Вокруг одни враги (часть сб.)
Шрифт:
Я рассказал Лэнгстону о хрипах в багажнике машины.
— Поначалу я было подумал, что похищение совершено ради денег. Эти похитители со временем делаются все моложе. Но и мотивы похищения со временем тоже меняются. Все чаще это лишь страсть к насилию, желание испытать свою власть над другими. Бог знает, что там у Дэйви на уме. Или, на этот раз, у девушки. Возможно, они хотят воспроизвести сцену гибели его отца.
Мне удалось завладеть вниманием Лэнгстона. Психологически он уже не мог противиться искушению принять участие в поисках.
— Наверное, вы правы. Он очень настойчиво
— Нет. Семья похищенного просила, чтобы я один разобрался во всем.
— А кто он?
— Лос-анджелесский финансист. Отец девушки работает в одном из его банков.
— Да, дело, пожалуй, более сложное, чем преступление ради денег.
— Вы мне поможете? — спросил я.
— У меня вроде нет выбора. Мы возьмем вашу машину, хорошо?
— Как скажете, мистер Лэнгстон.
— Пожалуйста, зовите меня просто Хэнком, как все. — Он вылез из своего фургона. — Зайдем на минутку в дом? Мне надо оставить записку жене.
Он писал записку на крышке рояля, а я тем временем бегло просмотрел его книги. Они охватывали удивительно широкий круг интересов, включая историю и право.
Записку жене он оставил на пюпитре рояля и направил на нее свет маленькой лампочки. Украдкой я прочитал записку:
«Моя дорогая.
Если ты проснешься и удивишься, где я, то знай, что я уехал ненадолго с мистером Арчером. Если кто-нибудь подойдет к входной двери, не открывай.
И пожалуйста, не волнуйся.
Я тебя очень люблю, не сомневайся.
Скоро вернусь. Целую. X. (12.30 ночи)».
Глава 14
Я сам повел машину и предложил Лэнгстону поспать. Он утверждал, что не хочет, однако, когда мы выбрались на шоссе, он пригасил сигарету и задремал.
Шоссе, сделав петлю в глубь горного ущелья, ушло от океана, а затем снова вернулось к нему. Железная дорога шла между океаном и горами, и время от времени я видел отблеск ее рельсов.
Машин на шоссе было мало. В основном эта северная часть страны была пустынной местностью. На приокеанской полосе тьму рассекали лишь всполохи нефтяных вышек да огни бензоколонок. А вверх по склонам гор тянулись поля. В полях, словно каменные изваяния, замерли стада.
— Нет! — закричал Лэнгстон во сне.
— Проснитесь, Хэнк!
Он казался совершенно ошеломленным.
— Жуткий сон! Мы трое… — Он замолк на полуслове и уставился в проносящуюся мимо ночь.
— Кто трое?
— Моя жена, я и Дэйви. Отвратительный сон.
— Вы боитесь, что Дэйви может снова заявиться к вам домой? — спросил я, помолчав.
— Мне это приходило в голову, — признался он. — Но он никогда не сделает ничего с человеком, которого я люблю.
Он говорил, не поворачивая головы. Видимо, следовало оставить его дома, подумал я, но теперь жалеть было поздно. Если верить спидометру, от его дома я проехал уже более пятидесяти миль.
— Далеко еще, Хэнк?
— Точно не могу сказать. Когда увижу это место, я его узнаю. Вам надо будет сделать левый поворот и съехать на дорогу, покрытую гравием. Она пересекает железную дорогу. — Он напряженно вглядывался во тьму.
— Вы давно были там в последний раз?
— Года три назад. Помощник шерифа Флайшер возил меня туда.
— Зачем вас туда понесло?
— Я хотел точно представить себе, как все могло произойти. Люди в приюте рассказывали мне, что, когда Дэйви привели туда, он был в столбняке — не мог ни говорить, ни воспринимать, что говорят. Я пробовал у них узнать, в чем дело. Но Флайшер ничего им толком не рассказал.
— А с вами он поделился?
— Разве полицейские чем-нибудь делятся? И я могу понять полицейского, которому вовсе не хочется делиться добытыми им сведениями. Когда мы ездили с ним сюда, он сказал, что уже двадцать лет занимается этим делом.
— Он так и сказал?
— Да.
— Значит, он не считает это несчастным случаем?
— Не знаю, что он считает. — Лэнгстон вытянул шею. — Сбавьте скорость. Мы подъезжаем к повороту.
В нескольких сотнях ярдов перед нами в свете фар идущего навстречу грузовика я разглядел уходящую влево покрытую гравием дорогу. У поворота «голосовал» одинокий путник. Это оказалась девушка, она стояла к нам спиной и неистово махала водителю грузовика. Но грузовик на скорости промчался мимо нее, потом мимо нас.
Я сделал левый поворот и вылез из машины. На девушке были темные очки, как будто сама ночь была для нее недостаточно темна. Она резко повернулась. Мне даже показалось, она собралась бежать. Но ноги ее словно приросли к гравию.
— Сэнди?
Она мне не ответила, но, узнав, чуть застонала. Я как бы со стороны, с высоты птичьего полета увидел себя: на пустынном перекрестке мужчина приближается к перепуганной девушке. Правда, мои намерения в этой картине не отразились.
— Где те двое, Сэнди?
— Не знаю. Я убежала и спряталась за деревьями.
Она махнула рукой в сторону сосновой рощи за железной дорогой. От нее еще веяло запахом сосен, я его почувствовал.
— Он положил мистера Хэккета поперек рельсов, и я ужасно испугалась. Сначала я думала, он не всерьез это затеял, а только делает вид. Я никак не ожидала, что он на самом деле хочет его убить.
— Хэккет без сознания?
— Нет, но он связан по рукам и ногам, во рту кляп. Когда он лежал на рельсах, он казался таким беспомощным. Он прекрасно понимал, где он. Я догадалась по звукам, какие он издавал. Я просто не могла этого выдержать и убежала. А когда вернулась туда, их уже не было.
К нам направился Лэнгстон. Гравий шуршал у него под ногами. Девушка шарахнулась в сторону.
— Не бойтесь, — сказал он.
— Кто вы? Я разве вас знаю?
— Меня зовут Генри Лэнгстон. Дэйви просил, чтобы я о вас позаботился. Выходит, мне все-таки суждено позаботиться о вас.
— Я вовсе не хочу, чтобы обо мне кто-нибудь заботился. Со мной все в порядке. Я могу «проголосовать».
Она произнесла это с уверенностью, но только по инерции, потому что с ее состоянием уверенность не вязалась.