Воин Девы
Шрифт:
Девушка закинула руки за голову, подставив лицо потокам солнечной благодати, и вспомнила, удивительный сон, посланный ей этой ночью Великой Девой. Синеглазый светловолосый великан нес ее на руках по ночному лагерю амазонок, и его горячее дыхание обжигало ей шею…
Единственным мужчиной, с которым Элга общалась до сих пор, был посватавшийся к ней Герсей, но он совсем не походил на того грозного полубога, к которому она прижималась во сне. Встряхнув головой, прогоняя остатки сна, амазонка звонко прокричала: «Приветствую тебя, златоокий Гелиос, дарящий тепло и жизнь каждому в поднебесье!» И радостно замахала рукой, дружески приветствуя огнеликого обитателя небес. Этим утром она любила весь мир, на равных приветствуя всех его простых и бессмертных
Услышав голос хозяйки, белоснежный Анемон, пасшийся неподалеку, вскинул гордую голову и рысью направился к Элге. Распахнув руки, амазонка легкими прыжками ринулась навстречу коню и, нежно обняв атласную шею, коснулась губами верхней губы лошади. Анемон замер на мгновение, наслаждаясь лаской, потом ткнулся мягкими губами в шею хозяйки и коротко заржал – друзья поздоровались. Перебирая гриву коня, разглаживая чуткими пальцами перепутанные белые пряди, Элга поведала боевому товарищу про необычный сон, а Анемон понимающе кивал и терся породистой мордой о ее плечо.
Поговорив с приятелем, крепконогая воительница отправилась в их с Алкестой жилище, чтобы взять уздечку и оружие – наступало время утреннего объезда берега. Стоя в полумраке палатки, амазонка (в который раз) залюбовалась чистыми линиями золотистого шлема, подаренного ей в день зачисления в когорту телохранительниц. По гладкой поверхности струились затейливые узоры, изображавшие великий бой: гривы лошадей, обвивавшие древки копий, наполненные священным вдохновением битвы лица амазонок, изломанные в боевой ярости силуэты их противников – все это дышало жизнью, составляя разительный контраст с глазами фигур, широко раскрытыми и неподвижными, согласно древней традиции мастеров Государства амазонок. Глядя на безупречные линии доспехов, Элга задумалась.
Неужели ей, полной жизни и сил, исполненной священной радости боя и таинственной мудростью Служения, придется подчинить свою жизнь темноволосому иноплеменнику, который значил для нее не больше, чем шум прибоя на морском берегу?! Почему именно ей выпала такая доля? Для чего надо сменить короткий родной хитониск на длинное неудобное одеяние, тяжесть боевого меча на прялку, а задорные гимны на тягучие песни каллатов!? Ее тело, привыкшее к битвам и бешеной скачке, станет игрушкой чужого мужчины. А вся жизнь пройдет в сумраке чужой палатки в ожидании очередной прихоти человека, который, неизвестно почему, пожелал сделать ее своей женой. Элга брезгливо поморщилась, представив ожидающие ее невеселые перспективы. Как обидно!
Элга отказывалась понимать, почему Служение в племени каллатов более нужно Деве, чем боевая доблесть внутри «золотой когорты». Она была согласна с наставлениями жриц о том, что, зная привычки, обычаи и обряды врага, ты становишься сильнее его, но душа, дарованная амазонке всезнающими богами, не желала расстаться со свободной и независимой жизнью воительницы. Элге было пока неведомо то безумное чувство, которое толкает женщину против правил и устоев. И она ни капельки бы не жалела, если бы Герсей предпочел ей одну из девушек собственного племени. Или любую из амазонок. Мало ли среди ее подруг настоящих красавиц! И, пожалуй, некоторые из них с радостью откликнулись бы на подобное предложение. Взять хотя бы Эрис. Эта девушка с нежным лицом и мечтательными глазами была совершенно не похожа на истинную воительницу. Рожденная от какого-то чужестранца после очередной Ночи Продолжения Рода, она напоминала иноземный цветок среди привычной травы. Больше всего она любила мечтать, глядя в бесконечную даль степи или петь тихие задумчивые песни о неведомых землях. Нередко в танце Афины Эрис сбивалась с ритма, погруженная в свои никому неведомые мысли, а, увидев Герсея впервые и вовсе каменела, не сводя с каллата печальных зеленовато-серых глаз.
Анаитис, одна из Совета Жриц, даже предлагала Царице амазонок отдать за иноплеменника Эрис, чтобы разом избавить племя от лишней обузы и поладить с соседями. О том разговоре амазонке под страшным секретом поведала ее
– Элга слишком хороша для того, чтобы отдавать ее этим варварам. Она хорошо сражается, легко понимает чужие языки, а в искусстве телохранительницы уже сейчас имеет себе мало равных. К тому же Астарта считает, что Асклепий отметил ее своей печатью, дав верную руку и трезвую голову. Зачем отдавать племенную кобылу, если этим мужланам вполне достаточно смазливой ослицы вроде Эрис?
Элга с удовольствием улыбнулась, представив себе Анаитис, произносящую эти слова. Анаитис, предмет ее искреннего восхищения. Старшая наставница амазонок в искусстве ближнего боя, сухощавая женщина непонятного возраста, с черными прямыми волосами и раскосыми миндалевидными глазами. Жрица Афины способная убивать любым видом оружия или голыми руками. Выдающаяся воительница, над которой, по мнению многих ее воспитанниц, было не властно даже беспощадное время. Во всяком случае, совершенно не изменившаяся на протяжении тех лет, что Элга ее знала. Беспощадная в схватке, прямолинейная в суждениях. И этим так разительно отличавшаяся от сладкоголосой интриганки Астарты. С ней Царица чувствовала себя гораздо свободнее, чем с Верховной жрицей. Однако проницательности Верховной этой амазонке явно не хватало.
– От этого недоразумения все равно нет никакой пользы. В танце она незаметна, для битвы – хрупка, а для жрицы не слишком уж наделена мудростью.
Царица тогда спокойно выслушала монолог советницы. И решительно качнула золотистым гребнем шлема.
– Не считай каллатов глупее нас, – ответила Илгмар. – То, что человек родился мужчиной, еще не делает его ошибкой богов. Агессандр хочет именно Элгу. И хотя мне самой жаль расставаться с одной из «золотых», мирные отношения с соседями стоят одной амазонки. Лучше пожертвовать Элгой, чем вести бесконечные бои на западной границе.
Астарта, присутствовавшая при разговоре, поддержала Царицу, и судьба Элги была решена. И несмотря на жгучее нежелание покидать племя, Элга понимала, что не может отказаться от миссии, возложенной на нее Советом. Амазонка нахмурилась, чувствуя, как утекает сквозь пальцы радужное утреннее настроение. Впрочем, огорчиться по-настоящему ей не удалось, потому что в палатке появилась раздосадованная морда Анемона. Во взгляде коня читалась почти человеческая обида. Его бросили! Благодатной неистовой скачке предпочли никому не нужные размышления в этом тесном загоне! Жеребец обиженно фыркнул и укоризненно уставился на хозяйку.
Элга встрепенулась, хлопнула коня по носу и стала быстро собирать снаряжение. Поразмыслив, амазонка решила не надевать кольчугу и шлем, вопреки установленным правилам. Все равно никто не увидит. Суровая, как прибрежные скалы, во всем что касалось установленного порядка, Алкеста еще не вернулась. А Анемон вряд ли станет возражать против ее вольности в по отношению к форме. Подхватила колчан со стрелами, короткий меч. Боевой нож привычно скользнул в ножны, закрепленные на правой голени. Выйдя из палатки, амазонка взнуздала коня и, поправив пятнистую шкуру, прикрывавшую белоснежный круп, вскочила на спину лошади. Анемон, хорошо знающий привычки хозяйки, с ходу взял крупной рысью, направляясь к морю. Эта дорога уже несколько месяцев оставалась для них неизменной. Все вокруг было, как всегда, однако уже через пару парасангов Элга почувствовала нарастающее в груди напряжение. Что-то подгоняло ее, тревожно постукивая в виски невидимыми молоточками. Почувствовав нетерпение хозяйки, Анемон перешел на широкий галоп, отчего выгоревшая степная трава под его копытами слилась в пестрый серебристо-зеленый ковер. Мчась вдоль полосы прибоя, Элга привычно окинула взглядом море.… И в тот же миг ее сердце сжало когтистой лапой – на фоне бирюзовой глади, неумолимо, словно дыхание Аида, возвышался черный корабль, украшенный головой неведомого чудовища. На палубе застыла одинокая мужская фигура в темных доспехах. Лучи солнца весело посверкивали на отделке рогатого шлема.