Вокруг света за 280$. Интернет-бестселлер теперь на книжных полках
Шрифт:
– И после того, как они пошли в школу?
– Наташу и Андрейку мы каждую неделю возили на занятия русским языком к моей подруге Таисии Шероглазовой, а в 1986 г. взяли их с собой в Москву на Международный геологический конгресс. Оттуда мы поехали на Алтай посмотреть на камни. Там Наташа купалась в озере, простудилась, попала в деревенскую больницу. Я думала, что там-то она вволю пообщается со сверстниками. Но ее, как иностранку, положили в отдельную палату.
– К вам в России, наверное, везде относились, как к иностранцам?
– Это было неприятнее всего. Мы старались, как могли, этого избежать, но не всегда
– И что же сделали?
– Следующий рейс был через два часа. Если бы мы не улетели на нем, то можно было и вообще не лететь. Русский геолог, на встречу с которым мы спешили, нас бы не дождался. Пришлось сказать, что мы иностранцы. «А что же вы раньше молчали?» – удивились работники аэропорта. Нас сразу же отвели в отдельную комнату, а когда началась посадка, – первыми в самолет. Мы тогда были молодые, и нам было неудобно, что старушки должны стоять в общей очереди, а нас проводят как каких-нибудь интуристов.
– А с местными русскими вы общаетесь?
– У русских эмигрантов есть привычка, которая мне очень не нравится. Они любят критиковать народ, среди которого живут: и культуры-то у них нет, и книг они не читают, и по театрам не ходят, и т. д. и т. п. Вот и австралийцев они поносят на чем свет стоит, а сами пытаются сесть на шею австралийскому государству. Поэтому, если меня спрашивают о моей национальности, я не копаюсь в своем прошлом и без колебаний говорю: австралийка. Здесь родились наши дети, здесь они выросли.
– Они считают себя стопроцентными австралийцами?
– Конечно, кто-то и здесь, как в Южной Африке, может нас упрекнуть в том, что все мы тут «захватчики» – забрали у аборигенов землю и живем на ней припеваючи. Двадцать лет я преподавала этнографию в университете и благодаря своим близким контактам с аборигенами смогла глубоко заглянуть в их духовную жизнь, смогла почувствовать их неразрывную связь с землей. Когда к нам в гости заходят русские, они видят наш дом, как австралийский: бумеранги, картины австралийских художников; а австралийцы считают его русским – они обращают внимание на иконы, русские сувениры, книги и фотографии. Я, конечно, понимаю, что всем австралийцам невозможно вникнуть в мировоззрение аборигенов, наверное, это и не нужно. Но я уверена, что для всех нас, особенно для недавних эмигрантов, важно постараться понять и принять эту землю и ее народ.
Русские в Австралии предпочитают селиться поближе друг к другу. В здании Российского общественного центра ежегодно устраивается три-четыре бала, не менее трех концертов, проводятся выставки художников, приемы, благотворительные базары. Мы попали там на «Живую газету», посвященную памяти Леонида Соболева и Клавдии Шульженко. Собравшиеся смогли узнать о жизни и творчестве знаменитых артистов, послушать записи их выступлений. В конце вечера меня попросили рассказать о нашем путешествии. В своем выступлении я, возможно, несколько сгустил краски. Аудитория раскололась на два лагеря. Одни стали наперебой приглашать нас к себе в гости и даже начали собирать по карманам деньги на «спонсорскую помощь», другие, наоборот, страшно возмущались: «Нет денег – сиди дома!»
Пустыня Налларбор
Большая часть австралийской территории остается диким и опасным для жизни местом. Почти 90 % населения ютится на узкой полосе юго-восточного побережья – на «Побережье бумеранга». На запад и север Австралии попадают только любители приключений. Австралийцы, советовавшие съездить в Западную Австралию («Без этого у вас останется неполное представление о нашей стране!»), сами там никогда не были.
Аделаида находится на краю цивилизованной Австралии. К северу и западу от города тянутся миллионы квадратных километров пустыни. К югу – пустынный океан, ни одного острова вплоть до Антарктики. Путь из Южной Австралии в Западную Австралию открыли Питер Варбуртон и Александр Форрест. Практически по их маршруту и проходит сейчас хайвэй Эйре, связывающий Аделаиду с Пертом.
Выезжая в кругосветку, я планировал всего лишь проехать вокруг света. Но, начиная с Таиланда, где мы застряли на три месяца, как-то незаметно для себя, я плавно перешел к идее проехать не вокруг света, а по всему свету. Вот и в Австралии, отработав четыре с половиной месяца, мы продлили визы еще на полгода и отправились в путешествие вокруг страны, попутно продолжая поиски работы. Но главным все же было путешествие.
Из Аделаиды мы выбрались так же, как и приехали, – на пригородной электричке. В Тали свернули на сельскую дорогу, ведущую в сторону Кларе. Перед закатом солнца попали в машину к фермеру Фрэнку.
– У меня 1700 гектаров земли. Часть ее я засеиваю пшеницей. Она у нас, несмотря на засушливый климат, дает хороший урожай. Итальянцы нашу пшеницу закупают для изготовления спагетти. На оставшейся земле я держу 5000 голов овец-мериносов.
Именно в сарае с овцами Фрэнк и предложил нам… переночевать. К себе домой он почему-то приглашать не стал. Оно и к лучшему. Австралийских домов я уже насмотрелся, а возможность поспать на кучах свежей шерсти мне представилась впервые в жизни.
На следующее утро мы ехали с Мэри Стрейп, которая двадцать лет прожила в Западном Берлине и совсем недавно вернулась в Австралию. Она с увлечением рассказывала нам о своей жизни в Европе и о причинах, вынудивших ее вернуться. И тут из кустов на дорогу перед нами выскочил полицейский. Он стал махать палочкой, приказывая остановиться.
– Вы знаете, что на федеральных дорогах скорость не должна превышать 110 километров в час? – строго спросил он. – А вы ехали со скоростью 121!
И совершенно неожиданно, я бы даже сказал, язвительно, поинтересовался:
– Может, у вас были какие-нибудь уважительные причины ехать так быстро?
– Нет. Никаких особых причин нет.
– Тогда покажите мне ваши права. Я выпишу вам штраф.
Я снимал на видеокамеру, как полицейский долго и нудно заполнял протокол, а потом скрупулезно растолковывал все его пункты. Закончив всю процедуру, он посмотрел на меня.