Воины Сатаны
Шрифт:
Чего это ты?
Я представила, - смеялась она, все более и более увлекаясь, - я представила себе, как наша молодежь становится взрослыми...
Последовала долгая пауза, в процессе которой Кристина отчаянно пыталась побороть охвативший ее приступ веселья.
Ну?
– недоумевал Марк, не могучи понять, что так ее рассмешило.
И вот, эти взрослые становятся старыми, - объясняла сквозь слезы Кристина и тыкала пальцем невежливо в сторону пожилых женщин.
Все еще не понимая, Марк посмотрел, ничего особенного не заметил и, пожав плечами, опять обернулся к своей подруге:
Ну?
Они носят ту же одежду, что привыкли носить молодыми, понимаешь?
– плакала Кристина.
–
Он снова посмотрел, но уже другими глазами.
А теперь посмотри на этих, - бесцеремонно ткнула пальцем она в сторону молодежи, тусующейся уже на следующей остановке.
– И представь их в старости.
Они сложились пополам от неудержимого приступа веселья.
Молодежь с полуспущенными по моде штанами, сплошь татуированная, что-то говорила вяло, вальяжно растягивая слова. Пересыпая речь модным матом. Крашеные блондинки на огромных каблуках, с неприкрытым нижним бельем и в нескромных топиках, едва прикрывающих соски, обнимали за плечи своих пацанов, одевшихся, как реперы. И перевернутые козырьками назад кепки реперов вообще доконали не в меру разыгравшихся гениев.
Правда, некоторые из молодежи недоуменно хмурились в их сторону, не находя причины для насмешек, все были одеты по последнему писку моды.
А Марк с Кристиной просто умирали. По дороге они увидели еще несколько тусовок, одну другой хлеще. Под конец поездки они уже не могли дышать, заметив, вдруг, пару наглых самоуверенных парней в кожаной одежде с железными заклепками, парни явно изображали крутых байкеров.
Ковбоев еще не хватает для полного счастья!
– заметила Кристина.
Давясь от хохота, они вывалились из троллейбуса и почти сразу же наткнулись на парня в ковбойской шляпе и соответствующей одежде.
Гении свалились на скамейку, не в состоянии идти дальше...
10
Дьякон купил домик в деревне. Он любил природу и сельское раздолье даже больше церквей. Скорее уж он прослыл бы язычником, потому как единение с духами природы для него было обычным делом. И потому лес, облюбованный Лешим, который местные жители сразу превратили в заповедный, Дьякон, напротив, с удовольствием посещал. И бродил по тропинке вместе с Лешим любившим обращаться в немощного старичка. Вели они неспешные разговоры и Леший, отчаянно соскучившийся по миру своих братьев — ангелов Люцифа, с удовольствием расспрашивал Дьякона, как да что, там Дома, передавал приветы особо любимым собратьям, как правило, мощнейшим демонам. И с надеждою заглядывал в глаза Дьякону, упрашивая его замолвить словечко, не ратовать, о нет, а упомянуть, при случае, что, дескать, вот Леший проживающий в таком-то месте, просит прощения за самовольный побег из Дома свершенного много тысячелетий назад и позволения вернуться.
Дьякон, вспоминая спокойные глаза Сатаны кивнул, сочувствуя и обещал Лешему свое содействие, при случае, как только встретит Князя мира сего, где-нибудь, в туннелях, в этом мире или в том, неважно...
Леший улыбался с надеждой, но в глазах у него было тревожное ожидание.
Иногда, Леший ничего не просил у Дьякона, а только рассказывал о своих проделках. Говорил о каком-то беспечном грибнике, забредшем в заповедный лес, рассказывал, как он запутал бедолагу в трех соснах и тот, дрожа от страха и чувствуя влияние лешего, торопливо вывернул всю свою одежду наизнанку.
Леший принял игру и, взобравшись на верхушку старой сосны, расхохотался вослед испуганному грибнику припустившему бегом к ближайшей деревне. В красках Леший описывал взъерошенный вид грибника и Дьякон, словно в кино так и видел трясущегося от страха, белого, с посиневшими губами, волосами вставшими дыбом, обывателя, одетого в брезентовую куртку, штаны и обутого в новенькие громадные резиновые сапоги хлопающие просторными голенищами при всяком шаге.
А Леший радовался, так ему, мол, и надо! Нечего по заколдованному лесу шастать да и кому шастать? Какому-то болвану, живущему по принципу, что вижу, что можно пощупать, то и существует! Мир магии, мир Бога и Дьявола такая дубина стоеросовая отрицает и ничего удивительного, что частенько подобные этому самому грибнику, после смерти, бывают наказаны и никуда не приняты. Их участь — участь обезумевшего от тоски привидения вынужденного мотаться по кладбищу, выть и бросаться на любого припозднившегося прохожего, чтобы вызвать у того безотчетный ужас, от которого холодный пот стекает по спине...
У Лешего была скверная манера хохотать во все горло безо всякого повода. Дьякон стоически переносил это явление и только изредка с досадой фыркал себе под нос...
Леший был неиссякаемым источником анекдотичных историй, любил приврать. И рассказывая, он сам первым принимался хохотать и смеялся так заразительно, что Дьякон как бы угрюм ни был в этот день, тоже начинал улыбаться.
Леший иногда играл в человеческие игрушки. Он любил уйти к реке, закинуть удочку, укрепив ее на берегу, чтобы видеть только поплавок, клюет или нет, а самому развести костерок и напечь на углях картошки. Тут же зачерпнуть из речки воды и вскипятить возле почти выдохшегося огня костерка чайник, до того закоптелый, что невозможно было даже понять, а какого цвета он был спервоначалу. Чай Леший пил преудивительнейший. В заварке было все, кроме самого чая. Тут тебе и листья смородины, и мята, и мелисса, даже зверобой. Но ему нравилась такая гремучая смесь и он отрицая сахар, называя его почему-то белою смертью, пил свой чай вприкуску с медом, который ему в изобилии приносили лесные пчелы и складировали в небольшие глиняные горшки. На речку Леший обычно брал с собою такой горшочек аккуратно прикрытый берестяной крышечкой.
Иногда Леший приглашал в поход собаку. Это был большой лохматый двортерьер. Хозяин его, конченый алкоголик, назвал пса Мурзиком, забавы ради, конечно. Мурзик — крайне несчастное и забитое создание, вечно голодное, рыскал в поисках пропитания по полям и лесам. Хозяин его не кормил, а только спуская с цепи, гнал собаку прочь со двора и кричал визгливо, чтобы пес сам где-нибудь да и кормился. Мурзик прыгал в поле, на манер кошки, ловил и ел мышей. Никогда не брезговал чужими мисками и уносил бессовестно у зазевавшегося цепного кобеля вкусную косточку. Правда, как ни был голоден, он никогда не набрасывался на кур, в изобилии снующих по всей деревне, а только косился озабоченно и шумно вздыхал, томясь о недоступном белом мясе. Мурзик понимал, что тут ему и конец, деревенские убили бы его безо всяких сомнений. Люди, итак, следили за ним с недобрым видом и всякий раз Мурзик всей своей шкурой чувствовал неприязнь и вражду окатывавшие его ледяной волной смерти из каждого дома, из каждого окна.
Конечно, терпения Лешего уже не хватало, не было мочи видеть паскудное отношение к собаке. И однажды, после того, как хозяин Мурзика напившись водки и озверев, набросился на пса с дубиной наперевес, Леший не выдержал, вломился к пьянице во двор, оборотившись огромным черным медведем и одним только ударом пудового кулачищи проломил голову недочеловеку.
Мурзика Леший немедленно забрал к себе в дом, который скрытый от взглядов случайных прохожих, стоял себе посреди уютной земляничной полянки.