Воины Игры. Шут Императора
Шрифт:
– Огли, ты не для меня, – шептал Лехсан, обхватив голову и качаясь вперёд-назад, чтобы заглушить боль. – Не для меня. Смирись, чёрт бы тебя побрал!!! Она войори! Войори нельзя влюбляться в землян… Огли… Войори…
Тем же вечером Огли вернули Императору. Имперский флагман приближался к родине волков, а это означало скорое Преображение всех мохванов, воплощение Центрального Пройессора в живом кристаллоорганическом теле в качестве Императрицы Сторы. Мохваны предвкушали новое событие: кто-то нашёл искомую женщину для тела Императрицы и сейчас её тело насыщают молекулами мохванских кристаллов. Этот процесс займёт пару недель. Сэ-тхи же готовился занять
Огли со страхом ждала вечера. Из головы не шёл разговор с Лехсаном. Она девушка. Девушка. Отвратительно. Слабое, никчёмное существо, рождённое, чтобы рожать детей, угождать мужчинам…. Огли зло зашипела и неожиданно вспомнила тот день, когда ей пришлось впервые убить. Да, она не рождена, она создана, чтобы убивать! Девушки тоже могут быть убийцами или бойцами! И доказательством этому служат сотни других Огли-воительниц в иных мирах. Все Огли воины. А чего стоят ведьмы Лунной роты, о которой с восхищением рассказывал почивший волхв Дмитрий!
Кадет, который когда-то подсыпал яд в сосуд с водой, стал её первой, непреднамеренной жертвой. Он едва справился с замешательством, увидев вышедшего к нему на спарринг живого шута. Огли была убеждена, что она мальчик и, грозно вскинув кулак к потолку вскричала:
– Требую сатисфакции!
Волк с седой полосой на лбу мгновенно отреагировал на показавшееся ему это заявление шута весьма забавным. Он повернул кабину своего поста в сторону ринга и включил коммутатор. Капитан едва сдерживал смех, поинтереосвавшись:
– В каком виде сатисфакция тебя удовлетворит, шут Императора?
– Бой. До полного финала, – ответил дерзкий подросток, выпятив вперёд остренький подбородок.
– Отлично. Мне уже нравится. И какова причина? – отозвался капитан Алтхан, насмешливо осматривая других кадетов и пытаясь отгадать, кому придётя отвечать за неизвестный, но, определённо, мерзкий поступок. Шут никогда не кидался первым в драку, кроме тех случаев, когда отстаивал своё право находиться в школе кадетов. Очевидно, что кто-то крайне неосторожный перешёл шуту дорогу.
– Попытка отравить меня. Это оскорбление, и требую ответа! – Огли разматывал свою косу, звеня тяжёлой цепью.
– Кто тебя пытался отравить? – Капитан уже откровенно развлекался, откидываясь на спинку удобного кресла в ожидании красивого боя всерьёз разозлённого шута.
Огли смолчал, наблюдая, как толпа вышвырнула на ринг провинившегося кадета. И капитан вытянулся вперёд, чтобы получше рассмотреть мерзавца. Даже среди волков не приветствовались подобные способы избавления от врага. Мохваны считали яд оружием трусов, отчаявшихся придумать другой способ устранения врага.
– Твой яд на полу в коридоре, трусливый смерд, – прошипел шут.
Смерд озирался по сторонам в поисках поддержки, но тренеры-мохваны и его сокурсники, чтя гладиаторские правила, утверждённые в школе, лишь подняли вверх кулаки, призывая соперников начать бой.
– Ты боишься? – голос шута звучал ласково и вкрадчиво. Сощуренные голубые глаза изливали чёрную пыль, сверкая пронзительной ненавистью. Но шут не выпустил волну смердов, словно держа её в узде лишь для боя, для одного врага – того, кто пытался отправить его к царице нави самым позорным способом.
Смерд понял, что вызов брошен и, отступить сейчас означало навсегда опозорить себя и обречь на тяжёлые работы по прибытию на планету, а значит, забыть об армии. Более того, шут откровенно издевался над ним. В правой руке любимца Императора начал набирать обороты пайкчхик, а в левой сверкнул кинжал. С золотистых ногтей едва заметно струились узоры чёрной пыли. Шута не заразить пылью смердов – он сам скрытый смерд! Вреда ему никто из кадетов не может нанести.
– Я безоружен! – смерд поднял ладони, требуя оружие или прося, таким образом, тренеров обезоружить шута. Но Огли с издевательской ухмылкой сам быстро связал пайкчхик тяжёлым и тугим узлом на затылке, отбросил кинжал далеко в песок и продемонстрировал пустые руки.
– Наши шансы равны теперь, смерд. Или ты боишься меня и безоружного?
Вкрадчивое шипение шута разозлило кадета. Ледяные глаза-звёзды не оставляли надежды на победу. Шут пропитался культурой мохванов. Подросток с опаской взглянул на бледное лицо обозлённого блондина, который никогда не сдавался.
– Приступайте! – теряя терпение, выкрикнул капитан Алтхан и улыбнулся. Он знал, что и, не используя пайкчхик, шут победит. Ему нет равных.
Лучше с честью погибнуть, чем опозориться. Словно прочитав мысли неудавшегося отравителя, Огли рассмеялся.
– О какой чести ты грезишь? Ты просто раб. Такой же, как и я. Нас, мёртвых, просто выбросят в открытый космос или скормят арахподам и никогда никто о нас не вспомнит. Забудь о чести, ничтожество. Мы все здесь мясо!
– Я не раб! Я кадет Императора! – смерд в бешенстве бросился вперед.
– А я злая собака х-игроков, – едва слышно, мрачно и многообещающе прорычал Огли, принимая первый удар.
Император предупреждал Огли, чтобы он никогда намеренно не использовал на тренировках и спаррингах способность ускорять себя в полной мере. Это могло привести к преждевременной казни. Здесь слишком одарённых бойцов убивали, боясь бунта среди рабов.
Огли всё же ускорил себя, но лишь для того, чтобы не пропускать удары, оставаясь практически недвижимым.
Прямой удар правой руки Огли перехватил, аккуратно потянул на себя, выбросив соперника за спину. Повернулся, чтобы перехватить удар ноги. Раз уж это удар снизу, надо его продолжить в том же направлении вверх. Все выпады противника лишь заставляли зрителей безудержно хохотать – ни один из ударов не достигал цели. Огли играл со смердом до тех пор, пока тот полностью не потерял над собой контроль. Шут, насмехаясь над противником, уже получил свою долю отмщения, но не мог остановиться. Бешенство ослабевающего врага заводило его всё сильнее. И тут волна ненависти и страха смерда рванула во все стороны. Огли понял, что медлить больше нельзя, иначе смерд убьёт его своей чёрной пылью. Юноша и не подозревал, что эта пыль противника не может нанести ему вред. Внутри тела шута что-то отозвалось звонким эхом битого стекла. Таинственный голос радостно встретил волну ненависти, отразив на лице шута страшный оскал, готовящегося к прыжку хищника. Оставлять в живых взорвавшегося своей смертельной волной смерда не практично – так шептал голос в голове, испуская от каждого шага шута едва заметные центрические круги чёрной, нежно звенящей пыли. Ещё один выпад и, подловив руку, Огли со всей силы нанёс удар в левое подреберье, пробив три ребра и прижав кончиками напряжённых, вытянутых пальцев сердце. Бьющееся в конвульсиях тело сползло на пол. Огли отвернулся, чтобы не видеть глаза умирающего. Его охватило чувство сродни истерии. Ему было больно. Скрывая слёзы и обтирая кровь о свой кадетский мундир, Огли удалился с площадки, освободив место тем, кто тоже желал проверить свои силы на спарринге. Никому не было дела до очередного мёртвого кадета-смерда.
Конец ознакомительного фрагмента.