Воины Света. Тайна Кранга
Шрифт:
Это не настоящий мир. Настоящий мир — это Яр, мир блестящих городов, высоких башен, магии, плодородной земли и ласковых дождей. За наши грехи мы были выброшены сюда, в этот мир. И здесь мы искупаем наши грехи. Грехи наших предков. Мы не знаем, что это были за грехи. Вероятно, они были ужасны — ведь за них расплачивается целый народ. Говорят, что эти грехи нельзя даже передать словами. И вот мы здесь. И рядом с нами два ада. Один расположен на крайнем Севере, другой — на крайнем Юге.
Те, кого гложут ненасытные страсти, попадают на Север, где Бог обжигает их жутким пламенем. Те, в
Особенно среди молодежи, которая всегда отличалась легкомыслием. Воины жили в мире, но подчинялись приказам Бога, который вездесущ, который видит все и от которого зависит, вернемся ли мы когда-нибудь на Яр Прекрасный, на Яр Ласковый.
Только тогда человек узнает, куда ему нужно идти, для него становится важно узнать свое местонахождение.
Плот, сделанный из бревен и досок, плыл вниз по реке. Он был доверху нагружен мешками, тюками, коробками с товаром. Впереди и позади виднелись другие плоты, тоже груженые. Некоторые люди приветствовали с плотов фермера, другие проплывали мимо молча.
Норман Даскин, фермер, стоял на передней части плота, как бы прокладывая путь. Его две дочери, Узар Разинтира и Пелки Разинтира, гребли сзади. А по центру работали веслами Лизендир и Хан. Путь был на удивление легким: ни камней, ни отмелей, ни бурных перекатов.
Пелки объяснила, почему это так. Бурные вешние воды расчищают от камней русло реки, и все камни собираются на соляных отмелях ниже Лелиаса. Пелки, младшая дочь, была общительна и довольно миловидна, в отличие от старшей, Узар, угрюмой, молчаливой, с грубыми чертами лица. Пелки совершенно явно флиртовала с Ханом.
Лизендир заметила это и сообщила ему, вогнав его в краску. Дочери фермера нисколько не привлекали его.
Хана приводили в смятение нынешние чувства к Лизендир. Их нежные отношения друг к другу, казалось, уснули, отступили на второй план. Может, они снова расцветут, а, может, и нет. Сама Лизендар стала гораздо ближе Хану. Та величественная и недоступная, которую он встретил в Бумтауне, исчезла. Новая была непонятна ему. Может, даже больше, чем раньше. Она слишком ушла в себя, и это беспокоило Хана.
Лизендир сказала на Общем языке:
— Если у нас ничего не выйдет, ты, по крайней мере, сможешь жениться на Пелки.
Хан ответил:
— Не могу себе представить, что мне захочется взять ее в жены. Ее не назовешь соблазнительной, кроме того, она глупа.
Лизендир рассмеялась.
— Мне тоже так кажется, Хан, я просто дразню тебя.
Она сменила тему разговора.
— У людей этой планеты странный обычай. Они дают детям двойное имя, причем второе — имя отца для мальчиков и матери для девочек.
Хан продолжил разговор о Пелки.
— Почему ты решила, что я женюсь на ней? Если у меня будет только такой выбор, лучше останусь без жены.
— Напрасно. Тебе
— Оставайся, в чем же дело, — полураздраженно сказал Хан.
— Это не так просто, — ответила она. — Если у меня не будет мужчины, то отомрет система воспроизводства.
— Значит, ты будешь бесплодной?
— Да. Мы устроены так, что нужно воспользоваться этой системой, либо потеряешь ее.
— Но тебе пока не стоит думать об этом. Ведь ты в таком возрасте, что критический момент наступит через годы. Я надеюсь, что к тому времени мы либо покинем эту планету, либо ты подыщешь себе партнера-лера.
— При нормальных обстоятельствах так оно и было бы. Но здесь слишком короткий дневной цикл, и, вероятно, это ускорит все процессы. Все произойдет гораздо быстрее.
Хан смотрел на темную воду. Он не мог дать ответа на ее немой вопрос.
Они гребли и спали. Спали и гребли. Норман Даскин поторапливал:
— Смотрите на солнце. Оно уже совсем на севере. Дни стали короче. Скоро наступят холода. Наверху река замерзнет, внизу высохнет. Она будет непроходимой. Тогда нам придется остаться здесь на год.
Все согласились, что это будет гораздо страшнее, чем просто не добраться до Лелиаса. Узкое ущелье, где протекала река, изобиловало бандитами. Они боялись реки. Пока путешественники плыли по ней, они были в безопасности, но если застрять здесь и остаться на берегу, значит, потерять все: и жизнь, и имущество.
Хан подозрительно осмотрелся. Никаких следов людей. Река с легким шепотом терлась о каменистые бока утесов.
Пелки услужливо сказала:
— Они живут высоко над утесами. Они спускаются на веревках, когда видят, что добыча близка.
— Но почему они не падают на вас, когда вы возвращаетесь по суше?
— Никто не знает почему, но все знают, что они исчезают с последним плотом.
— Куда же они уходят?
— Кто знает? Может, они демоны, которые боятся наступающей темноты, а может, у них табу.
Вдруг плот зацепился за камни, покачался на волнах, отцепился и поплыл дальше. У Пелки вырвался крик ужаса. Она показалась вперед. Там, наверху, в самом горле каменного ущелья, в паутине веревок качалась человеческая фигура. Хан не мог на таком расстоянии сказать, человек это или лер. Он взял арбалет, прицелился и выстрелил. Стрела пролетела мимо. Человек стал выкрикивать угрозы сидящим на плоту и приказы своим товарищам, которые высовывались из-за камней. Хан выстрелил еще раз. Стрела вонзилась в спину, человек выпустил веревку и упал в воду. Раздались вопли разочарования. Эхо металось в узком ущелье, многократно отражаясь от стен. Больше они никого не видели. Даже того, кто упал в воду. Видимо, он сразу утонул.
Остаток путешествия прошел без приключений. Хан и Лизендир с интересом следили за берегами, проплывающими мимо них. Правда, смотреть было не на что: все было закрыто высокими горами. Они видели только разноцветные камни да бледно-голубое небо, по которому неслись облака. Чем ниже они спускались, тем влажнее становился воздух и теплее.
Иногда на солнце было даже жарко.
Так проходили дни.
Вскоре река начала расширяться. Вода стала серебряной, все говорило о том, что недалеко озеро, на берегу которого стоит Лелиас.