Вокзал
Шрифт:
– Зачем за кулисы лезла? – повторил свой вопрос лейтенант.
Девица задрала юбку, и Хоменко готов было уже заорать, но она вытащила из-под резинки чулок тонкие корочки. Ими оказался диплом об окончании хореографического училища.
– И ты всерьез думала с таким дипломом устроиться в Москве? – подивился он наивности приезжей. – Да из Большого с трудом…
Это он, положим, загнул. Не во всякий кабак пойдет балерина. И уж точно не в вокзальный ресторан. Хотя балетных классов по Москве хватает, выпускниц тоже.
И не будет пустовать место в кордебалете
– Мне деньги нужны…
– Назови, кому не нужны?
– У нас в филармонии я последнее время «степовала», но партнера убили, и номер пропал. Я сольный номер подготовила. Мне бы костюм…
В кабинет тогда заглянул начальник. Заглянул мельком, но задержался, вошел. Бросил ничего не значащую фразу про отчетность, а сам искоса разглядывал девчонку. Уже тогда Хоменко не понравился интерес Тимошевского к смазливой мордашке. Коротко осведомившись у лейтенанта, кто и за что, пригласил ее в свой кабинет. Роману сказал, что, к сожалению, явление незаконной эмиграции повсеместное.
– Я подумал, может, работу найти какую, пропадет в Москве. У вас, Николай Павлович, возможностей больше.
– Вот-вот. Побеседуем. Выясним, на что она способна, – уверил подчиненного начальник.
На протяжении всего разговора Оксана находилась по ту сторону перегородки и ничего не слышала. Как только что вылупившийся цыпленок идет за каждым движущимся предметом, принимая его за родителя, так и она потянулась за начальником в его кабинет.
Это тогда Роман прохлопал ушами развитие дальнейших событий. Сейчас он поступил бы иначе. Одно сделал интуитивно правильно – позвонил старшему оператору кассового зала и спросил, нет ли в штате свободной единицы. Единица была, но, для того чтобы взять человека, нужна квалификация. Можно, конечно, и ученицу с двухмесячным сроком, но и тогда нужна рекомендация – работа с деньгами как-никак.
– Начальника вокзала подойдет?
– Ларина? Без разговоров, – ответила ему старший оператор.
И довольный Хоменко поднялся на второй этаж, открыл дверь кабинета начальника и застыл на пороге как вкопанный. Начальник прижимал к себе девицу.
Что у них было и чего не было. Роман не видел. Это потом, спустя день, начальник сам завел разговор, будто девица не промах, лейтенанта не стала соблазнять, а вот на начальника клюнула. Роман верил и не верил. Но это потом, а в ту самую минуту он просто сказал, что девушка ему нужна для заполнения протокола.
– Да брось ты, лейтенант, отпусти. Какой протокол? Она же не проститутка.
Ни к кому в карман не залезла. Общественный порядок не нарушила и нравственность не оскорбила.
– Он к тебе приставал? – спросил Хоменко, когда вывел Оксану из кабинета.
– Да иди ты… – ответила она.
– А я тебе работу нашел, – как бы между прочим сказал Хоменко.
– Правда, что ли? Здорово. В ресторане? Свой номер?
Она повисла на шее у лейтенанта и сочно поцеловала его в губы.
– С ума сошла? – Он еле расцепил ее руки. – Пошли.
И вот тогда впервые привел танцовщицу в кабинет Виктора Андреевича Ларина.
Ларин выслушал лейтенанта, оглядел девицу с ног до головы и вздохнул:
– В уборщицы по залу пойдешь?
Лицо девицы побледнело, губы по-детски затряслись. Казалось, вот-вот расплачется. Мент говорил, что на кассиршу устроит. Но не заплакала.
Сдержалась. Кивнула.
– Виктор Андреевич, я со старшим оператором говорил, у них единица есть, – вставил Хоменко, несмотря на то что Оксана кивнула. – Рекомендация нужна.
Ларин вскинул брови:
– Вот ты и давай. Говорил… А кто тебя уполномочил? Это с людьми работа, с деньгами… Ты ее знаешь? Вот то-то… Поди сюда… Садись.
Ларин встал и уступил место Оксане.
– Включай, входи в систему… Войдешь, дам рекомендацию, не войдешь – пойдешь зал подметать, – показал на компьютер.
Оксана вошла.
Ларин взял чистый лист бумаги и набросал несколько предложений. Протянул девушке.
– Жить где есть? Я так и знал… Здесь с утра комендант общежития крутился. Поищите в хозблоке. Скажите, от меня.
Оксана и Хоменко двинулись к выходу.
– А ты задержись, – остановил он милиционера.
Оксана вышла.
– Ты мне это брось. У меня не биржа труда. У меня очередь на пенсионеров стоит. Нашел, понимаешь, благотворительный фонд. Она же с улицы. Если мы всех беспризорных девиц будем обустраивать, мне тут публичный дом открывать придется… Ты ей чего обещал-то? Горы золотые? Ладно, ладно… Если б она на уборщицу сразу не согласилась, не дал бы я ей рекомендации. Смотрю, гордая.
Гордые не воруют. Иди. И чтоб в последний раз. Как отрезало.
Роман стряхнул воспоминания и посмотрел на Оксану. Вот она сидит сейчас перед ним. Гордая. А выходит, не помешала ей гордость.
Видимо, он что-то пробормотал, так как Оксана прервала свой монолог. Да он его и не слышал.
– Гордая, значит. Мент для тебя мелко плавает. Большой корабль подавай. И не помешала тебе гордость деньги брать?
Оксана пошла пятнами.
– Когда подрастешь, Роман, когда вырастешь из коротких штанишек, может, и поймешь, что бывают в жизни обстоятельства и чувства посильнее гордости. А испачкать меня трудно. Как сам-то не боишься испачкаться? Все ходишь за мной, все зудишь, как комар под потолком. Какой же ты, Рома, нудный. Все сказать тебе не могла. Жалко было. Ты ж меня от улицы спас. Дважды. От своего начальника тоже. И все никак не поймешь, что женщины не за это любят. За другое. Ладно. Ты честный, я заблудшая овца. Освобожусь, опять к тебе приду. Такие не отказывают.
Опять меня спасешь? А? Или не будешь? К тому времени женишься, поди. Некогда будет чужих спасать. Я тебе вот что скажу: женишься – не нуди… НЕ НУДИ…
Сделай хоть раз не правильно. Так, чтоб баба ошалела и за тобой, за тобой…
Может, всего раз и сделай. Она потом всю жизнь помнить будет. И за тобой… За тобой…
Оксане стало весело.
– Может, тебя подставили? – предположил Хоменко, сбитый с толку ее монологом.
– Нет, Рома, брала. Брала.
В коридоре послышался шум. Хоменко и Оксана узнали голос Тимошевского.