Вокруг Света 1996 №11
Шрифт:
«На подходе к Южному полюсу едва не погиб от истощения и холода. Болела спина и застудил почки. В первых числах января я все же добрался до него. Последнее время он владел моим воображением с не меньшей силой, чем Эверест, мыс Горн или Северный полюс...»
Итак, Федор Конюхов успешно завершил гонку к Южному полюсу 5 января, разделив, таким образом, третье место с Дэвидом Адамсом; первым и вторым в этом состязании, соответственно, были Борг Осланд — он дошел до цели за 45 дней и Марек Каминский — ему на это понадобилось 55 дней.
Однако антарктический супермарафон для Конюхова на этом не закончился. 6 января он вернулся на Пэтриот-Хиллз. И там...
— Мне сказали, что от спонсоров на мой счет в Чили поступила часть денег, которую я недополучил еще тогда, перед стартом, в Пунта-Аренасе. Представляешь мое состояние? Я и после Южного полюса-то был счастлив безмерно. А эта новость еще больше окрылила меня, придала сил... Вместе с этими деньгами у меня появилась возможность осуществить давнюю свою мечту — рискнуть и сделать то, что до меня в истории освоения Антарктики еще не удавалось никому, — взойти на массив Винсона, самую высокую точку в Антарктиде — 5140 метров. Теперь я мог спокойно оплатить перелет к подножию вершины и обратно — на Пэтриот-Хиллз...
В самом деле, затея была дерзкая — и казалась неосуществимой. Во всяком случае, Анна Киршоу, директор авиакомпании «Адвенчер-Уок-Турс» и начальница базового лагеря «Пэтриот-Хиллз», — а она повидала на своем веку немало смельчаков — так прямо и сказала Федору, еще в Пунта-Аренасе, когда он было заикнулся насчет массива Винсона: «Многие к этому стремились и раньше. Ты сперва до Южного полюса дойди, а там будет видно...»
Стремился к этому и ныне покойный Ноэми Уэмура, на которого Федор Конюхов долго равнялся. Правда, он хотел сначала взойти на массив Винсона — это как раз в горах Элсуэрта — по северному склону, спуститься по южному и затем идти дальше к полюсу. Однако замыслам отважного японца не суждено было осуществиться.
Как, впрочем, теперь не вышло задуманное у Осланда, Роджерса и Каминского — продолжить одиночную гонку через Южный полюс к американской станции Мак-Мердо, расположенной на противоположном берегу Антарктиды — на острове Франклина...
— В общем, я не мог упустить эту возможность, — подумав немного, признается Федор. — Такое, я чувствовал, бывает только раз в жизни. Я понимал — если отступлюсь, то потом никогда не прощу себе этого. Хотя сомнения, конечно же, были. И колебания тоже. А тут еще пришло сообщение из Российского посольства в Чили — надо было спешно возвращаться в Пунта-Аренас и оттуда как-то добираться до Талькауано, потому что «Крузенштерн» ожидался там со дня на день...
Взвесив, однако, все «за» и «против», Федор наконец сделал выбор... И 10 января начал восхождение на массив Винсона по одному из двух возможных маршрутов.
— Я выбрал северный, — продолжает вспоминать Федор, — тот, которым в свое время хотел подниматься Уэмура. Южным идти сложнее. Хотя там сплошь одни скалы и есть за что зацепиться, зато постоянно ревет ветер, от которого негде укрыться, — он бьет прямо в спину. А это очень опасно — может сдуть. Северный склон тоже не подарок — сплошной ледник в трещинах. Он тянется вверх под углом 50-70 градусов. Подниматься по нему также не просто — можно сорваться и провалиться в трещину или слететь вниз, к подножию, как с огромной ледяной горки.
Короче говоря, массив Винсона тоже достался мне потом и кровью. Я шел и всю дорогу проклинал себя за то, что взял с собой альпинистский паек — супчики там всякие... А хотелось чего-нибудь посолиднее. Изголодался я тогда просто смерть как. Если в двух словах, для меня это было «голодное» восхождение...
Подъем до третьего, последнего лагеря, на высоте 4 тысячи метров, занял у меня три дня — с Божьей помощью я туда кое-как доковылял. Остановился. Переночевал. И на утро двинулся к вершине, рассчитав подъем так, чтобы мне все время светило солнце, — оно там движется по кругу, то есть буквально обходит вокруг горы... Последнюю тысячу метров одолел часов за семь. А на вершине меня чуть не сдуло порывом ветра. Но, слава Богу, устоял.
Обратно я спустился суток за двое. Помню, погода тогда вдруг испортилась — началась пурга. Приходилось глядеть в оба, чтобы не угодить в трещину... Но и тут обошлось. Так что 16 января я уже был в базовом лагере, у подножия массива Винсона, — закончил свой рассказ Федор.
Вот так, двойной победой, завершился очередной этап в биографии Федора Конюхова. Теперь, можно без преувеличения сказать, он — «primus inter pares», то есть первый среди равных, таких же отважных одиночек, чья жизнь — одно нескончаемое путешествие.
И если читатель полагает, будто, «сделав» свой «четвертый полюс», Федор Конюхов решил почивать на лаврах, он заблуждается. Планов у Федора столько, что просто голова идет кругом, причем один невероятнее другого. Весной этого года он затеял дерзкий проект «Надежда», вознамерившись обогнуть земной шар на трехмачтовом паруснике в одиночку. Есть у него мечта совершить безостановочный трехкратный виток вокруг земли, например, на пентамаране «Гелиос», в рамках программы «Голубая планета». А заодно принять участие в состязании на «Кубок Жюля Верна» — пройти кругосветный маршрут на яхте за 80 дней или меньше, если учесть, что нынешний рекорд этой гонки уже составляет 74 дня. И в Марианскую впадину ему хочется опуститься в батискафе. И в «карманной» подводной лодке пройти вокруг света он тоже не прочь. Иными словами...
— Сейчас меня интересуют чисто авантюрные проекты, — признается Федор. — Хотя я прекрасно сознаю, что однажды могу плохо кончить, как это было с Уэмурой. Но ничего поделать с собой не могу — такой уж я человек. Мне хочется умереть на пути к мечте, как бы высокопарно или бредово это ни звучало...
Что ж, пусть этот путь тянется как можно дольше — в пространстве и времени.
Я прощаюсь с Федором. Он отчего-то грустен. Наверное, оттого, что под конец наш разговор незаметно перешел в минорную тональность. Пожимая Федору руку, я осторожно спрашиваю, почему он расстроен.
— Мало чаю выпили, вот почему, — говорит он и лукаво улыбается.
— Хорошо, — говорю, — в другой раз выпьем больше...
Игорь Алчеев Фото Валерия Киселева и Вячеслава Филиппова
Набережная Пилигримов
Еще сверкали тусклой бронзой вздыбленные кони Аничкова моста, еще светился серебристой рябью канал Грибоедова, а воздух над Зимним уже сгустился, потемнел, холодом полыхнуло с Невы, и только я свернул у Адмиралтейства на Английскую набережную, как на Петербург обрушился потоп.