Воины Игры. Шут Императора
Шрифт:
– Что ты делаешь?
Огли испуганно присел и оглянулся.
– Тренирую координацию, господин.
– Почему ты не спишь? Комендантский час наступил два часа назад.
– Простите, капитан Алтхан. Завтра показательный спарринг, а у меня проблемы с координацией.
Мохван прищурился, с любопытством окинул подростка суровым взглядом.
– Я бы сказал, что ты нарушаешь дисциплину, но твоё желание завтра победить похвально. Ты хочешь поступить в мохванскую гвардию?
– Да. Я хочу служить Императору, капитан, – как-то пафосно вырвалось у шута.
– Отлично. Ты будешь хорошим и преданным солдатом. Принести мяса?
– Нет, господин, я не голоден.
Капитан подошёл ближе и Огли смиренно опустил голову, склонившись ещё ниже, подчиняясь законам
– Вчера привезли ящеров с Войора. Ты имеешь возможность овладеть верховой ездой. Приходи завтра на тренировочную площадку, но по пути зайди к мастеру и возьми седло и упряжь. Позже я пришлю к тебе по приказу Императора воина, который обучит тебя обращаться с наездничьим мечом. Правда, с таким мечом придётся тренировать не на ящере, а на увойде. Ящер сдохнет от твоего веса в экипировке и с мечом. И вообще, не каждый ящер тебя выдержит. Запомни это. Ты крупнее земных смердов. Тебе под стать только увойды. И войорские урханы.
При этих словах Алтхан засмеялся и вышел.
Утром Огли стоял перед испуганным зверем с незнакомой планеты. Животное не впечатляло силой и размерами. Скорее, вызывало жалость.
Глядя как покачивается от напряжения ящер под шутом, мохваны и кадеты хохотали и били вслед зверю кнутом. А ведь капитан Алтхан предупреждал его, что ящер может не выдержать его веса.
Внезапно, Огли придержал поводья и замер, рассматривая в нише запертого ящера. Второй зверь оказался гораздо крупнее и выносливее. Значит, мохваны потешались, подсунув мальчику не взрослую особь, а детёныша. Что ж, на то он и шут, чтобы все над ним смеялись.
Огли стиснул зубы и, едва сдерживая приступ ярости, аккуратно сполз с седла. Неспешно расстегнул широкие подпруги и сбросил седло в песок, освободив дрожащего детёныша. С золотистых ногтей юноши снова тонко и едва заметно заструилась узорная чёрная пыль.
Нет, он невзорвётся. Он будет до конца держать свою ярость под контролем.
До того, как мохваны поняли, что происходит, Огли одним ударом сбил замок с решётки, резким движением ухватил взрослого ящера за ноздри. Только мохван с седой полосой на лбу заинтересованно повернулся в его сторону. Ага, всё же прислушался мальчишка к подсказке. Ну-ну, и что из этого выйдет?
Глаза зверя налились кровью. Никто не ездил на нём, и этот ящер не ведал седла. Тем лучше. Острые как иглы зубы разъяренного ящера клацали возле запястья юноши, на сапоги падали хлопья вспененной слюны, но Огли не отпускал его. В какой-то момент Огли осознал, что не знает, как дальше поступить. Ему стало страшно. Зверь напирал могучей грудью, грозя втоптать подростка в песочную насыпь. Огли принял решение и потянул ящера из клетки наружу. Резко обхватил голову ящера левой рукой и, в этот момент выпустил ноздри. Ящер, издав гневный рев, резко вскинул голову, подбросив юношу в воздух. Одно мгновение и, Огли оказался на гладкой, холодной спине. Сжав коленями круп, Огли исхитрился вынуть из-за пояса кнут и, взмахнув им, использовал как узду, попав с одного удара в пасть ящера и натянув до того места, где челюсти не имели зубов. Ящер метался по загону, сбивая с ног потерявших бдительность зевак. Его хвост отбрасывал мохванов и людей, поднимая тучи пыли. Подавляя агрессию ящера, Огли властно вжимал кнут в челюсть гиганта, вынуждая его подчиниться. Наконец, ящер, исходя пеной, замер и склонил голову на бок. Его сизый глаз с расширенным зрачком, остановился на лице наездника. Огли видел в расширенном зрачке свое отражение – крошечная фигурка с растрепанными длинными белыми волосами. Победа!
Шут не имел права выказывать подобную смелость. Он здесь, на корабле дабы служить Императору, а не соперничать с доблестными кадетами-смердами.
После его триумфа на тренировочной площадке, шут заметил скрытую ненависть и зависть своих однокурсников. Он молча покинул гигантский зал и скрылся в своей каюте, обдумывая ситуацию. Смерды решат от него избавиться. Нет смысла жаловаться отцу, ведь это только подорвёт с таким трудом заработанную репутацию. Придётся справляться самостоятельно.
Огли открыл глаза и осторожно повернул голову. После исчезновения Корина, в его комнату больше никто не осмелился заселиться. Но кто-то сейчас проник, подкрадываясь, стараясь ступать по гладкому полу босыми ногами бесшумно. Пахнет смердом. Пахнет опасностью. Чтобы не выдать себя блеском глаз, юноша снова закрыл глаза. Слева из мути кровавой сетки кровеносных сосудов мозга высветился белый, размытый силуэт человека. Он приближался. Чем ближе, тем явственнее. Рука, становящаяся всё более яркой, тянулась к сосуду с водой на тумбочке. В ладони гостя отчётливо светился голубой флакон. Огли усмехнулся про себя и, чтобы понервировать вошедшего, громко вздохнул и отвернулся. Гость на мгновение замер, что-то поспешно высыпал в сосуд и бесшумно покинул комнату. Яд? Да уж, зависть делает смердов сильнее. Испарения из сосуда Огли не понравились, и он вылил жидкость в коридор, ополоснул сосуд и снова лег на кровать, прислушиваясь к тишине в корпусе. Сегодня его уже не побеспокоят. Но Огли не мог расслабиться. Не смог погрузиться в альфа-сон, зная одно – утром он смело посмотрит в глаза тому, кто хотел его смерти. Утром будет драка. Утром будет очередная победа.
Огли тяжело вздохнул и склонил голову на плечо. Просто сидеть на полу и наблюдать, как копошатся арахподы над очередными останками. В их головах картины неведомых миров. Память неизвестных существ в головах пауков творила немыслимые образы и ландшафты чужих планет. Образы безостоновочно сменялись, словно прямо в эту минуту арахподы являются учатниками и свидетелями жизни неких существ, творящих непонятные события. Арахподы не хищники и не падальщики, но в неволе вынуждены питаться тем, что бросают им в колбу мохваны – останки рабов. Чем они питаются на самом деле, загадка для всех. А мёртвые тела на обед наносят вред не только паукам, но и тем, кто в их головах творит загадочные образы. Конечно, Огли не знал об этом, но чувствовал, что арахподам плохо, так как образы в их головах со временем становятся мутными, изъеденными чёрными пузырями, наполенными пустотой. И эта пустота разрастается. В сознании пауков гасли звезды. Пауки – лишь часть какой-то неизвестной системы коммуникации загадочных существ, передающих этим тварям, слепленных из плотного тумана, свои воспоминания. Арахподы лишь аккумулируют в себе память существ, переходящих из одного мира в другой, из одного тело в другое, беспрерывно.
Один из них, судя по твёрдому телу среднего возраста, поднял голову и посмотрел шуту в глаза, бросил обглоданную кость и подошёл. Огли отвёл взгляд, понимая, что арахпод нападёт, если долго смотреть ему в глаза, а юноша не хотел убивать его. Паук прижал голову к плечу шута, обхватил лапой его руку и с неестественным, похожим на рвущуюся ткань хрустом улёгся рядом. Они очень давно дружат и понимают друг друга с полувзгляда. Память именно этого паука транслировала удивительные ландшафты Земли, лица людей, цветы и солнце. Иногда Огли замечал мелькающий образ женщины с золотисто-карими глазами. Она напоминала ему мать Корина. В такие моменты Огли неосознанно обнимал арахпода и прятал на его туманнообразной спине лицо.
Особая способность арахподов сохранять в своей памяти всё, что они увидели или услышали так четко, словно это происходит прямо здесь и сейчас. Огли проник в его сознание и стал наблюдать за историями, которые тот запомнил: мохваны продолжают искать женщину для Сторы; очередная группа рабов уже на подходе; один мохванский офицер докладывал, что Император хочет подарить своему шуту несколько рабов, а Сэ-тхи злится, ведь ему нужны рабы для экспериментов в лаборатории; их корабль приближается к Мохвану, где Император заберёт шута и Лехсана и поселится с ними в форте до Преображения; Сэ-тхи стал забирать рабынь из соседней школы. Всех рабынь, с кем пытался встречаться Огли; ЦП разработал аппаратуру, способную улавливать волны мохванской Воли, потоки гефов и излучения смердов. По какой-то причине Процессор стал опасаться рабов, обладающих способностью управлять гефами на яву и сумевших овладеть мохванской Волей. Новой аппаратурой снабдили всех офицеров высшего звена.