Вокруг Света 1996 №11
Шрифт:
На горе тебя одолевают разные чувства — страха, голода, холода... Через шесть-семь дней восхождения ты как бы переходишь из «горизонтального» мира в «вертикальный» и напрочь теряешь реальное ощущение пространства и времени. Появляется леность. И ты думаешь: «Мне тут хорошо, зачем идти еще куда-то?..» Так и этот индонезиец. Когда Абрамов и Тимме подошли к нему, он лежал в палатке — без движения. Идти ему никуда не хотелось. Он сторожил вещи и спальники своих пропавших товарищей. Его нужно было не просто спасать — его нужно было уговаривать спасаться. Он даже не понимал, где и в каком состоянии находится. Во время спуска он не раз срывался, и спасло его только то, что он был привязан к веревке. Однако, несмотря ни на что, он держался молодцом...
На следующий день неподалеку от вершины, на
Александр Белоусов Фото Дмитрия Лифанова
Шлем Александра Невского?
Как-то в кругу старожилов древнейшего города земли нижегородской, а если быть совсем точным, то и русской, — возник спор. Говорили о местоположении городецкого Федоровского монастыря, того самого, где по пути из Орды умер великий князь Александр Невский. Правда, не только этим был знаменит монастырь. По давнему преданию, обитель возникла на месте старинной часовни с иконой Божией Матери Одигитрии (Путеводительницы), написанной евангелистом Лукой. После татаро-монгольского разорения Городца, чудом обретенная в Костроме, эта икона спустя несколько веков стала образом, коим был благословлен на царствие первый из рода Романовых. Так вот, в споре старожилов те, кто помоложе, утверждали, что монастырь находился там, где сейчас можно видеть развалины довоенной трудовой коммуны правонарушителей. Там якобы, в соборе Федоровской Богоматери, раньше была электростанция. «Мы, школьниками, ходили туда на экскурсию, как на место, связанное с именем Александра Невского», — приводили они главный довод. Те же, кто постарше, настаивали: сохранившаяся часовенка в старой части города и есть то, что осталось от всей обители. Об этом, дескать, знают все старые люди и другим говорят.
А третьи утверждали, что Федоровский монастырь стоял на высоком берегу Волги возле детинца. Потом за долгие годы значительная часть его оказалась на дне реки.
Ведь еще Мельников-Печерский, воспевший лесной городецкий край в прославившем его романе, отмечал, что на берегу Волги у Городца когда-то была большая обитель...
Мне, человеку приезжему, оставалось молчать и слушать спорящих. Однако про себя решил выяснить истину.
На другой день отправился в центр города, где в дореволюционном особняке находится музей. Пешком шел: идти по древним одноэтажным улочкам — одно удовольствие. Среди неказистых деревянных, почерневших от многолетних непогод домишек горделиво-отрешенно стояли каменные купеческие дома. Третьей гильдии — с приземистыми кирпичными же лавками при них. Первой — совсем уж надменные, возвышаясь на два, а то и больше этажей. «Купцам» и двухсотлетний возраст, похоже, нипочем. Городец последние несколько веков перед революцией 1917 года ходил всего-навсего в ранге крупного села, чуть не дотягивающего до уездного города. И этот облик, обаяние старины сумел сохранить и по сей день.
А вот от древнего величия, когда, по преданию, Юрий Долгорукий на месте селения Малый Китеж на берегу могучей реки Ра (тогдашнее название Волги) заложил город с именем Городец-Радилов (Городец на Волге), никаких архитектурных памятников не сохранилось. Еще бы сохраниться! По романтической легенде, Большой Китеж, когда его окружили завоеватели-степняки, ушел в светлые глубокие воды Светлояр-озера. И с тех пор изредка показывался — да и то только благочестивым людям — золотыми маковками церквей да резными украшениями теремов. А Малый Китеж, он же Городец-Радилов, трижды грудью сшибался с врагом. Здесь, на этих улочках, бились когда-то городчане до последнего воина, до последнего жителя. Трижды не оставляла орда от города камня на камне. Дважды восстанавливалось все как было. А в третий, в 1408 году, окончательно погибла столица удельного княжества, где даже монету свою чеканили. Двести лет место это было пусто, пока мать сыра-земля не спрятала на глубину останки погибшего в бою русского города...
Сотрудница
Что же касается версии об ушедшем на дно монастыре, то это, скорее всего, вариант поэтической легенды о граде Китеже...
Вот так, в две минуты и разрешился наш спор. Но сотрудник музея, очевидно, решив, что неспроста появился у них журналист, спросила вдруг:
— Да вы, наверное, шлем хотели увидеть? Так в Суздале он сейчас. Отдали недавно на реставрацию. Это будет дипломная работа одного студента.
— Что за шлем?
— Ну как же. Житель Загородной улицы Мошкин на своем огороде откопал. Надеемся, что кому-то из удельных князей городецких принадлежал.
Поблагодарив за консультацию, я ушел, думая о том, что прошлое столь же таинственно, как и будущее. И если сказание о граде Китеже (Большом Китеже) воспринимается сегодня как романтическое предание, то Федоровский монастырь — трезвая реальность древней Руси. Но вот так же, словно по волшебству, растворился в небытии...
Спустя год, вновь приехав в Городец, я сразу же вспомнил про находку.
— Пришли посмотреть на шлем великокняжеский? — встретила меня вопросом директор музея Вера Викторовна Бровина.
— То есть в каком смысле «великокняжеский»? Почему вы так решили? Это же какие научные авторитеты должны подтвердить такую находку!
— На научных авторитетов у музея средств нет, — усмехнулась Вера Викторовна. — Попросили помочь Олега Степанова, студента-дипломника из Суздаля.
Он и реставрировал находку за символическую плату. При этом и выяснилось, что найден великокняжеский шлем. Первоначально шлем был посеребрен и позолочен. Следы работы остались. По поверхности выведено имя владельца. От него сохранились всего две буквы. Такие шлемы даже удельным князьям были не по чину.
— Так кто из великих князей был его владельцем?
— Изготовлен шлем в XIII веке. Факт установленный. Время Александра Невского. Вот разве основатель Нижнего Новгорода великий князь Юрий (Георгий) Всеволодович мог оставить свой шлем в Городце?
— Максим, — обратилась Вера Викторовна к молодому человеку, прислушивающемуся к нашему разговору, — покажи гостю шлем.
Максим Еранцев, студент Нижегородского университета, житель Городца, как выяснилось, на каникулах работает экскурсоводом. Он и подвел меня к полусферическому по форме шлему под стеклянным колпаком. Показал наглазники, отверстия для крепления кольчужной сетки, навершие для крепления флажка. А потом торжественно произнес:
— Это боевой шлем Александра Невского. Участвовал во многих битвах. Вот, посмотрите, на нем вмятины от ударов...
Выходит, этот шлем хранил жизнь великого полководца во многих битвах за землю Русскую? Хотелось бы верить словам студента, но я помнил и осторожные ответы директора музея...
Позже, в Москве, ознакомившись с литературой о том времени, я пришел к мысли, что не мог шлем принадлежать великому князю Юрию (Георгию) Всеволодовичу, родному дяде Александра Невского. Да, несколько лет княжил Юрий Всеволодович в Городце. Но не по своей воле. Обошел он старшего брата Константина, заняв после смерти отца Владимирский великокняжеский престол. Многочисленные братья Всеволодовичи тысячи русских воинов понапрасну положили в битвах за передел отцовского наследства... В итоге во Владимире стал править Константин Всеволодович, а Юрий отправился по принуждению в лесной Городецкий край. Но все-таки был справедлив старший брат. Почувствовав недомогание, он вызывает из Городца второго по старшинству брата. И на званом пиру завещает: «по моем животе Володимеръ тобе...» Нет. Не мог Юрий Всеволодович, навсегда уезжая из Городца, оставить в городе свой боевой шлем. Незачем.