Воина миров. Второе пришествие
Шрифт:
— А что сказал бы по этому поводу Дарвин? — Лозье показалось, что он уловил интересный аспект. — Изменчивость, наследственность и естественный отбор. Вы говорите об адаптации…
— А Дарвин, мир его праху, был бы в восторге! — Уотсон довольно сложил руки на животе и откинулся на спинку стула. — Вирусы и есть тот фактор, который заставляет организмы пользоваться изменчивостью. О естественном отборе даже говорить не будем, гораздо интереснее третья составляющая.
— Наследственность…
— Именно. Вот на нее я и обратил внимание. Именно ей я и посвятил
— Но неужели вам удалось…
— Да. Рискну заявить, что мне это удалось. и ключом к разгадке послужили трупы наших изумительных врагов. Мне посчастливилось поработать с ними, пока они были еще достаточно свежими.
«Изумительных? — Лозье был в ужасе. — Этих тварей можно назвать изумительными? Что же он обнаружил?»
— Я назвал это — ген.
— Ген?
— Я использовал греческое «genos», что значит «происхождение». Я назвал так единицу информации о наследственности. Чувствуете параллель с вирусом? Гены — это определенные участки одной замечательной молекулы. с вашего позволения, я не буду углубляться в технические детали. Моя задача рассказать вам о другом. Гены — это только один из шагов на пути к моему открытию.
— Профессор, да вы мастер интриговать! — воскликнул Лозье, но при этом подумал — «при чем тут марсианские легенды? не вижу никакой связи!»
— Продолжим. Я исследовал гены тех жалких обескровленных созданий, останки которых мы обнаружили в воронках, рядом со снарядами. Должен сказать, что никогда бы не подумал, как поразительно будет выглядеть живой экземпляр! Но причину этого, я надеюсь нам прояснит наш гость. Это потом. Так вот, к вашему сведению, друг мой, я обнаружил множество общих генов, которое роднит нас и марсианских гуманоидов.
— Роднит?
— Вы же не будете отрицать, что внешнее сходство просто изумляет? Две ноги, две руки, нос, уши и так далее. Красный цвет кожи, как вы знаете, в какой-то мере тоже встречается у землян. Да, есть и отличия — например, размер глаз. Но это, как раз, имеет отношение к естественному отбору.
— Пропустим это, мсье Уотсон. Я ксенобиолог, поэтому перейдем к следующему пункту.
— Ох уж эта молодецкая нетерпеливость! Хорошо. Вы не будете спорить, что и они, и мы — результат очень длительной эволюции?
— Не буду.
— Так вот, кое-что интересное произошло, когда я подверг анализу гены чудовищ.
— Вы хотите сказать… — Лозье вдруг показалось, что свет в помещении стал слабее.
«Этого не может быть!» — легкая тошнота подкатила к горлу, но он усилием воли сдержал приступ.
— Вы догадливы, молодой человек! — Уотсон наклонился поближе и чуть приглушил голос. — Их роднит с гуманоидами очень много генов. Слишком много, чтобы назвать это случайным совпадением.
«Этот сумасшедший определенно зашел слишком далеко! — Лозье сделал пару судорожных вздохов, чтобы унять тошноту. — Как можно говорить такие кошмарные вещи?»
— Ну-ну, молодой человек. не торопитесь с выводами. Мой рассказ еще не закончен.
— Что там еще? — не в силах справиться с собой проворчал Лозье. Больше всего ему хотелось, чтобы этого разговора никогда не было.
— Геном у них действительно общий. Но меня сильнее взволновало другое. Множество генов у этих чудовищ заблокировано. Я бы даже сказал, нейтрализовано. Как не трудно догадаться, это касается и внешнего вида, и внутреннего строения. Отличия же заключаются, например, в механизме воспроизводства и в областях, отвечающих за двигательный аппарат. Кстати, вы знаете, что при марсианской силе тяжести, чудовища способны вполне сносно передвигаться без помощи своих машин?
— В самом деле? — Лозье только что поборол тошноту и уже смог выдавить нечто язвительное. Однако, до сих пор не понимал, к чему клонит профессор.
— Но не будем отвлекаться. Я пришел к выводу, что подобные изменения генов, эти блокировки, заставляющие их из поколения в поколение быть просто ненужным балластом, не могут являться результатом эволюционного развития!
Уотсон опять сделал паузу, намекая на то, что только что сказал нечто потрясающе важное. Лозье задумался.
«Состояние их… как он сказал?… генома не является итогом эволюции? Но как же быть с теорией Дарвина? Если этого не делал естественный отбор, то что?»
Доктор Лозье поднял глаза и посмотрел на профессора. Тот сидел молча, давая собеседнику время на осмысление. Лозье перевел взгляд в окно. Марсианин в кресле вдруг зашевелился и изменил позу. Рука больше не свисала безвольной плетью, а покоилась на колене. Он почти скрылся от наблюдателя за спинкой кресла, только сильно искаженная тень на газоне давала представление о том, что в кресле кто-то сидит.
Доктор снова посмотрел на собеседника. в глазах Уотсона позади толстых линз читалось напряженное ожидание. Так ждет учитель, только что разжевавший туповатому ученику элементарное правило и ждущий, что тот наконец поймет.
«А ведь это революция! Но как тяжело с этим свыкнуться!» — подумал Лозье. Он медленно втянул носом воздух и сказал:
— Зачем гуманоиды сделали это с собой?
Профессор крякнул и хлопнул в ладоши. Люди на другом конце прохода обернулись на громкий звук, но ничто не задержало их внимания, и они вернулись к своим делам.
— Правильный вопрос, молодой человек, — сказал профессор. — Теперь вы понимаете, почему я не хотел сразу расспрашивать нашего гостя о его мире?
— Кажется, да.
— Если хочешь узнать что-то важное, сначала подбери правильные вопросы. Правильно заданный вопрос — это половина ответа.
«Какой я болван! — подумал Лозье. — Хотя, у меня еще есть шанс не выставить себя полным идиотом. Правильные вопросы, значит? Что ж, я смогу задать вам такой».
— Можно задать вам правильный вопрос, мсье Уотсон?
— О, я обожаю такие вопросы! — Профессор светился счастьем.
— Почему мы можем общаться с ним?
Уотсон секунду подумал, подняв глаза к потолку. Улыбка появилась на его лице, собрав старческую кожу сеткой морщин. Он снова откинулся на спинку стула и как-то по-новому посмотрел на Лозье.