привычных продуктов. Овощей свежих зимой… с фруктами. Мороженного. И многого другого…
— А ты думала мы в сказку попали?
— Поначалу? Да. Именно так и думала. В сказку братьев Гримм[4]…
***
Царь Иоанн свет Васильевич сидел в небольшой комнате и читал. Снова. Он любил читать, ходить на богомолье и молиться. А из-за того, что кроме духовной литературы читать особенно было и нечего[5], то страсть к чтению только усугубляла два последних его увлечения. Доводя их до крайности.
Обычно такое принято рассказывать о его сыне — Федоре, что правил следом. Однако яблоко от яблоньки упало недалеко. И папа был увлечен этими же вещами ничуть не меньше. Только характер имел куда более скверный и жизненный опыт очень мрачный. Через что, хоть и являлся насквозь набожным интеллигентом, но время от времени срывался на всякого рода карательные меры весьма непоследовательного характера. Ведь мягок. Отходчив. Хотя сказок, конечно, про
Вот и сейчас этот средневековый интеллигент сидел за книгой духовного содержания, когда в дверь постучались.
— Кто там? — тихонько спросил слуга, приоткрыв дверь. Скорее даже шепнул, дабы не отвлекать Царя от увлекательного чтения.
— Патриарх прибыл со товарищем по приказу Государя, — отозвались оттуда.
Слуга обернулся к Царю. Тот прекрасно все слышал и кивнул. Сам же отстранился от книги и откинулся к стенке, у которой сидел.
Патриарх вошел.
С ним епископ Куристкий, сиречь Коломенский. Всего один. Гостивший у него с деловым визитом.
— Ты не спешил, — вместо приветствия произнес Государь.
— Я прибыл к тебе со всей возможной скоростью, — довольно искренне произнес Сильвестр. — Быстрее просто не позволили ноги.
— Видишь эти две книжицы? — кивнул Царь на столик, после небольшой паузы. — Это «Букварь» и «Арифметика начальная» — они для учебы. Я хочу, чтобы церковь обратилась к Гансу[6] — печатнику из данов, что в Москве ныне живет. Дабы он напечатал этих книжиц в множестве потребном.
— Для чего потребном, Государь?
— Для того, чтобы у каждого прихода пара этих книг имелась. И чтобы настоятели держали по школе малой. Обучая грамоте и счету всех желающих. Без платы. Отбирая из множества тех, кто лучше и охотнее успевает.
— Государь-батюшка, — взмолился присутствующий на встрече епископ, — не губи. Им же жить то как? Без платы-то как?
— Взамен при каждом приходе я разрешаю держать малый постоялый двор, где давать ночлег и стол путникам. Но без хмельного. И коек да столов держать сообразно ученикам…
Идея Андрея Иоанну Васильевичу очень понравилась. Да, у него были некоторые вопросы с «Букварю». Но заставлять переделывать его он не стал. Не такие критичные эти возражения. Тем более перспектива получить через буквально два-три года множество людишек, умеющих читать, писать и считать видел великим благом. Как для нужд приказов и дворца, так и в целом по делам иным. Особливо из-за того, что из казны на эти задачи никаких денег выделять не требовалось.
Патриарх поначалу промолчал.
Он чувствовал свою вину за, фактически, измену во время болезни Царя. И понимал, что Государь это в любой момент может припомнить. Поэтому сразу и явно возражать не стал. Потом же, дослушав, весьма приободрился.
Открыл «Букварь». Полистал его. Что-то прикинул в своей голове. И перешел к обсуждению деталей. Важных. Однако заключить сделку с сильным креном в интересы церкви не смог. Андрей в обширном сопроводительном письме описал Царю возможные нюансы и уловки сделки. Поэтому Государь был во всеоружии. И в предлагаемой им сделки ставил перед церковью не абстрактную задачу — учить вообще кого-то как-то, а укладывал в конкретные рамки и условия. Например, оговаривал время, за которое учащийся должен освоить программу. Объем этого освоения. Выборочную проверку освоения. И так далее.