Волчара выходит на след
Шрифт:
«Если бы он просто брякнул, что армяшек кто-то валит, – это полбеды, – ломал руки, изнывая в адских муках, Бельдин. – Да никакой вообще беды – пусть их там хоть всех до единого разом передавят! Но он же точно выразился – «пока не знают, кто». А это значит, что Мостовой жив! По-прежнему жив! Все еще жив, скотина! И Самвелу со всеми его хвалеными джигитами не удалось с ним справиться! Не удалось, а это значит, что этот отмороженный маньяк опять идет по следу. Идет и непременно рано или поздно доберется до меня. Обязательно доберется! И тогда. Тогда?!» – простонал Алексей Константинович, но фразу так и не осмелился закончить, хоть и определенно знал, представлял себе в мельчайших подробностях, что будет с ним тогда. Знал, но мозг его просто отказывался в эту минуту одеть эту жуткую, совершенно неудобоваримую мысль в словесную оболочку.
Бельдин вскочил, как в копчик ужаленный. Метнулся к вмонтированному в стену сейфу и замер в шаге от него, сцепив руки в замок, борясь с дьявольским искушением набрать шифр и распахнуть дверцу, чтобы выдавить из хрустящей упаковки пару таблеток эфедрина, а может, и, совсем потеряв разум, вкатать себе дозу. Но на донышке сознания, к счастью, загорелось своевременное предупреждение: «Остановись! Не смей этого делать! Это крах! Это путь в никуда!» И плечи его безвольно обвисли. Руки разжались. А через минуту потянулись к опостылевшему стакану.
Крепкий, неразбавленный «Джонни Уокер» теперь пролился внутрь спасительным теплом. Бельдин повторил. Потом еще и еще раз. И заметно полегчало. Отлегло от души. Уже и вдохнуть получилось полной грудью. А через какое-то время и ситуация, в которую он попал, уже перестала казаться ему абсолютно безвыходной.
«Да и хорошо, что найдет, – уже спокойно, без дрожи в коленях допускал Алексей Константинович, вновь обретя способность трезво рассуждать. – Да и пусть себе находит на здоровье. Пускай побыстрей угодит в расставленную ловушку. Теперь-то он уже не сможет никого застать врасплох. Надо только вовремя предупредить Гирейчука, что готовится нападение на базу. Настращать его как можно больше. Предупредить немедленно. Завтра же. С утра. Сразу же, как только мозги себе прочистит. И пусть тогда попробует этот маньяк недоделанный сюда сунуться! Виталий ему – не Витюша. Не какой-то там борзый, но недалекий урка. А такой же, как и он, имеющий опыт отставник. И здесь – не в городе. Здесь Гирейчук уже без всякой на то боязни его не раздумывая зароет. Зароет, как делал это уже не раз с другими. И все тогда закончится. И снова встанет на свои места. Да пусть бы побыстрей закончилось!»
АНДРЕЙ
– Срам, Сережа! Чистый срам! – принялся Семеныч с утра, как только сели за стол, откровенно стыдить, добить Славкина. – Где ж это видано так себя в крайность заводить? Ну как в голбце позорном прямо. Я как через порог ступил вчера, так в горле и залихотело. Грязь кругом несусветная.
– А есть такое дело, бать, – лыбился под нос Санек. – Тут не буду даже спорить. Я же Люську свою перед отъездом выгнал. Да и все бабье свое давно отвадил. Надоели, блин, со своими вечными капризами. Вот и убирать некому.
– Как так – некому? – возмутился Крайнов. – А сам-то ты на что? Или руки не из того места растут?
– С того, с того, бать. Вот приеду завтра к вечеру – мы с Андрюхой тут на пару капитальный шмон устроим. Да, браток? Все отдраим. Вычистим. Блестеть будет, как котячьи причиндалы.
– Вот еще! – возмутился старик. – Ты что ж, думаешь, мы в этом непотребстве будем тебя тут до вечера дожидаться? Да не приведи господь! Мы уж тут сами, без тебя управимся. А ты до отъезда своего, мил человек, уж будь добр – все бутылки-то эти свои на помойку вытащи. Это ж сколько пить-то надо, чтобы такую прорву наворотить?
– Ну, все-все, бать, кончай. Не трави душу. Сейчас все подчистую вынесем. Сей момент.
– Может, это все… и сдать куда-то можно? – вопросительно покосился на Саню Семеныч.
– Да ты что? Какое сдать? Эта тема, бать, давно в совке осталась.
– Держи, Андрюха, ключ, – сказал Славкин у порога. – И до моего возвращения – никуда ни шагу.
– Ага, сейчас, – съязвил Мостовой, – а жрать нам, значит, и не надо?
– Да я сам все привезу. Или потом вместе сходим, когда приеду.
– А до вечера мы здесь с Семенычем будем лапу сосать?
– Ну, сходи. Ладно. Только осторожно. И один. Деда не бери. В наш гарнизонный магазин. Он так же, как у вас, у центрального КПП.
– Бывшего КПП.
– Ну, ясный пень. Давно уже и рамы вынесли.
Гарнизонный магазин Андрей нашел без труда. А чего его искать? Городок-то типовой. Через два дома уверенно срезал угол, свернув на тропинку и точно вышел к одноэтажному знакомому во всех деталях зданию КБО из белого силикатного кирпича. Однако здесь его ждало разочарование. Магазин был закрыт на инвентаризацию, о чем сообщала помятая куцая писулька, прикрепленная кнопками к давно не крашенной двери. На всякий случай подергал дверную ручку, но безрезультатно. Надежно закрыто изнутри. Хотел было уже направиться к служебному входу, чтобы попросить девчат отпустить чего-нибудь съестного в виде исключения, но передумал, увидев, как из близкой соседней двери, ведущей в столовую, выходят люди.
В помещении офицерской едальни было, не в пример незабвенным совковым временам, практически пусто. Только за крайним столиком у окна сидели трое каких-то потертых ханыг с физиономиями мелкой блатоты. Мостовой скользнул по ним взглядом и подошел к кассе. Знойная фигуристая красотка лет за сорок, в крупных огненно-рыжих завитушках, с бюстом, выдающимся вперед едва ли не до середины прилавка, воззрилась на него с явным интересом. Мостовой даже слегка смешался в первую секунду от такого явного напора.
– Вы пообедать? – проронила она приглушенно, волнующим грудным голосом, словно речь зашла о чем-то сугубо интимном. – Возьмите рассольничек и пельмешки. Не пожалеете.
– Спасибо, – скромно буркнул Мостовой. – Но я бы хотел чего-нибудь с собой.
– Так можно ж… и с собой, – глянула лучисто – рублем одарила.
– Давайте, наверно… пару банок тушенки говяжьей. «Войсковой резерв». Десять пачек лапши «Ролтон». Да-да, вот этой – по шесть восемьдесят, – стараясь не слишком откровенно пялиться в глубокий вырез ее блузки, принялся перечислять Андрей.
– Есть кетинка свежая. Горячего копчения. Сегодня с утра завезли.
– Можно и кетинки… килограмм. А давайте целую. Сколько там потянет?
С трудом запихнув купленную провизию в два объемных полиэтиленовых пакета, Мостовой достал из кармана бумажник и начал отсчитывать деньги, краем глаза срисовав направляющегося к нему мужика. Ханыга подошел к прилавку, повис на нем на локте.
– Ну, ты, бать, сегодня жирный индюшара! [33] – без лишних предисловий восторженно брякнул он, пощупав острым глазом пачку тысячерублевок в кошельке Андрея. – Нехилый пресс [34] заныкал! Может, выручишь, а? Мы с пацанами сегодня на мели. Скинь полтинничек. А хочешь – пойдем кирнем с нами.
33
Индюк – пожилой мужчина, имеющий при себе крупную сумму денег и ищущий успеха у женщин легкого поведения (угол. жарг.).
34
Пресс – пачка денег (угол. жарг.).