Вокруг света за китами

Зенкович Борис Александрович

1 «Юнайтед фрут компани» — североамериканская монополистическая организация по торговле тропическими фруктами, главным образом бананами. Печально знаменита эта компания тем, что путем шантажа, вымогательства, подкупа и вооруженным вмешательством во внутренние дела «малых» центральноамериканских государств она захватила огромные пространства земли тропической Америки и организовала там плантации бананов. Практически все эти государства стали обычными колониями или полуколониями монополистов США — акционеров этой фруктовой компании. Она «прославилась» зверской эксплуатацией местного населения, превращенного в колониальных рабов в полном смысле этого слова.

Выходим на Кинг-стрит, главную улицу города. Много магазинов, большей частью без покупателей. Первым долгом идем на почту, нужно послать домой весточку из далеких стран. Письма сданы, куплены серии марок (у нас много филателистов). Выходим на улицу, но жара быстро приводит нас «в чувство», и мы заходим в первое попавшееся кафе. Вода со льдом несколько облегчает, но от попытки выпить ледяного фруктового сока мне, например, пришлось сразу же отказаться. Хлебнул я огонь, а не жидкость, и притом жидкий и холодный огонь. Да, холодный и даже ледяной, но с ямайским перцем! Это что-то непостижимое. Говорят, хорошо утоляет жажду; это так, но нужно привыкнуть, а нам некогда привыкать. Нескоро забуду я «пимекто» — ямайский перец.Интересный факт: куда бы мы ни зашли, нам первым долгом дают воду со льдом, а затем уже спрашивают о цели прихода. И это везде, в магазинах и в учреждениях. Этот обычай мы все очень одобряем. Мы с Нестором Александровичем направляемся в местный ботанический сад и затем в музей. Сад замечательный и мы долго ходим по его тенистым аллеям, любуясь действительно роскошными насаждениями. Ботанический сад содержится в порядке. Тут же рядом музей. В музее мы познакомились с научными работниками, хорошо знающими историю острова. Здесь же встретили большую группу американцев, также изучающих историю Ямайки, ее флору, ее геологию. Их значительно больше, чем английских ученых, но говорят, что гостей всегда больше, чем хозяев...В музее собраны богатые этнографические коллекции. Ведь на «Джамайке» — «острове родников» до появления здесь испанцев жили племена араваков. По одним испанским источникам, их здесь было 6 миллионов, по другим — 600 тысяч. Но не осталось ни одного. За 150 лет своего владычества испанцы истребили всех. И вот в музее только полированные каменные топоры, всякая гончарная посуда, палицы и копья, деревянные и каменные фигуры безмолвно напоминают о когда-то живших здесь охотниках, рыболовах и земледельцах — араваках.Алглия захватила Ямайку в период между 1658 и 1670 годами, когда на всей Ямайке жило до трех тысяч человек испанцев и негров-рабов. Интересно, что негры-маруны или мароны, как их называли, не подчинились завоевателям, ушли в горы и до начала XIX века тревожили набегами новых владельцев острова. А новые поселенцы острова — англичане занялись не только плантаторским хозяйством, но и более прибыльным делом — морским разбоем. Порт-Ройяль (Порт-Рояль) стал штаб-квартирой пиратов Караибского моря и складочным местом награбленной добычи. А затем стали торговать африканскими рабами и здесь, на Ямайке, был один из крупнейших рынков рабов.Все это нам рассказывает с некоторой гордостью один посетитель музея, кажется, американский ученый. «О, англо-саксы всегда были предприимчивым народом», заканчивает он. Английские научные работники без особого удовольствия слушают нашу беседу, но не прерывают. Ничего не скажешь: что правда, — то правда. Мы интересуемся, сохранились ли материалы о восстании негров в 1865 году под предводительством негра-священника Гордона, о суде над восставшими, о том, как повесили 400 участников восстания, во главе с их священников и вождем, как была проведена экзекуция над другими 600 участниками, в числе которых находилось более 220 женщин. Оказывается, этих материалов в историческом отделе музея нет...Вечером возвращаемся на ярко освещенный «Алеут». Он опять грязный (хотя, уголь — не грязь), грузчики снуют непрерывной вереницей. По английским традициям, в воскресенье работы прекращаются. Хотя мы и очень торопимся и грузчики согласны работать по повышенным ставкам, но традиции... Едем на берег, нанимаем такси и отправляемся в Голубые горы. Дорога так петляет, что даже закаленным морякам делается не по себе, а некоторые менее привычные совсем укачались и позеленевшие едва выходят из машин. Проезжаем мимо кофейных, апельсиновых, лимонных и кокосовых плантаций, рассматриваем дерево какао и его удлиненные плоды, пьем кокосовое молоко. Оно далеко не так вкусно, как принято считать, или быть может сезон не тот?Проезжаем много мостов, проложенных через бурные реки и речки, некоторые с водопадами. Земля везде хорошо обработана, и повсюду видны черные и смуглые лица работающих на этих плантациях. В горах нет изнуряющей жары прибрежья и дышится легко. Останавливаемся у громадного хлебного дерева и, конечно, снимаемся. Моя «лейка» тоже не бездействует, но не уверенный в своих способностях я делаю по нескольку снимков одного и того же. Почему-то думалось, что снимать «лейкой» очень легко, но оказывается хорошо снимать чрезвычайно трудно. Проехали несколько полузаброшенных городков или местечек, сейчас трудно сказать. Много развалин когда-то больших и, повидимому, красивых домов. Остановились пообедать в таком же бывшем городке — Сан-Рафаэль. Испанцы без «сан» (святой) ни шагу, и с именем всяких святых отправили на тот свет всех до единого индейцев. Впрочем, англичане тоже богомольные и тоже считают

себя избранным народом, прочих же благочестиво уничтожают.Возвращаемся поздно вечером. Все довольны прогулкой, хотя масса экзотических впечатлений очень утомила. Шоферы-негры приятно поражены отношением к ним и тем, что мы благодарим их за хорошую езду. Обедать их с собой мы так и не еумели посадить: слишком велик был у них страх перед своими белыми господами. Выгружаем корзинки с купленными фруктами и по тускло освещенному молу идем к поджидающему нас катеру «Алеутику».В Ямайском порту расстаемся с частью немецких кочегаров и взамен их берем кочегаров — негров. Предложение услуг массовое, но нам нужно только шесть. Мы все больше приобретаем сходство с китобоями старых времен, в смысле разноплеменности команды. Испанец Рори и американец Пире, вышедшие с нами еще из Ленинграда, объясняют новым нашим товарищам особенности быта и работы на корабле. Грустно было смотреть, как новые кочегары переминались у входа в столовую, не совсем поверив в то, что им говорили Рори и Пире. Но дружные приглашения нашей команды, их радушные улыбки и дружеские подталкивания победили вековое недоверие, и вот шестерка сидит вперемежку с нашими за белоснежными столами и с аппетитом кушает и русский борщ, и русскую кашу, и прочее, что положено в этот день. Их удивляет и то, что есть можно по аппетиту. Гостящие у нас английские солдаты с растерянными улыбками смотрят на русские обычаи, но никак не протестуют.29-го портовый агент присылает лоцмана с извещением, что ожидается большой силы ураган (циклон) и необходимо приготовиться. Лоцман озабочен и предлагает нашим китобойцам отойти от борта «Алеута» и стать в стороне. Ямайка часто страдает от ураганов и землетрясений и здесь с этим не шутят. Но к вечеру получаем известия, что циклон обошел Ямайку и всю силу своей ярости, обрушил на остров Порто-Рико, где разрушил город Сан-Хуан. Много жертв. А у нас небольшой ветер, не превышающий 5 баллов. Идем в последний раз на берег и запасаемся ямайским кофе. Говорят, он лучший в мире. Докупаем ананасы, апельсины и другие фрукты. Последний раз заходим на почту. Оттуда в городской сад, всегда привлекающий нас своей прохладой и цветами.2 октября погрузка закончена, закончены и последние формальности, и мы направляемся к Панамскому каналу, в Колон.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

Через Караибское море. — Видны Кордильеры. — Спящий кит. — Порт Колон и Сан-Кристобаль. — Немного истории. — Стоянка и знакомства. — В стране какао нет шоколада. — Кит в Панамском канале. — Америка для североамериканцев.

Караибское море опять спокойно, и мы идем, как по озеру. Просто не верится, что совсем недавно тут бушевал циклон, наделавший столько бед. Это море флибустьеров — морских разбойников разных национальностей, грабивших знаменитые испанские серебряные галеоны, караванами шедшие из Центральной Америки в Испанию. Впрочем, грабили всех, кого бог пошлет. Сколько здесь потоплено судов с драгоценным грузом! 5 октября, рано утром увидели горы, это Кордильеры, Америка. Китобойцы идут в кильватере за «Алеутом».Мне хотелось увидеть Америку одним из первых и поэтому чуть забрезжило — я уже на мостике и ощупываю в бинокль горизонт. В 5 часов утра происшествие: налетели на спящего кита. Огромное животное почти полностью выпрыгнуло из воды и, время от времени высовываясь из воды чуть ли не на всю длину, скрылось на горизонте. И ушибли, — мы шли миль 12 в час, разбег для удара хороший, — и напугали до полусмерти. Это случается очень редко, и я жалею, что не имел с собой фотоаппарата. Еще больше жалеет кинооператор Ян Толчан, сопровождающий нашу флотилию.К 4 часам пополудни подошли ко входу в бухту Лимон, огражденную молом, где расположен город Колон. Проходим мимо форта Рандольф. Это форт США, а не Панамы. С другой стороны бухты виден форт Шерман, Медленно входим на рейд и становимся на якорь.Мы в Панаме. Это маленькое государство, в нем всего 800 тысяч жителей, но кто не слышал о нем? Ведь через Панаму проходит один из важнейших мировых путей сообщения — Панамский канал. И государство это — прежде часть республики Колумбии — создано только потому, что хозяевам Соединенных Штатов Северной Америки нужны были сговорчивые люди, которые бы согласились покорно выполнять распоряжения Вашингтона.Панама находится на положении полуколонии США. Пока не установлена точная граница государства, но точно установлены границы «зоны Панамского канала», безраздельно по «арендному договору» принадлежащего США. История Панамы и Панамского канала полна насилий, грабежей, хищений и подкупов. Как известно, Колумб, отправившийся на поиски западного пути в Индию, сам того не ведая, открыл огромный материк; впоследствии этот материк назвали Америкой. По следам Колумба устремилось много испанских искателей легкой наживы — конкистадоров. Один из них, Родриго де Бастидас, в 1501 году наткнулся на побережье нынешней Панамы.Индейцы рассказали испанцам о какой-то узкой полосе, лежащей между двумя огромными морями, и Колумб в 1502 — 1503 годах, во время своего четвертого путешествия, тщетно искал пролив, который, как он думал, соединяет эти два моря. Пролив не мог быть обнаружен, — его не было, но было найдено много золота в реках, впадающих в Караибское море.В результате в 1509 году возникла испанская колония, организованная в Дарьенском заливе. Во главе ее вскоре оказался Васко Нуньес Бальбоа. Он имел много знакомых среди индейских касиков (вождей), которые часто дарили ему золото. Летописец рассказывает, что как-то испанцы стали ссориться из-за подаренного им золота, и присутствовавший при этом сын касика Комогре сказал: «если вы так любите этот металл, то поезжайте дальше на юг и вы там увидите людей, которые пьют и едят из золотых сосудов». Так испанцы узнали о существовании Перу. Индейцы рассказали, что в нескольких Днях пути лежит такое же большое море, как и Караибское. На берегах того моря и находится царство золота.Правда, индейцы рассказали, что там много храбрых воинов. Бальбоа и его спутники, в числе которых был и Пизарро, внимательно слушали рассказы индейцев. Вскоре Бальбоа отправился на поиски, за ним хлынули другие искатели наживы. Были открыты новые тихоокеанские страны Америки, в том числе сказочное Перу. Как и везде, местное население — индейцы — быстро истреблялось и было заменено неграми-рабами. Панамский перешеек был важнейшей дорогой, связывающей Испанию с ее несметно богатыми владениями на западном побережье Южной Америки. Еще в XVI веке через перешеек была проложена мощеная столбовая дорога от Тихого океана к Караибскому побережью. Уже в те времена появилась идея создания канала, но король испанский Филипп II сообразил, что эти места могут захватить англичане, а поэтому он заявил: «что бог соединил, человек да не разъединяет», и под страхом смерти запретил и думать о строительстве канала. Действительно, английские пираты постоянно грабили испанские поселения и испанские корабли. Пиратам оказывали большую помощь порабощенные испанцами индейцы и негры, надеявшиеся при их помощи освободиться от рабства. До сих пор здесь в легендах и рассказах фигурируют имена вождей флибусты Дрейка, Моргана и других столь же «прославленных».Годы шли. В 1821 году Панама объявила себя независимой от Испании и вошла в состав Колумбийской федерации Боливара. Симон Боливар на межамериканском конгрессе в 1826 году выступил за проведение канала силами народов Латинской Америки. Однако внутренние раздоры, поддерживаемые и раздуваемые иностранными капиталистами, сорвали планы одного из главных деятелей борьбы за независимость — Боливара. В 1846 году Соединенные Штаты навязали Новой Гранаде (Колумбии) «договор», предоставляющий им право беспошлинного транзита через Панамский перешеек — «по всем существующим или могущим быть проложенными в будущем путям», и взяли на себя «ответственность» за спокойствие в этой зоне... Этим было положено начало господству североамериканского капитала. В 1851 — 1855 годах американская компания построила через Панамский перешеек железную дорогу Панама — Порт-Колон длиной в 77 километров. Эта дорога была проложена буквально на костях. Работали негры и китайцы, тысячами умиравшие от желтой лихорадки и малярии.Все дальнейшее известно. Неудачная попытка построить канал французской строительной компанией и связанные с этим строительством грандиозные хищничество и взяточничество, «обогатившее» человечество новым словом «панама», затем все переходит в руки американских бизнесменов. При помощи старых испытанных средств, шантажа и подкупа, Соединенные Штаты попытались добиться от Колумбии максимальных уступок, но в правительстве оказались честные люди и этот план провалился. Мешавшие были быстро заменены своими людьми, и вот США получили в «аренду» часть национальной территории Колумбии — зону Панамского канала шириной в 10 километров. За все это было уплачено 10 миллионов долларов единовременно и по 250 тысяч долларов арендной платы в год. Под давлением народа парламент Колумбии в августе 1903 года отверг ненавистный договор, сочиненный в Вашингтоне. Тогда было решено «организовать революцию» в Панаме. Было инсценировано восстание, поддержанное флотом США и ее, так печально известной во всех тропических странах, морской пехотой.В ноябре 1903 года в Колоне и Панаме были созваны митинги, на которых народ с удивлением узнал, что «его освободили», так как произошла «революция». Американский офицер в полной парадной форме поднял флаг новой республики, США официально признали правительство новой республики. Попытка правительства Колумбии подавить этот так называемый мятеж была сразу приостановлена заявлением США о том, что ни один колумбийский солдат не будет допущен на территорию Панамы. Президент Колумбии заявил: «Американское правительство при помощи флота и морской пехоты помешало тому, чтобы верные части войск усмирили предателей и подавили восстание. Это правительство покрыло знаменем своей страны отделение перешейка и гарантировало его своими солдатами и эскадрами». Так Панама стала «независимым» государством. К осени 1914 года Панамский канал был в основном закончен и по нему прошло первое судно. Теперь зона канала расширена до 16 километров.Сходим на берег. На берегу масса военных — это американский гарнизон. Канал тщательно охраняется. В городе масса парикмахерских, много магазинов и всяких лавчонок, а хозяева их и продавцы — японцы. И парикмахерские, и магазины пустуют, но, кажется, это мало трогает «негоциантов». Да и вид у них не коммерческий. В магазинах полно немецких товаров. Даже панамские сувениры и те, оказывается, «мэйд ин Джермани» (сделано в Германии). Со времени прорытия Панамского канала Антильское море стало одной из больших мировых морских торговых дорог. Теперь (1932 год) это зона безраздельного господства морского империализма США, не терпящего ничьего соперничества в этой части мира. И вот, однако, «сделано в Германии». Наверное и там, в Германии, большой американский бизнес пустил свои корни, а здесь, в зоне Панамского канала, видно его частное проявление.Кризис сказался и на делах Панамского канала. Количество судов, проходящих через него, резко сократилось. Недалеко от места нашей стоянки на мель выброшено судно, двухмачтовая шхуна. Я спросил у портового агента, почему не принимают меры к спасению судна. Он ответил, что владелец отказывается платить за спасение его: «все равно будет стоять на приколе — делать нечего, а тут еще за спасение плати». Но суда «Юнайтед фрут компани» — американской фруктовой компании, белоснежные рефрижераторы, часто появляются. Огромные плантации в Панаме и других американских республиках принадлежат этой компании. На плантациях выращиваются всякие тропические фрукты, но в основном бананы. Эта компания монопольно владеет всеми банановыми плантациями и платит столько, сколько считает нужным. Она назначает и низвергает правительства и местных «властителей», она диктует условия жизни населению этих «банановых республик».Не могу не вспомнить о закрытом распределителе служащих Панамского канала. Дело в том, что в стране какао, в городах Сан-Кристобаль и Колоне, мы не могли найти... шоколада! Шоколад продается только в закрытом распределителе для работников, то есть я хочу оказать, белых работников канала, где торговля производится не на доллары, а на особые боны. В других магазинах можно было достать всевозможные японские, немецкие и даже индийские изделия, но фрукты и шоколад — только в магазинах-распределителях канала. И еще одна особенность Панамы: оптовые цены — дороже розничных. Как ни странно, но это так; если, провизию покупать мелкими партиями, то она обходится процентов на 25 дешевле, чем при закупках оптом.В Сан-Кристобале (по существу это портовая часть Колона) у обелиска лежат кости большого кита. Виден череп, позвонки и несколько ребер. На мое недоумение последовал рассказ о большом синем ките, который пытался перейти через канал из Атлантического океана в Тихий. Это, конечно, шутка, а дело произошло так.В январе 1922 года огромный синий кит зашел в Панамский канал и поднялся до первых шлюзов, и так как он представлял помеху для судоходства, то по распоряжению администрации канала охрана расстреляла его из пулемета. Длина его оказалась почти 30 метров — это был один из самых больших китов, все реже встречающихся в океане. Затем его туша была отбуксирована в море и там брошена. Через несколько дней он оказался выброшенным у зоны канала и, разлагаясь, отравлял воздух. Тушу снова отбуксировали в море, и летчики разбили ее бомбами с самолета. Но все же некоторые части кита были снова выброшены на берег и теперь кости его белеют, напоминая о злополучном ките.Как и на Ямайке, здесь очень жарко и жара влажная. С нетерпением, ждем отхода в дальнейший путь. У нас здесь тоже бывают гости — американские моряки и очень редко местные жители. И здесь в моде наши щи и кислая капуста во всяком виде. Эта капуста помогла мне, например, запастись шоколадом и фруктами. Спим мало, жарко, а покупаться не тянет, вода в бухте Лимон какая-то грязная, в потеках нефти, плавает всякая дрянь, да я температура ее такая, что не освежит. А пресной воды мы по-прежнему получаем для мытья по полведра в сутки на брата. 9 октября последний раз сходим на берег за сувенирами и на почту. Американцы советуют нам купить высушенные человеческие головы1, но мы отказываемся от таких редкостей. Нас почти всегда сопровождают бывающие у нас на корабле моряки и иногда помогают нам, особенно при объяснении с подвыпившими представителями морской пехоты, которые желают проявить свои дружеские чувства, едва держась на ногах.

1 Индейцы некоторых племен центральной Америки собирали в виде трофеев головы своих убитых врагов. Головы подвергались специальной обработке и «бальзамированию» дымом разных ароматических растений. Индейцы знали секрет постепенного удаления костей из головы, почему головы, сохраняя прежнюю форму, уменьшались до величины кокосового ореха без оболочки (10 — 12 см). Такие головы сохранились в некоторых диких уголках. Предприимчивые бизнесмены покупают их и перепродают любителям «страшной экзотики».

Покупаем попугаев, всякие тропические редкости, резьбу по пальмовому дереву и кокосовому ореху, чучела местных колючих рыб и прочую мелочь. Заходим в местный ресторан, где наши музыканты своим искусством производят фурор. У нас есть хорошие пианисты и на щипковых инструментах немало мастеров найдется. В ресторанах дорого и очень невкусно. Все заменяется кайенским перцем, и качество, и вкус.Город Колон — это в большинстве двухэтажные дома, многие старинной испанской постройки. Во дворах, на улице и на набережной растут красивые пальмы, в том числе и кокосовые. У некоторых домов разбиты красивые цветники, поражающие разнообразием цветов, их формой и оттенками. Во многих дворах, особенно старинной стройки, в патио — внутренних двориках — бьют фонтаны или просто есть бассейны для прохлады. На улицах мало народу. Потом мы узнали, что когда в город приходит много американских военных, местные жители предпочитают отсиживаться дома, во избежание нежелательных инцидентов. Ведь у американцев — права экстерриториальности, а «мальчики порой развлекаются не совсем принятыми способами», поясняет нам один из жителей. Даже японцы закрывают свои магазины и парикмахерские в это время... Должно заметить, что «мальчики» эти довольно дюжие парни, не в пример их английским коллегам на острове Ямайке. В морской пехоте много негров, которые держат себя сравнительно вежливо и прилично. Да, воспитывают этих «мальчиков», своеобразно, специально воспитывают. «У них такая специальность», — смущенно объясняет мне механик с военного корабля. «Ведь они ничего не умеют, только обращаться с оружием». Говорят, многие из них едва умеют читать и расписываться.Собственной армии Панама не имеет. Но, говорят, есть собственная денежная система. Денежная единица Панамы — бальбоа. Она приравнена к американскому доллару. Но повсюду в ходу американские доллары и что-то мы нигде не заметили бальбоа. Изредка на улицах встречаем бывших хозяев этой страны — индейцев. Оказывается не всех истребили испанцы. Некоторые племена уцелели и успешно отбились от карательных отрядов испанских конкистадоров. В основном это те племена, которые жили в мало доступных горах и лесах Дарьена. Эти индейцы и до настоящего времени сохранили свои старые обычаи и живут племенами. Вот только постепенно их землями начинают завладевать новые пришельцы — американская фруктовая компания. Американцы не испанские конкистадоры: недоступные леса и горы их не остановят. Основной язык тут испанский, но в зоне канала — английский.Оказывается сюда, в бухту Лимон, заходил еще Колумб, в честь которого назван город Колон. Колон по-испански — Колумб. Панама типично колониальная сельскохозяйственная страна; здесь можно собирать несколько урожаев в год, но население голодает. А что только здесь не растет! Но в стране какао — нет шоколада, а поэтому нет кофе, риса, кукурузы, бобов, картофеля, кокосовых орехов для жителей этой земли, для тех, кто ее обрабатывает, так как они давно ничем не владеют, а если и владеют, то такими крохотными участками, что только-только не умирают с голоду. Впрочем, периодически и умирают. Здесь это никого не интересует, менее всего акционеров американской фруктовой компании. А сколько пустующих земель!В Панаме мы не можем приобрести знаменитых панам — плетеных соломенных шляп. Они здесь теперь не часто встречаются, так как почему-то выделывать их стали в Перу. Панама знаменита цветной древесиной — красным деревом и сандаловым. Все это также принадлежит иностранцам, то есть американцам из США.

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

Через Панамский канал. — Где же крокодилы? — Шлюзы. — Здравствуй, Тихий океан! — У острова Тобого. — Опять американцы. — Производственное совещание в океане. — «Алеут» готов к промыслу. — В Китовой бухте. — Коста-Рика. — Выходим в дальнейший путь. — Гигантские скаты. — Наконец-то акулы. — Поймали гигантскую черепаху.

10 октября мы прощаемся с Атлантикой и из Москитового залива и бухты Лимон, где расположен Колон, входим в узкую протоку, которой здесь начинается Панамский канал. Когда-то здесь была река Чагрес, которая впадала в Москитовый залив, теперь эта река стала частью канала и образовала два водохранилища, из которых Гатунское озеро имеет площадь свыше 400 квадратных километров. Фарватер канала идет сперва по бывшей долине реки Чагрес, затем через выемку горной гряды Кулебра — выемка 15 километров длины — и далее по долине реки Рио-Грандос, впадающей в Тихий океан.«Алеут» осторожно входит в узкую протоку. Мы с интересом всматриваемся в мутную воду, быть может здесь увидим столь прославленных в литературе крокодилов. В бухте Лимон их нет. На наши вопросы по этому поводу посмеялись: «самые страшные здесь «крокодилы» — это подвыпившие американцы или американцы не в духе». Впрочем, говорят, что все же крокодилы бывали. В справочнике написано, что наибольшая ширина канала 91,4 метра, при глубине в 12,5 метра. До шлюзов идем более двух часов — здесь не более 11 километров. Три шлюза медленно поднимают нас на высоту в 26 метров. Маленькие электровозы на рельсах по бокам канала тащат «Алеут» и китобойцев. Наш кинооператор Ян Толчан на верхнем мостике занимается съемками. Весь наличный фотоактив во главе с Марком Редкиным щелкает аппаратами.Кто-то пустил слух, что в Гатунском озере, куда мы сейчас входим, много крокодилов, и жадные взгляды шарят по берегам и поверхности воды, выискивая «ужас пресных вод». Каждое бревно кажется застывшим крокодилом. Лоцман тем временем не только ведет корабль, но и бойко торгует экзотическими открытками с крокодилами в разных позах. Но пока крокодилы только на открытках. Впрочем, мудрено уцелеть крокодилам в зоне канала, где чуть не на каждом метре вооруженные охранники и повсюду видны землечерпалки.Канал проходит по живописной местности; масса островков, заросших тропическим лесом, возникает по обе стороны фарватера. Мы рады, что проходим этими местами днем и все можем увидеть. Около 5 часов шли мы через Гатунское озеро, затем километров 10 шли между двумя отвесными стенами Кулебрской выемки к одноступенчатому Педро-Мигельскому шлюзу, по которому спустились в небольшое озеро Мирафлорес. Тремя километрами дальше, у конца озера, видны двуступенчатые шлюзы Мирафлорес, ведущие к последнему участку канала. У Гатунского озера мы подымались по шлюзам, а теперь спускаемся до уровня Тихого океана. Так же буксируют нас электровозы из камеры в камеру, и, наконец, мы в последнем участке канала, длина которого 13 километров. Этот участок лежит на уровне Тихого океана. Движение по каналу не очень большое, но нам рассказывают, что в 1929 году через канал прошло более 6 000 судов крупного тоннажа, которые перевезли свыше 30 миллионов груза.Обычно каждое судно затрачивает для прохода через канал около 8 часов, мы прошли его за 7. Позади остался 81 километр канала, и вот по левому берегу показываются строения города Бальбоа. Проходим мимо него, по направлению к гавани, откуда навстречу спешит лоцманский катер. Сопровождавший нас лоцман, его помощники и два охранника прощаются с нами и, весьма довольные гостеприимством, спускаются в катер. Город Бальбоа назван в честь Васко Нуньеса Бальбоа, испанского конкистадора, который первый из европейцев увидел воды неизвестного для него океана и назвал его Южным морем. Это случилось 25 сентября 1513 года. Вскоре Бальбоа был казнен по приказу испанского короля: его ложно обвинили в измене. Обычная благодарность королей и не только испанских.У многих наших товарищей в руках красивые открытки, олицетворяющие соединение двух океанов. Они называются — «поцелуй двух океанов». На открытке художественно изображен весь канал в деталях, подробно указаны длина, ширина, размеры озер и шлюзов, но, самое главное, океаны показаны в виде двух с распущенными волосами женских лиц, протягивающих друг другу губы.У выхода из Панамского канала много американских военных судов. Темнеет, и суда красиво разубрались огнями. Уже в темноте подошли к одному из островов вблизи канала, о. Тобого. Панама владеет более чем полутора тысячью островов, из них свыше тысячи в Тихом океане. Здесь же со стороны Тихого океана, в Панамском заливе, знаменитые Жемчужные острова, славящиеся своим жемчугом. Где-то слева видно зарево огней — это столица республики город Панама. Когда мы стояли в Колоне, то только ежевечерние дожди несколько умеряли дневной зной, но воздух был душный и спертый. Здесь совсем другое: чувствуется открытый океан, приятной свежестью веет с запада, тихо и только рокот прибоя слышится как будто бы совсем вблизи — закрывают горизонт с юга высокие горы острова. Начинается прилив, и судно наше поворачивается на якорях. И в этом мы чувствуем отличие. В Колоне высота прилива в бухте Лимон 50 — 70 сантиметров, а здесь, в Панамском заливе, приливная волна достигает 6,5 метра.Атлантический океан остался позади. Как-то встретит нас Великий или Тихий океан?Утро 12 октября — первое утро в Тихом океане — ослепительно солнечное. Масса чаек вьется около судов. Все китобойцы пришвартовались к «Алеуту». Вода бирюзовая, прозрачная и очень чистая. Легкий ветерок с океана чуть рябит воду. К нам явились визитеры: местное начальство — «губернатор» («эль гобернадор»),как рекомендуется прибывший к нам босоногий, в американском комбинезоне далеко не первой свежести, в широкополой шляпе, средних лет мужчина, и его свита — два гребца, приблизительно так же одетых. Это староста местного селения. С «губернатором» ведутся переговоры о покупке нескольких свиней для камбуза. Переговоры ведет наш испанец Рори, так как «губернатор» говорит только по-испански. Рассматриваю в бинокль бухту и горы. С гор по гигантским виадукам спускается водопровод. Вода, говорят наши посетители, из этого водопровода ледяная.После завтрака съезжаем на берег. Меня интересует местная литораль (прибрежная флора и фауна), да и вообще приятно походить по такому берегу.Только подошли к крошечной бухточке и натыкаемся на американский военный патруль. Американцы очень вежливы, подозрений мы не вызываем. Они рассказывают, что сегодня утром захватили двух японских шпионов, которые, отстреливаясь от патруля, были смертельно ранены. Оказывается, на острове Тобого американские форты, прикрывающие подступы к каналу. Еще одни штрих к тихоокеанской проблеме.Я быстро набираю коллекцию всяких моллюсков и водорослей, захватываю сачком десяток-другой вьющихся здесь же у береговых камней разноцветных коралловых рыбок, а затем прогуливаемся по селению, скруженному буйной зеленью садов. Конечно, нагрузились связками бананов, купили кокосовых орехов и снова на корабль. Остаток дня потрачен на приведение коллекций в порядок, всякие записи в путевой дневник и попытку поймать какую-нибудь рыбу вблизи «Алеута». Но мои удочки оказываются жидковатыми: леса не выдерживает тяжести добычи и лопается еще на глубине. Не в лучшем положении и другие наши страстные рыболовы,

Марк Редкин и доктор. Они тоже почти поймали, но вот только сорвался улов. Придется подготовить более серьезные лески, но сегодня уже поздно, вечереет, а вечером производственное совещание с очень волнующими всех вопросами. Дело в том, что за время перехода через Атлантику и стоянки в портах монтаж всех жироваренных цехов закончен, закончены и другие работы по приведению всех механизмов к готовности принять первых китов.Заседание превратилось в настоящий праздник. Инженера А. Э. Стивенса качали, качали и наиболее отличившихся бригадиров и рабочих завода. На нашем совещании присутствуют гарпунеры-иностранцы. Это — старый гарпунер норвежец Карлсен, охотившийся за китами под всеми широтами, щеголеватый немецкий гарпунер Крауль, также кое-что повидавший на своем веку, и, наконец, Олаф Экведт — боцман и только вследствие отказа одного из нанятых гарпунеров итти в плавание назначенный гарпунером. У него тоже большой опыт, так как он служил боцманом и помощником гарпунера уже много лет. Мы будем учиться у них промышлять китов, а пока они учатся новым обычаям, принятым в советских коллективах. Присутствуют и капитаны китобойцев, в том числе Петр Андреевич Зарва, недавно назначенный капитаном китобойца «Трудфронт». Мы с ним очень дружны, — он тоже решил посвятить себя китобойному промыслу, стать первым советским гарпунером.Был организован и концерт — у нас есть хорошие певцы, а баритон доктора Бориса Николаевича Котлеренко уже давно завоевал симпатию всего экипажа. Пианистов у нас много, есть небольшой хор, разучивший не только старинные морские песни, и есть плясуны и какие! К сожалению, в репертуаре духового оркестра пока мало номеров, но выручают баяны.Ночью отошли от острова Тобого (Табога). 14 октября первый шквал с проливным дождем. Шквал прошел быстро, но каюты наши залиты дождевой водой. Ботдек, верхняя палуба, на которой стоят шлюпки (у нас пять больших спасательных шлюпок — вельботов), рассохся от жары, а он наш потолок. Вот и результаты: сидим и рассматриваем лужи на столах и одеялах. Пришлось все сушить и думать о ремонте «потолка». Вышли на ботдек все пострадавшие на генеральный совет и... вдруг все забыли: у борта плыла громадная голубая акула. Откуда-то появились ружья, и хищница, пораженная несколькими пулями, взметнулась и исчезла. С этого дня мы часто видели акул больших и маленьких, разных цветов, и постепенно привыкли к ним. Почему-то моряки очень не любят акул, хотя точно известно, что акулы очень редко нападают на человека и случаи такие подсчитаны очень точно. Поэтому только появляется акулий плавников пределах выстрела; и уже кто-нибудь бежит с ружьем. Вот чаек трогать нельзя. По старинному морскому поверью в чаек переселяются души погибших в море моряков.17 октября подошли к берегам Коста-Рика и вошли в Китовую бухту (Балена-бэй). Бухта знаменита тем, что с времен парусного флота сюда заходят на отдых китобои. Она широко известна китобоям всех широт с давних времен. Вот и мы познакомимся с нею. Наша эскадра медленно входит в почти закрытую бухту. Становимся на якорь почти посередине, ближе к выходу. Китобойцы сразу швартуются к своей «маме», как все чаще называют «Алеут». На берегу видно небольшое селение среди аллей бананов. В бухту впадает довольно широкая речка. Видно несколько лодок. Съезжаем на берег. Нас встречают вежливые туземцы, метисы испано-индейско-негритянского происхождения. Наш испанец Рори имеет неподалеку от этого селения несколько приятелей и чуть ли не родственников. Вернее, имел, так как последний раз он был здесь лет пятнадцать назад. Тем не менее он отправляется их разыскивать и, к нашему удивлению, находит. Его помнят и горячо приветствуют.На берегу большая экскурсия наших моряков. Там же отъявленнейший трус Володя К. Его трусость и кое-какие другие качества вошли у нас в поговорку, но, как настоящий Тартарен из Тараскона, он выступает с ружьем в руках и повествует о своих будущих подвигах. Компания переходит речку, неся одежду в руках, как вдруг кто-то завопил: «крокодил!» Наш Тартарен испустил дикий вопль, швырнул одежду и ружье в воду и прыжками к берегу. Но и на этот раз крокодилов не оказалось, и пришлось бедному Володе без ружья и одеяния шагать к шлюпке, к вящему веселью окружающих.В Китовую бухту давно уже корабли не заходили, а под красным флагом — никогда. Новости сюда доходят с трудом — сторона глухая, и было что послушать аборигенам от Рори. К доктору настоящее паломничество, и здесь он получил большую практику во всяких тропических болезнях. И операцию пришлось делать: один горемыка наступил в воде на затаившегося ската, и тот ударил его своим хвостом с ядовитыми шипами.Жители удивлены, что им помогают бесплатно и что белые люди обращаются с ними так по-товарищески. Здесь этого не бывало...В речку идет много рыбы. Жители зовут ее «кинг-фиш» (королевская рыба). Испанцы или потомки испанцев говорят только по-испански, а рыбу почему-то называют по-английски. У самого берега большое количество акул и некоторые очень крупные. Их спинные плавники мелькают у самой линии прибоя и в устье речки. Признаться, я потерял всякую охоту купаться, но затем осмелел, наблюдая как индейские ребятишки безбоязненно отгоняют их, коля гарпунчиками, которыми они ловили рыбу, стоя по грудь в воде. Акулы тоже охотились за рыбой. И вот, стоя по грудь в воде и держа наготове гарпунчик, я жду появления акульего плавника в пределах, для меня достижимых. Признаться, сжалось сердце, когда трехметровая акула вынырнула вблизи меня, но все же я кольнул ее да так, что и гарпунчик в ней остался. И пострадал на этом деле: раненая хищница чуть задела меня своим боком и содрала своей теркой-чешуей часть моих трусиков и поцарапала. Ребятишки смеются. Но акула далеко не отплывала. Она продолжала охотиться за рыбой, и мы узнавали по торчавшему в ней гарпунчику, что это именно «моя» акула.Вечером весь наличный береговой флот пришвартовался к нашей эскадре, и жители слушают концерт, организованный тут же на палубе. Куплена всякая всячина для камбуза, до живых свиней включительно. На всех вантах висят гроздья бананов, их сорвали зелеными и дозревать они будут в пути. Узнаем, что есть разные бананы: одни можно кушать чуть поспевающими, другие обязательно совсем пожелтевшими и с черными кончиками, а третьи — обязательно нужно печь или жарить, как пекут или жарят картошку. Но мы за потребление фруктов в свежем виде и интересуемся только ими, то есть фруктовыми бананами.С рассветом выходим из бухты и сразу же натыкаемся на огромную стаю гигантских скатов! Вот тебе и донные рыбы. Плывут по самой поверхности. Отчетливо видны отвратительные животные, более полутора метров в диаметре, тихо проходящие недалеко от нас. В стрельбе принял участие также Нестор Александрович, и желтые тела чудищ исчезли в глубине. Ничего подобного мы не видели в Атлантике, а как внимательно вглядывались!Идем в виду берега. Море в смысле всяких живых существ оживленное. Часто встречаем акул, спинные плавники некоторых из них заметны еще издали, дельфинов и иногда черепах, но черепах огромных, панцыри которых далеко видны, блестя на солнце. Черепах ловят на китобойцах — там это легко, борта низкие, а с «Алеута» попробуйте-ка! До воды-то метра четыре. Но Леонтий Иванович, наш капитан, связал сетку-ловушку, и, проходя вплотную мимо спящей черепахи, мы захватываем ее в сеть. В ужасе бьется черепаха, но уже много рук подхватывают трос ловушки, подымают ее наверх и уже тащат на палубу. Десятки глаз рассматривают ее метровый щит. Капитан посадил ее пока в один из спасательных вельботов, предварительно наполнив его водой, и вот она там барахтается, а из глаз идут крупные слезы. Черепаха плачет?! И хотя гастрономы уже предвкушали черепаховый суп, капитан решает ее выпустить. Выпустили, нырнула и исчезла в пене пузырьков. На китобойцах люди практичнее: в камбуз и никаких сантиментов. Так и не удалось нам попробовать супа из черепахи.Мы проходим в тех местах, где встречаются киты, а поэтому решено отправить китобойцев на пробную охоту: нужно команду потренировать и жироваренные механизмы опробовать. Все всматриваются в горизонт в надежде увидеть фонтаны китов. Мы подробно в своих лекциях рассказывали о китах, а значит и о китовых фонтанах, вот теперь многим видятся фонтаны или «что-то похожее на них», как оправдываются затем наблюдатели, когда это оказывается просто всплеском волны или крупной рыбы.25 октября убили первых китов. У нас большое возбуждение. Сегодня открылась новая страница в старинном промысле народов нашей страны — зародился советский китобойный промысел. И мы присутствуем при рождении этого промысла и являемся активными участниками его. Но кто первый убил кита? Наум Серебренников, хранитель и носитель всех новостей эфира, и тот не знает. Одновременно об этом сообщили с «Энтузиаста» и с «Трудфронта». Значит, убито два кита, но какой в какое время? «Алеут», опередивший китобойцев, ложится в дрейф. Приводятся в готовность лебедки и прочий инвентарь. На горизонте видны два китобойца. Все высыпали на палубу. Первым подходит «Трудфронт», видна сияющая физиономия капитана Зарвы у штурвала, а на мостике спокойная фигура Карлсена — трубка в зубах, руки в карманах и несколько презрительный взгляд на свою добычу.Кит небольшой, около 13 метров длины, финвал, или как мы его называем, сельдяной кит. Карлсен привык бить на севере и на дальнем юге солидных китов, а тут встретились какие-то телята. Китобои называют молодых китов телятами, так же называют и китят, которые питаются еще молоком матери. Оказывается, этот кит убит в 12 ч. 15 м., причем одновременно стрелял почти в том же месте и второй наш китобоец «Энтузиаст». Подошел «Энтузиаст» и показал свое время: тоже 12 ч. 15 м. Но «Трудфронт» подошел первым и сдал свою добычу, а поэтому единогласно победителем провозглашается «Трудфронт». Это решение приветствуется громкими криками «ура».Оркестр наш к этому времени научился играть «Интернационал», два вальса и туш. Все это гремит поочередно. Инструкторы тем временем организуют подъем китов на борт «Алеута».

Китобойная гарпунная пушка.

Кашалот на флаге.

ГЛАВА ПЯТАЯ

Первый кит на палубе «Алеута». — Китовые паспорта. — Морские следопыты. — Учимся разделывать китов. — У островов Ревилля-Хихедо. — На острове Сокорро. — Удачная рыбная ловля. — Птичьи базары. — Черепашьи гнезда.

Первых наших китов мы тщательно измеряем мерной лентой, разбитой на метры и сантиметры. Толщина сала определяется при помощи прибора в виде острого стержня, с нанесенными на него делениями (стеатометр). Все данные об обоих китах мы заносим в специальные карточки и журналы. Как только мы окончили свою работу, китов окружают и наша команда, и команды китобойцев. Введен ритуал посвящения в китобои: посвящаемый должен торжественно подойти к киту и похлопать его по животику. Инициатива принадлежит профессору Смирнову, что он с пресерьезным видом и проделывает, а нас и приглашать не надо. Каждому интересно потрогать кита. Киты небольшие, но для нас первые, а поэтому мы их тщательно снимаем. Мы — это все те, кто имеет фотоаппарат.Капитаны китобойцев приносят мне «китовые паспорта» (и у китов имеются «паспорта»...); это особая анкета, где указывается, где, когда и при каких обстоятельствах встретили кита (или китов), какой был ветер, волнение, какая была температура у поверхности воды и воздуха, точное местоположение судна (координаты) в момент встречи и в момент убоя кита, сколько потрачено времени на охоту, на швартовку и буксированиекита, что еще сопутствовало появлению китов; не было ли чаек, рыб и других морских животных. Мы собираемся стать морскими следопытами, выслеживать китов в морских просторах, и каждая мелочь должна учитываться. В море ничего зря не делается. Если летит стая птиц, очевидно, у них есть какая-то цель, может быть где-нибудь предвидится обильная добыча, а добыча может быть разного рода, и с нею связаны другие «охотники», быть может и киты. Поэтому-то «морские следопыты», — а китобои вправе так называться, — ничего не пропускают и все замеченное тщательно записывают. Во времена парусного флота редко и скупо китобои публиковали результаты своих наблюдений, и поэтому так мало известно о методах работы китобоев прошлого. Ревниво скрывали и скрывают китобои и «места», так называемые «китовые поля», где киты часто встречаются, или встречаются в определенное время сезона. Даже в вахтенных журналах на всякий случай ставили неверные долготы и широты, совсем как пираты, которые прятали свои сокровища.Команда наша учится разделывать китов и довольно быстро заканчивает разделку на кормовой, а затем и на носовой палубе. Правда, киты очень маленькие и разделывать их особого труда не представляет.Последнее совещание у капитана решило провести опытный промысел у островов Ревилля-Хихедо. Эти острова принадлежат Мексике, и с давних пор известно, что у островов Сокорро и Клариэн бывают киты в октябре и ноябре. Вот у этих островов и решено обучаться новому для нас делу. Идут разговоры об этих островах. Бывавшие у них ранее и находящиеся теперь на «Алеуте» норвежские инструкторы рассказывают, что ничего интересного мы там не найдем. Даже воду с собой на берег брать нужно, так как там ее нет. По справочнику, я знаю, что это небольшие, скалистые острова, бухт и якорных стоянок там нет, воды на островах тоже нет, из растительности в основном кактусы, есть птичьи базары, а вблизи расположены места, где ловится много тунцов.Ночью подошли в район этих островов и легли в дрейф, так как на островах нет жителей, а следовательно, и маяков или прочих опознавательных или оградительных знаков, а рифы попадаются везде. К утру сближаемся с нашими китобойцами, которые перешли сюда немного раньше нас. Несколько левее видна громада острова. Это остров Сокорро. Китобойцы разошлись по океану, а мы пошли к острову. Спускаем вельбот и направляемся к острову. Долго ищем возможности пристать; с этой стороны острова, по лоции, легче приставать, но эта легкость относительная. Все же, поставив вельбот на небольшой якорек (дрек), мы осторожно, отпуская дректов (якорный линь), подходим кормой к большому плоскому камню, примыкающему к крутому берегу и прыгаем на него поочередно. На камне длинные прозрачные пластины соли, похожие на льдины. Хрустя по ним, проходим к расщелине, прыгаем через нее и мы на берегу.Берег унылый, опаленный солнцем, кое-где растут большие кактусы. Несколько дальше открывается долина, но она также уныла и однообразна. На береговых скалах много чаек, глупышей, бакланов и буревестников. Они образуют настоящие птичьи базары, но сезон гнездования уже окончен, а поэтому они здесь либо отдыхают, либо прилетают на ночь. В расщелинах много гуано — птичьего помета. На склонах скал и пригорков высохшая трава. Все же в сезон дождей, который скоро должен наступить, здесь должна быть какая-то зелень, а не только кактусы. И вдруг, представьте наше удивление, на одном из откосов мы заметили несколько пасущихся баранов! У охотников руки задрожали от азарта: как же, дикие бараны, но мы быстро погасили их пыл, сказав, что это домашние бараны. Подошли ближе, овцы и бараны спокойно смотрели на нас, были и ягнята. Хорошо, мы уже успели прочитать в лоции, что на этих островах высажены стада баранов для размножения. Правда, наши норвежцы утверждают, что хозяева разрешают их убивать, если будет оставлена шкура животных. Дело в том, что и сами хозяева не гоняются за мясом: им нужна шерсть и шкуры, а мясо они не вывозят, нет холодильников, а вяленая или соленая баранина большим спросом не пользуется.С трудом поднявшись по крутому откосу, мы проникли в выжженную солнцем лощину со следами бывающего здесь во время сезона дождей озера, превратившегося сейчас в высохшее болото с растрескавшимся дном. Унылый вид. Не лучше и дальше. Но все же проходим через это болото, подымая пыль и проваливаясь в трещины. Здесь Робинзону пришлось бы плохо, главное — воды нет. Попытка отыскать ее в кактусах (а мы знаем, что существуют такие, накапливающие воду в середине полого ствола) окончилась неудачей. Не те кактусы. Да и не из тех, которые дают съедобные фрукты. Впрочем, быть может, сейчас не сезон? А пока они изрядно нам мешают своими колючками, только при помощи длинных ножей (мачете) прорубаем себе путь.Мы бродили по острову, пока не захотели сильно пить (а вода в вельботе в анкерке). За это время два горячих рыболова, доктор и Марк, вернулись раньше нас на шлюпку и с самым равнодушным видом показывают действительно великолепный улов; десятка два (крупнейших рыбин, выуженных за какой-нибудь час-полтора времени, а также парочку небольших акул. Марк Редкин — астраханец, вырос на сазанах, как он говорит, и обещает вечером угостить нас астраханским ужином. Мы все охотно соглашаемся быть его гостями, отказываемся лишь от акульего мяса, на наш вкус жестковатого. Но, оказывается, Марк акул ловил с целью содрать с них шкуру и полировать ею всякие деревянные и костяные изделия. Действительно, шкура молодой акулы для этого хорошо подходит. Ее плакоид-ная чешуя — мельчайшая терка, лучше всякой шкурки.Вечером стало известно решение провести в этом районе не более двух недель, а затем итти не к Берингову морю, не навстречу отходящим на юг китам, как это ранее планировалось, а прямо домой. О маршруте нашем потом решим.Рано утром снова съездили на берег, но на этот раз подошли к небольшой бухточке, которую вчера высмотрели. Там есть и отмель, и небольшой проход в бухточку, но вельбот должен пройти. Высадка прошла значительно легче, чем вчера, вельбот уткнулся прямо в белый коралловый песок. Все же на всякий случай бросили дрек подальше на берег и вдруг увидели большую черепаху у самого уреза воды. Пока мы подбежали к ней, она успела нырнуть с приглубого в этом месте берега. Но что она здесь делала? Вообще мне известно, что на этих островах черепахи откладывают яйца. Начинаем искать и через некоторое время обнаруживаем несколько бугорков, в которых лежит по нескольку десятков яиц. А дальше мы увидели и несколько недавно вылупившихся крошечных черепах. Кладки яиц мы снова тщательно закопали в песок, ну а несколько черепашек взяли с собой. Пригодятся для коллекции.Заметив подходившие к «Алеуту» китобойцы, мы быстро возвращаемся на корабль. Планы мои резко меняются. Было решено, что я перейду на один из китобойцев и отправлюсь с ними на охоту. Очень заманчиво посмотреть, как охотятся за китами, — да для этого я и пошел в это путешествие.

ГЛАВА ШЕСТАЯ

На китобойце. — Встреча с кашалотами. — Самое странное животное в мире. — Как охотятся за кашалотами в тропиках. — Гарпунная пушка в действии. — Как швартуют кашалота. — Летучие рыбки. — Акулы. — Уженье акул. — На китобойце «Трудфронт». — Появление сейвалов. — Охота за финвалами в тропиках. — Капитан Зарва. — На китобойце «Авангард» — Два кита на одном гарпуне. — Суеверия гарпунера Экведта. — Конец охоте.

Я попал на «Энтузиаст». Здесь я сразу почувствовал разницу между плавными движениями «Алеута» и стремительными бросками китобойца. Море почти спокойно, но тем не менее каждую «морщинку» китобоец принимает всерьез. Борта у китобойца низкие и при резких поворотах их заливает. В тропиках это даже приятно, но каково-то будет на севере? Идем уже не один час, но никаких признаков китов не видно. Сменили курс и пошли зигзагами, по направлению к далекому Калифорнийскому заливу. Капитан Добржальский в трусах и туфлях на босу ногу, но в форменной фуражке, стоит на мостике. Гарпунер Крауль, в полном наряде, — даже галстук надел. Я в комбинезоне, надетом прямо на тело, и в туфлях на босу ногу. Жарко, тут не до галстуков. А море бирюзово-синее и такое пустынное! Редко где чайку заметно.Часов шесть шли безрезультатно, как вдруг на горизонте, показались какие-то буруны и как будто бы что-то вроде фонтана. Только фонтан странный какой-то, не вверх направлен, а вперед. Начинаю соображать: не кашалоты ли? Места для них подходящие — тропики, здесь издавна за ними охотились. Впрочем, сейчас узнаем. Китобоец уже круто повернул и быстро идет наперерез этим «бурунам». Через полчаса Крауль буркнул «спермуэл» (кашалот) и пошел к пушке. Его помощник, боцман, уже давно в бочке и оттуда переговаривается с гарпунером. Я с фотоаппаратом на груди примащиваюсь на перекидном мостике, соединяющем капитанский мостик с полубаком, где стоит пушка. Все свободные от вахты повисли на вантах, стали по бортам. Ведь это первая охота на кашалотов, и каждому хочется посмотреть все от начала и до конца. Я насчитываю до 14 фонтанов. Хорошо зная, что в тропиках обычно такими группами ходят самки с детенышами в сопровождении своего султана и повелителя, старого большого кашалота, я стараюсь отыскать его. Ко мне с расспросами обращаются наши моряки, и я им наспех рассказываю, что кашалоты — полигамы, это значит, что на каждого самца приходится несколько самок, от десяти-двенадцати и даже до сорока, что между соперничающими самцами бывают жестокие битвы; победитель становится во главе косяка (стада) самок и молодняка и деятельно оберегает их от всякой опасности, главным образом от своих соперников. Собственно опасность кашалоту грозит только от человека, так как вряд ли какое-либо животное, даже ужас морей косатка, или кит-убийца, как зовут ее китобои, сможет обидеть его. Ничего не сможет с ним сделать и акула, как бы велика и свирепа она ни была.Кашалот — самое странное животное в мире. Одна голова чего стоит: огромная, но идеально обтекаемая, несмотря на кажущуюся ее неуклюжесть, она равняется одной трети всей его длины и содержит массу жидкого жира, так называемого спермацета. Поэтому-то его и называют спермацетовым китом. Нижняя челюсть кашалота, наоборот, очень узкая и вооружена крепкими и у молодых кашалотов и самок очень острыми зубами; у самцов их более 50 штук. В верхней челюсти зубы встречаются редко и то какие-то рудименты, а не полноценные зубы. Зубы у самок мелкие и острые, к старости сохраняют свой вид, а у старых самцов, наоборот, зубы крупные и большей частью тупые. И еще одна особенность: самцы кашалотов гораздо крупнее самок. Так, если максимальная длина самки немногим больше 12 метров, причем строение тела узкое и прогонистое, то кашалоты самцы достигают длины свыше 20 метров; втрое, если не больше, они толще самок и массивнее.Пока я это рассказывал, кашалоты нырнули и капитан остановил машину, выполняя молчаливую команду гарпунера Крауля. С момента появления кита судном командует гарпунер, и капитан или вахтенный штурман лишь точный выполнитель его воли. «Энтузиаст» продолжает бесшумно двигаться по инерции. Я оглядываю китобоец. Крауль осматривается, поворачиваясь во все стороны, но не отнимая руки от рукояти пушки; капитан у машинного рупора внимательно следит за гарпунером; у лебедки, через турачки которой перекинут китовый линь, стоит старший механик Голубев; боцман вертится в «вороньем гнезде», изредка переговариваясь с гарпунером. Остальные застыли: кто на вантах, кто у борта. А солнце щедро льет свои лучи. Теплынь и такая тишина. Томительно проходят минуты, и все мы вздрогнули от ожидаемого, но все же внезапного крика боцмана: «сперм по левому борту!» Гарпунер рывком поворачивает пушку, и мы видим, как немного впереди, с левого борта медленно показывается притупленная голова кашалота и фонтан, направленный влево и вперед, под углом приблизительно в 45°, осыпает брызгами море. Звук фонтана ясно слышится, напоминая шипение выпускаемого отработанного пара, но очень короткий. Вслед за первой тушей появляются еще несколько. Крауль вертится, всматривается, целится то в одного, то в другого, видимо, покрупнее выбирает. Похоже, что он ищет большого самца, предводителя стада.Но вот он на секунду застыл. Слышен треск выстрела, свист гарпуна и линя, и затем — глухой взрыв уже в туше кашалота. Это взорвалась граната. Судорожный рывок, и запели блоки амортизаторов и шкивы, пропуская десятки метров толстого, 12-сантиметрового китового линя. Кашалот ранен, но у него как будто бы еще достаточно силы, чтобы попытаться уйти. Остальные кашалоты подплывают к кровавому пятну и не пытаются спастись бегством. На опыте убеждаюсь, что стадный инстинкт у кашалотов не выдумка досужих китобоев, а действительный факт.Спешно готовят пушку к следующему выстрелу. Наши пушки заряжаются по старинке, с дула. Заряжает пушку боцман, это его обязанность и привилегия. Он берет полотняный мешочек с 225 граммами бездымного пороха, заколачивает его в дуло пушки, накладывает резиновый пыж и тоже туго его заколачивает (пыж и резиновые диски на концах его должны предотвращать изгиб тела гарпуна при выстреле) и после этого, с помощью двух матросов, вкладывает в дуло пушки гарпун, плотно пригоняя его к пыжу.Стержень гарпуна выкован из двух сходящихся в головке и пятке стальных полукруглых пластин стали, причем особой вязкой стали. Между этими полукруглыми стержнями остается щель, в которую продевают стальной строп, сплетенный восьмеркой, который скользит по стержню гарпуна. К этому-то стропу и прикрепляется передний линь, — так называемый форлепер, в свою очередь сплесненный с основным китовым линем. Гарпун весит 65 килограммов. На переднем конце его, на вращающейся головке, находятся четыре расходящиеся «лапы» и нарезная головка, на которую навинчивается граната. Предварительно в головку вставляют капсюль-детонатор, а нарезы смазываются салом. В это время сам гарпунер насыпает в гранату черный порох и, затем, наклонив пушку дулом вниз, навинчивает гранату на головку гарпуна. Пушка готова, но еще нужно ввинтить запальный капсюль в отверстие ее казенной части. Это делается в последний момент и тогда пушка готова к выстрелу. Как ни торопились, а это заняло 10 минут: я точно засекаю время каждой операции.По команде гарпунера старший механик пускает в ход 35-тонную лебедку и начинает медленно выбирать канат, как выбирают леску катушкой спиннинга. Китобоец малым ходом подходит к пускающему кровавые фонтаны, видимо смертельно раненому, кашалоту. Около агонизирующего кашалота теснятся его сородичи, но при приближении китобойца они отходят в сторону. Подтащили кашалота почти вплотную к судну и вторым выстрелом покончили с его мучениями. Туша кашалота лежит на боку и не тонет. В это время на горизонте показывается «Авангард», которому наш капитан сообщил по радио, что мы нашли группу кашалотов, и вдали виднеются еще группы китов. У нас начинают торопливо подтаскивать тушу кашалота к борту китобойца. Дали малый ход, и туша благополучно легла по борту парохода, но теперь нужно пришвартовать ее так, чтобы она не мешала, или по крайней мере меньше мешала маневрам китобойца. Для этого три человека берут линь с тремя грузилами и забрасывают его с таким расчетом, чтобы обхватить хвост кита; к одному концу этого линя привязан гибкий стальной трос. Затем линь протаскивают через специальный клюз на борт, и хвост охвачен теперь стальным тросом. Но трос быстро перерезал бы хвостовой стебель кита, поэтому, во избежание такого случая, он соединяется с толстой цепью, и при помощи носовой лебедки эта цепь туго обхватывает хвост кита и закрепляется; гарпунные лини обрезаются, и кит пришвартован. У каждого китобойца по три парных клюза с каждого борта и поэтому он может буксировать одновременно до 6 китов. Но мы добыли пока одного. Подхожу к трюму, который расположен впереди лебедки. В трюме идет укладка китового линя. Китовый линь изготовлен из высокосортной маниллы1, толщина его 12 сантиметров, а разрывная крепость 16 тонн. Этот линь соединен с более тонким передовым линем — форлепером, примерно такой же разрывной крепости. Но кит весит гораздо больше, а когда он, раненый, стремится вырваться, силы его увеличиваются, особенно, если он ранен не смертельно. Тут на помощь линю приходят блоки-амортизаторы, прикрепленные на фокмачте, как раз под бочкой наблюдателя. Через эти блоки проходит линь, а блоки в свою очередь соединены стальным тросом повышенной крепости с мощными пружинами, прикрепленными к килю судна. Вот эти-то пружины и амортизируют рывки кита и не позволяют ему оборвать линь. Бывают, правда, случаи, когда и пружины не помогают.