Вокруг света с Кларксоном. Особенности национальной езды
Шрифт:
Но Энди повел себя совершенно по-другому. Сообразив, во сколько это нам обойдется, если проклятая таратайка сгорит дотла, он бросился в близлежащий магазинчик, в котором — о чудо! — нашлась бутылка минералки в холодильнике. Он схватил бутылку, подбежал к машине и залил двигатель водой. Изумленный хозяин магазина получил за бутылку пять баксов — гораздо больше, чем стоил сам автомобиль, на взгляд любого кубинца.
Все получилось как нельзя лучше. Мы успели кое-что заснять, а огонь, вовремя потушенный Энди, не успел причинить машине большого вреда. Беда была лишь в том, что моя единственная
Эту машину погубил коммунизм. Этот же самый коммунизм погубил и Кубу, но нам повезло хотя бы в том, что он не успел погубить всю планету.
Детройт
Когда-то давным-давно славные жители Детройта решили, что их городу пора обзавестись железнодорожным вокзалом. По их замыслу, это должна быть не станция с горшками герани на платформах, где муж в клубах паровозного пара будет провожать жену на дачу. О нет, это должно быть нечто по-настоящему огромное.
Они своего добились, и в Детройте был построен самый большой, самый высокий и самый бросающийся в глаза железнодорожный вокзал в мире. В нижней части небоскреба располагался гигантский отделанный мрамором зал ожидания, выходивший на целых шестнадцать платформ.
К сожалению, вскоре Детройт превратился в столицу мирового автомобилестроения, и вокруг города, как грибы после дождя, повырастали скоростные автотрассы. Они связали быстрорастущие пригороды с автозаводами в центре, и надобность в железнодорожном вокзале отпала.
А раз так, то его закрыли.
Этот вокзал по-прежнему торчит там, где и был, мозоля глаза детройтцам, однако сегодня он пребывает в разрухе и запустении. Мраморные плиты разбиты, зал ожидания завален горелыми матрасами, а верхние этажи, наверное, в еще более ужасном состоянии.
Впрочем, никто не может знать наверняка, что происходит на этих верхних этажах, поскольку здание вокзала расположено в конце Мичиган-авеню — иными словами, в самом эпицентре гангстерской войны силой в девять с половиной баллов по шкале Рихтера.
За контроль над этой высотой сражаются друг с другом банды с идиотскими названиями типа «Ледовые Воины». Их противостояние настолько жестокое, что про кодексы бандитской чести лучше и не вспоминать. Трудно поверить, до какой степени подло и озлобленно сражаются противники.
Каждый год в Детройте гибнет от пуль до шести сотен человек, и так получилось, что я чуть не вошел в их число.
Полицейские нас предупреждали, чтобы мы и не думали соваться в здание вокзала. «Вашу задницу не спасет даже ваш дурацкий акцент. Обычно тот, кто заходит в вокзал, возвращается обратно в черном мешке для трупов», — напутствовал нас один весельчак в фуражке-шестиуголке.
Сказать по правде, мы, как и все британцы, до этого представляли себе гангстеров в виде прыщавых подростков с ножичками и полагали, что уж как-нибудь поладим с этими американскими детишками. Нам хватило пяти минут, чтобы понять, как сильно мы заблуждались. Едва мы успели установить в здании вокзала камеру, как из откуда-то сверху грубый голос спросил, не копы ли мы.
После чего нам приказали стоять смирно и прибавили, что если мы дернемся, то по нам
Гигант быстро обшарил наши карманы, осмотрел телекамеру, терпеливо выслушал наши сбивчивые объяснения, что съемки ведутся для Би-би-си и сказал, что готов проводить нас наружу.
Но потом случилось нечто совершенно неожиданное. Пока я стоял и размышлял, не висит ли у этого парня на проводе гендиректор Би-би-си, из сумрака нарисовалась девушка. Судя по ее виду, в последний раз она была в ясном рассудке примерно в 1976 году. Волосы ее были ярко-зелеными, нос ломился под тяжестью шестнадцати серебряных колец, а в глазах было не больше жизни, чем в рисунке на картонной коробке.
Первая же ее фраза немало меня озадачила: «Обожди, ты тот самый мужик из TopGear?» — «Ну да», — ответил я, успев про себя удивиться, что если они показывают нашу передачу в Америке, то где мои гонорары? Хотя ладно, скажу правду. В тот момент я думал не о гонорарах: больше всего на свете я хотел в сортир, так как был готов обделаться от страха.
Ее личико расплылось в улыбке, и она сообщила, что в свое время работала репортером для Newsnight и «просто обожа-а-ает» Би-би-си.
Через пару секунд откуда-то сверху спустилась целая армия вооруженной до зубов шпаны, и все как один захотели дать нам интервью. Некто по имени Кристиан, наименее укуренный и поэтому хоть как-то ворочавший языком, рассказал, что ситуация в центре Детройта сложилась безрадостная.
В тебя когда-нибудь стреляли, спросили мы? «Сегодня? Да, конечно. Утром я вышел к бензоколонке и столкнулся с теми чуваками. В общем, получилось, что я полез на рожон».
Угрожает ли что-нибудь нашим жизням? «Конечно. Если наши ребята захотят забрать ваши фургоны, они их заберут. Если захотят взять телекамеру, то возьмут. Если им понравятся ваши туфли, то лучше снимите и отдайте без лишних слов, а если этого не сделаете, последствия вас огорчат… они будут катастрофическими».
Мы еще немного поговорили с гангстерами, вежливо отклонили несколько приглашений потусоваться вместе и быстренько удалились. Нашему возвращению больше всех удивились полицейские, ожидавшие в дальнем конце улицы. Один из них сказал: «Когда вы вошли в вокзал, мы стали ждать, что всю вашу группу выбросят из окна одиннадцатого этажа. Но как, черт возьми, вам удалось поболтать с этой шпаной? Вы ведь даже не черные…»
Они наблюдательные, эти детройтские копы. Два дня спустя они повезли нас на экскурсию по городскому району, известному в народе как Щетки. Этот район выглядел так, как будто его хорошенько разбомбили с воздуха. Дома были разрушены, а на улицах не было видно ни одного целого автомобиля.
Недавно в этом месте была перестрелка, в которой погибло двое местных, и наши провожатые патрулировали район, выискивая подозрительных типов. Они занимались своей обычной работой, за которую получали зарплату.