Воины преисподней
Шрифт:
– Итак, предложение сделано, – Готлиб звучно хлопнул ладонью по ляжке. – Я вознёс вас на гору и показал все царства мира, которые могут быть вашими, если пожелаете. Но при этом не заставил вас кланяться, что есть полнейшая бессмыслица, а поставил перед простым фактом: выбора нет, перестаньте сопротивляться и делайте то, что вам говорят. Подумайте же над моим предложением, хорошенько подумайте, достопочтенный Читрадрива. Я подожду, времени у меня вдоволь. Таков итог нашего разговора. А теперь пора звать Джулио.
Готлиб обернулся и громко кликнул
– Кстати, с вами хорошо обращаются? Не обижают словом или делом? – сказал он вставая. – Мне передали, что на корабле вы однажды обещали пожаловаться старшему над моими людьми, то есть мне. Так что же вы хотели сказать?
В отдалении заскрипел песок под сапогами главного стража.
– Если Джулио обидел вас, он будет наказан. Я сделаю это хотя бы ради того, чтобы продемонстрировать своё расположение к вам. И поверьте, наказание будет ужасно.
– Не надо, я не держу на Джулио зла, – буркнул пленник.
– А вот и зря, – тон Готлиба вновь сделался покровительственным. – Вам, как я погляжу, жалко всех: дружка вашего Хорсадара, этого неотёсанного вояку…
– Жалость тут ни при чём, – возразил Читрадрива. – Просто если вы убьёте Джулио тут же, на моих глазах, если даже убьёте Николо и Луиджи, я не сомневаюсь, что у вас найдётся в десять, в сто раз больше воинов, готовых по вашему приказу стеречь пленника. Дело не в убийстве одного-двух человек, а в наличии остальных.
Готлиб довольно хохотнул и сказал:
– Чем дольше разговариваю с вами, тем больше убеждаюсь, что вы очень умны. Недаром я выбрал вас, а не Хорсадара… Так что обдумайте моё щедрое предложение. Я вижу, вы готовы оценить все проистекающие из него выгоды. Счастливо оставаться.
На пороге беседки возник Джулио. Готлиб шагнул ему навстречу. Он и в самом деле оказался очень высоким, а из-за того, что находился рядом с приземистым коренастым стражем, выглядел ещё выше.
– Проводите синьора Андреа обратно в дом, на сегодня он гулял достаточно,
– бросил Готлиб через плечо, покидая беседку.
– Что ж, пойдёмте, синьор, – Джулио елейно улыбнулся. – Вам, я полагаю, не терпится засесть за свои учёные занятия.
– А знаешь ли ты, что я мог сегодня пожаловаться твоему хозяину, и тогда не сносить тебе головы? – сказал Читрадрива, когда они вошли в комнату.
Стража так и передёрнуло от этих слов. Он смертельно побледнел, перекрестился, но ничего не сказал и вышел вон, нервно перебирая в руках пояс, который отобрал у Читрадривы.
Пленник же не сел к столу, чтобы продолжать работу, а повалился на кровать и медленно прикрыл глаза.
Джулио явно испугался слов Читрадривы. Значит, хозяин действительно не дорожит жизнью своих верных слуг, действительно может запросто убить любого из них. Что за странный человек, право слово! И главное: что ему нужно от Читрадривы на самом деле? Ведь нельзя же принимать всерьёз предложение неограниченной власти и вечной молодости, сделанное как бы шутя!
Да, странно всё это. Очень странно.
Глава XI
КРАСНЫЕ
Весь день у Карсидара не было ни единой свободной минуты для того, чтобы толком заняться раной. Когда русичи отогнали татар от места высадки, превратившегося на короткое время в арену ожесточённой схватки, он наконец извлёк обломок стрелы из раны, перевязал её кое-как и вплотную занялся своими обязанностями. На левом берегу было ещё слишком мало воинов, приходилось держать ухо востро. Правда, если его догадки верны и ордынцы в самом деле организовали налёт только ради того, чтобы убить королевского воеводу, опасаться нового нападения не стоило. Когда татары увидели, что вопреки их усилиям русский «колдун» жив, то удрали, не помня себя от ужаса.
Впрочем, «колдун Хорсадар» исчез, остался лишь человек. Но человек этот не был простым воином. Здоров королевский воевода Давид или ранен, а он поставлен во главе войска и отвечает за успех похода в целом. Поэтому всё своё внимание Карсидар сосредоточил на организации охраны кусочка берега, на который непрерывно высаживались русичи, на скорейшем восстановлении выведенных из строя паромов и прочих неотложных делах.
Но кроме того Карсидара беспрерывно мучила мысль о притаившемся поблизости злокозненном колдуне. Татарский чародей должен быть здесь, иначе почему не возвращаются волшебные способности? А раз не ушёл колдун, дикари также могли ошиваться поблизости. В конце концов, всё это страшно измотало Карсидара. У него даже начала кружиться голова, он поминутно вздрагивал и оглядывался, точно пытаясь разгадать, откуда на переправу надвигается неведомая опасность.
С приходом последнего на сегодняшний день парома, когда уже начало темнеть, Карсидар похоронил Ристо. Бывший мастер чувствовал почти физическую боль при мысли, что тело боевого товарища будут клевать вороны и рвать зубами хищники. Поэтому Карсидар снял с Ристо всю сбрую, затем по его просьбе несколько воинов отволокли мёртвого коня в расположенный неподалёку овражек и ушли. Несмотря на боль в простреленной ноге, Карсидар сам нарубил несколько охапок ветвей, прикрыл ими Ристо, натаскал камней и набросал сверху.
Неказистая вышла могилка, да что поделаешь! Тем более, павших коней обычно просто бросают на дороге, а Карсидар не мог поступить с Ристо, как с другими погибшими скакунами! Слишком сильно он привязался к своему коню, слишком многое пережили они вместе…
Карсидар вернулся в лагерь совершенно расстроенный. Даже на стреноженную татарскую кобылу, которая мирно пощипывала молоденькую сочную травку и на которой ему отныне предстояло ездить, поглядел с безотчётной ненавистью. Хотя чем эта кобыла перед ним виновата? Разве тем, что принадлежала человеку из ненавистного племени дикарей. Но с таким же успехом он мог ненавидеть, к примеру, поднятый с земли татарский меч, щит, стрелу какую-нибудь, шапку… Глупо и бессмысленно испытывать человеческие чувства к вещам или неразумным тварям!