Вокруг крючка
Шрифт:
— Этот петух бойцовый, — сказал дед, вытряхивая покупку из плетухи…
Почему петух бойцовый, дед так и не объяснил. Вернее всего, не знал сам, а пустил больше для важности.
Обжился петух, вызнал все в хозяйстве, и стали вдруг у деда куры пропадать. Что ни день — курицы недочет.
Так получается неприятно. Бабка в слезах ходит. Дед туда, сюда, а никак секрета не разгадает. Он Макария пытать. А тот молчит, не дает видения. Устроился тогда дед ночевать на сеновале, около насеста… А как рассвело, видит: слетел петух с жердины — и во двор. Куры за ним. Петух по деревне направляется, по главному порядку. А дед
А в конце прогона гумно заброшенное. Ток старый. Все кругом кустами да бурьяном заросло. И дальше ольшаник густой — чаща.
— Скажи! — удивляется дед. — И чего он их сюда затащил?
А сам затаился за углом и смотрит.
Вышел петух на середину тока. Огляделся сперва, потом заклохтал. Зовет, значит, кур: питание обнаружил. Верно, пожалуй, смекнул петух: под старой соломой всегда червяков полно. Однако звать-то зовет, а сам до чего быстро башкой вертит. Осматривается. Все же растравил кур. Заинтересовались. И тут петух от них боком, боком…
И вдруг из самой чащи как метнется лисовин. Здоровущий, рыжий. Словно полымя. Цоп курицу, серую молодку, — и обратно в кусты.
Тут, конечно, произошел целый переполох. Дед вперед выскочил; куры вокруг него мечутся, орут. И сам дед вопит так, что за Медведицей-рекой слышно.
А петух чешет на деревню обратно. Несется, широко так ноги расставляет. И ведь молчит, не пикнет даже! И никак не оглядывается.
Так и пришлось самому деду вместо петуха кур домой провожать. Привел — делать нечего. А на дворе их петух опять встречает. Приветствует как ни в чем не бывало. Еще горло, подлец, дерет.
А надо заметить, прибыл в ту пору к деду племянник. Для отдыха, на каникулы. Сам ученый по ветеринарному делу. На третий курс в институте перевалил. Так что голыми руками не ухватишь! Поведал ему дед историю эту, а племянник и говорит:
— Это тебе попал петух неполноценный. Извращенный петух. Такие отклонения от нормы у животных иногда наблюдаются. Есть даже одна научная теория…
— Не знаю, — отвечает дед. — Слаб я насчет науки. А что неполноценный — это, пожалуй, верно. Приходится, гляжу, нечистый дух, опять в Кимру ехать и петуха за полцены отдавать. Ведь он этаким манером последних кур изведет.
Сколько дед Стулов выручил за петуха, неизвестно. Но только вернулся с базара веселый. И нового петуха привез. Тоже красивый петух оказался. Зобастый. Сам серый, а на груди пелерина золотистая. Гребень тонкий, высокий. Ходит гордо, словно ноги замочить боится. И глазок правый чуть прищурен: вот-вот подмигнет. Ладный и, похоже, деловой петух.
Но, представьте, и этот с брачком вышел.
Во-первых, кур зря гонял. Обманывал кур. Ходит, ходит, вдруг клювом начнет долбить. И таково приманчиво заквохчет — давайте, дескать, сюда! Угощаю! Куры со всех ног. А он и не нашел ни лешего. Ничего нету! И уже в другом месте квохчет — новый сигнал дает. Куры опять к нему. И там пусто! Совсем запутал кур. Симулянт форменный!
Бывало, сидят племянник с дедом на ялике — лещей караулят. Племяннику уж и есть охота, и рыба не берет,
— Что-то, — скажет, — дедушка, кур наших не видать…
— Ах ты, нечистый дух! — всполошится дед. — Вынай скорей удочки! Поехали! Опять, значит, спать увел!
И верно. Подчалят к берегу, зайдут на сеновал — и вот картина: сидят куры на насесте, глазами хлопают. Даже заметно — тоскуют куры. А петух с краю устроился, поближе к двери. Левый глаз закрыл, а правый (это которым он будто подмигивает) — тот открытый. Так что, пожалуй, в полный сон и не спит, а только, как дед выразился, кимарит. Выходит дело, ревнует петух.
И с такой неправильной жизни орать возьмется не в час. Не в положенное петухам время. А тут, как на грех, у племянника непромокаемые часы встали (он сдуру нырять с ними придумал) и ходики в избе засорились. Из-за этого дед даже дежурство раз чуть-чуть не проспал. Он в это лето сарай по ночам сторожил колхозный.
Так опять выходит — с петухом нехорошо! У соседей куры целый день по воле гуляют, поправляются. А дедовым вся и прогулка — два часа. Загоняет, окаянный, на сеновал. Отощали куры. Даже яйца бросили класть.
Что делать? Дед опять к Макарию. Правда, дал тот одно видение. Однако не по существу. Муть какая-то привиделась. Будто они вместе с дедом рыжики собирали. В Раковском сосняке. А про петуха даже упоминания не было.
Дед племяннику жаловаться. А тот зубоскалит:
— Ишь, — говорит, — какого Отеллу на базаре выискал. Везет же тебе; дед. Впрочем, это тоже случай любопытный. Патологический случай. Есть, между прочим, такая научная теория…
У деда от злости даже борода затряслась:
— Ну обожди, — говорит, — лоботряс. Вернешься в колхоз на работу, — тебе за такую науку дадут мужики жизни…
Так и пришлось этого ревнивца ликвидировать. С рожками бабка его сварила. В большом чугунке. Неплохо, надо сказать, получилось. Наподобие лапши.
А все же без петуха в хозяйстве не годится. И занял до времени дед петуха в Новой деревне. У снохи. Невзрачный оказался петушонка; инкубаторский, из сирот. В хвосте до комплекта перьев не хватает. Одна лапа убогая — шпоры нет. Гребень — смотреть не на что. Сам белый, а на спине ему сноха отметину сделала. Красной краской, суриком. И поет очень неважно. В два приема как-то поет. С перепадиной. Сначала «ку-ку» крикнет, а потом крыльями завертит, глаза заведет кверху, словно тенор какой, остановку сделает долгую и только после этого песню закончит. И то не чисто, а со скрипом. Смех один, а не пение. И от этого деду нехорошо делается.
А уж обжора оказался! И опять деду забота: начнет кур мятой картошкой кормить — палку с собой тащит, петуха гонять. А иначе тот один полбадьи уберет и, пока вдосталь зоба не напихает, ни единой курицы к еде не допустит. Даже, случалось, от подруг своих ногами отбивается.
Племяннику опять смех:
— Тетя, — говорит, — Агаша, — сноха, значит, дедова, — в питании этого петуха, видимо, не ограничивала. Полную предоставила ему свободу. Клюй, чего хочешь, если где найдешь. Не вмешивалась в птичкину жизнь. Вот он после такой диеты у тебя и наверстывает.