Вокзал
Шрифт:
В это время дверь кабинета бесцеремонно открылась и без доклада секретарши вошел Вадим.
– О, легок на помине, – взглянул на вошедшего Виктор Андреевич, а в трубку сказал:
– Объявился твой ненаглядный.
– Дай мне с ним переговорить. – Лариса сама уже несколько часов разыскивала Вадима, но его мобильник был снова отключен, а по другим телефонам отвечала секретарша или автоответчик.
– После. Сейчас мне самому хочется сказать ему пару ласковых. – Ларин, не попрощавшись с дочерью, положил трубку. – Ну так что, молодой
И Ларин пустил по столу расчеты по задолженности прямо в руки Вадиму. Тот бегло просмотрел цифры, положил бумаги на стол и сказал:
– Какие мелочи, – и полулег в кресло у журнального столика, вытянув перед собой длинные ноги. – У вас пиво не найдется?
– Не найдется. Чай могу предложить, – пытался сдерживаться Ларин.
– Что так? Почему так негостеприимно? – куражился, продолжая оставаться внешне неуязвимым и даже игривым, Вадим.
– Значит, так! Мне с тобой тут некогда словоблудием заниматься.
Вадим напрягся, уставившись злым, немигающим взглядом на начальника вокзала.
– С тобой, как с человеком, – продолжал Виктор Андреевич все еще сдержанно. – Дали тебе возможность дело свое начать, все услуги предоставили на льготных условиях…
– Вот это мне очень нравится, – хмыкнул Вадим. – Что значит – дали возможность? Кто это дал? Вот с этого места, пожалуйста, поподробнее. И поточнее, поконкретнее. А то неизвестно еще, кто словоблудие здесь разводит, – уже жестко закончил Вадим.
Ларин уже открыл рот, чтобы выругаться, но в этот момент раздался селекторный звонок.
– Что еще? – включил селекторную связь начальник вокзала.
– Виктор Андреевич, с вами говорит старший кассир, – взволнованно проговорила служащая.
– Слушаю, Елена Леонидовна, – буркнул раздраженно начальник вокзала.
– Виктор Андреевич. У нас здесь черт знает что происходит. Вы только сегодня сами ругались, что в кассах очереди, что работаем медленно. А теперь получается, у нас и кассиров забирать стали. И не просто так, а в милицию. Я не знаю, кому пришло в голову именно сегодня такое сотворить, когда вы сами говорили, что необходимо… – продолжала тараторить возмущенная старшая кассирша.
– Подождите, Елена Леонидовна, я ничего не понимаю. Давайте все по порядку.
– А что тут понимать? Беспредел сплошной…
Ларин устало закрыл глаза рукой, продолжая слушать старшего кассира. Вадим в это время снял трубку другого телефона и набрал номер:
– Алло! Экскурсионное бюро? Там Валя еще не появилась?.. Что значит – опять? Буду звонить, пока она не появится… Да! И вы мне будете вежливо отвечать. Договорились?
Ларин закончил разговор и с нетерпением ждал, когда Вадим закончит свой. А Саперова, казалось, совсем не волновало, что его ждут.
– Нет, вот ты мне, лапочка, скажи. Ну где она может шататься? – продолжал Вадим говорить в трубку, нагло поглядывая в глаза Виктору Андреевичу. – Да знаю я все ее расписания экскурсий, что ты мне паришь? – продолжал Саперов. – Нет у нее сейчас никакой работы. И внеплановой не может быть. В общем, ласточка моя, когда Валя появится, ты скажи, что искал ее любимый котик. Нет, именно скажи, что котик, – она поймет.
«Вот сучонок! – прислушался к телефонному разговору Ларин. – Скотина!»
Ларин стремительно подошел к Вадиму и нажал на рычаг телефонного аппарата.
– В чем дело? – как пружина, вскочил на ноги Вадим.
– Сейчас ты выслушаешь меня. Значит, если в ближайшие два дня не заплатишь все долги своей фирмы, пеняй на себя, – с трудом сдерживаясь, чтобы не съездить по наглой физиономии Саперова, выплеснул из себя Ларин.
– А теперь ты послушай меня, старик! – вдруг вырвалось у Вадима. – Если ты еще раз вякнешь на меня или сунешь свой нос в мои дела, можешь считать, что тебе конец. Я тебя предупредил. А отец тебе еще сегодня отдельный привет передаст. Только ты его разглядеть постарайся, если не ослеп еще.
У Ларина помутилось в голове. Секунда-две – и он пришел в себя только тогда, когда замахнулся на Вадима. Как же ему хотелось врезать сейчас по этой сытой, холеной физиономии!
«Нет, только не опускаться до рукоприкладства», – вовремя, большим усилием воли остановил себя Виктор Андреевич.
Сделав шаг назад, Ларин уступил дорогу тут же покинувшему кабинет Вадиму.
В глазах молодого человека на мгновение промелькнул страх. Впрочем, уже подойдя к двери, Саперов оправился. Чуть повернув голову назад, он презрительно цыкнул сквозь зубы:
– Пока, папашка! – И, выйдя из кабинета, пренебрежительно пнул за собой дверь ногой.
Ларин долго сидел за столом с застывшим лицом. В висках сильно пульсировало, глаза покраснели. Наверное, поднялось давление.
«Что же за день такой сегодня? – с горечью подумал Виктор Андреевич. – Ну все в одну кучу. Как будто бы все нити запутались в одном клубке!»
А ведь в детстве казалось, вспомнил Виктор Андреевич, что жить так легко.
И он, маленький Витя, постоянно приставал к матери с одним и тем же вопросом:
– Мама, а почему взрослые говорят, что жизнь очень тяжелая?
– Вот подрастешь, сыночка, – грустно улыбалась мать, – и поймешь, что не так уж легко жить человеку.
«Мама, мама, ты всегда была права». Представив лицо молодой матери, Ларин с болью поморщился.
Где ты сейчас, моя родная? В закрытом ящике гроба безвольно трясется твое безжизненное тело. Как страшно, наверное, будет увидеть тебя мертвой, с застывшими на груди желтыми сложенными руками…
Был жаркий летний день. И мальчик Витя сидел на большом вишневом дереве, зарывшись в гуще зеленых листьев. Он срывал спелые ягоды и, запихивая в рот сразу по несколько, с наслаждением давил их деснами. Даже во сне, спустя много лет, он чувствовал этот терпкий вкус темно-бордовой мякоти, оставшийся на всю жизнь одним из самых ярких воспоминаний детства.