Волчата
Шрифт:
Уже не слушая его Шелехов присел перед большой конурой, заглянул вовнутрь. Потом обернулся назад.
– Николай Федорович, у вас фонарик где-то был.
Эксперт расстегнул свой внушительный баул, молча подал фонарь. Шелехов долго вглядывался в застывшее лицо Суслика. Рот у того был открыт, и на нижней губе белел комочек присохшей жвачки.
– Ну что ж, давайте работать, - устало вздохнул Шелехов, поднимаясь во весь рост.
Через полчаса тело Суслика лежало на подстеленном на земле большом куске полиэтилена.
– Сколько ему лет?
– спросил Сергей, - двенадцать, тринадцать?
– Да нет, он развит довольно гармонично. И наколки на пальцах, видите? 1979 год.
– Семнадцать лет?!
– поразился Шелехов.
– Похоже что так.
– От чего умер?
– Стреляная рана в районе печени. Видимо, истек кровью.
– Андрей, - подозвал Шелехов молодого оперативника, - съезди в детскую больницу и поинтересуйся мальчишками 1979 года рождения с задержкой роста. Вряд ли их в городе так уж много, врачи должны знать.
Действительно, на весь город таких оказалось трое. Еще один, как припомнил главврач, был в интернате. Все трое городских оказались на месте, живы и здоровы. К вечеру привезли директора интерната. Его сразу повели в морг. Глянув на трупы, этот высокий, крупного сложения мужчина, побледнел и кивнул головой:
– Оба наши. Семен Мезенцев и Валера Мещеряков, Летяга.
Через полчаса с помощью директора и педколлектива интерната Шелехов вычислил всю семерку. Педагоги, несмотря на скудную зарплату, тоже иногда ходят на рынок, а там интернатовцы примелькались.
Шелехова поразила фраза одного из учителей:
– А они были не самые худшие из ребят.
"Теперь мы знаем кто, осталось узнать где они", - сам себе сказал следователь.
20.
Исчезновение Суслика уже не вызвало такого шока, как известие о смерти Летяги. Приехав утром в "контору" и узнав, что малыш до сих пор не вернулся, Глеб с Баллоном переглянулись. Та стрельба, что они слыхали вчера вечером, оставляла мало шансов для их низкорослого киллера. Но Москвин все-таки бодро заявил:
– Ничего, Суслик выкрутится, не первый раз. Он у нас шустрый. А пока давайте обсудим, что нам делать сегодня.
За полчаса до этого он проехал по городу и убедился, что совершить еще какой-нибудь теракт в Волжске стало немыслимо. Похоже было, что Малофеев все-таки призвал на помощь областное начальство. По городу разъезжали машины с номерами районных отделений милиции областного центра. В этот раз они заткнули все видимые щелочки.
Но Глеб и не собирался предпринимать что-то сверхнеобычное. Время стрельбы кончилось, пришла пора собирать жатву посеянного кровавого урожая. В полдень он позвонил в Сейф одному из предпринимателей и спросил:
– Вы по-прежнему не желаете платить налог на жизнь?
– Кто говорит?
– не понял сразу тот, но потом до него дошло.
– А, вы об этом...
– Вам известно об участи неплательщиков?
– продолжал Глеб.
– Ну как же, видел вчера, - горько усмехнулся бизнесмен. Валерий Полежаев был именно тем человеком, с кем покойный Джанадзе разговаривал на крыльце буквально за минуту до смерти.
– Что мне делать?
– Вы пройдете по этажам и соберете деньги с тех, кто не платил в прошлый раз. Что делать дальше, я вам позвоню.
Сделав этот звонок из таксофона, Глеб и Баллон отправились в гараж пережидать время до следующего звонка. Неожиданно в боксе появился Маркел, ведя в руках велосипед.
– Ты чего, - удивился Глеб, - что-нибудь случилось?
– Да, - отозвался явно обескураженный Маркел.
– Понька умер. Чира в истерике, воет как собака на луну. Хочет, чтобы брата похоронили на кладбище и непременно с попом.
Глеб и Баллон переглянулись. Они знали, что должно было произойти, в одной из ампул, что вчера привез Баллон, был вовсе не опий.
– Хорошо, скажи, что все будет завтра, и похороны и поп. И пусть пацаны сидят в "конторе" и носа в город не кажут.
– Почему?
– не понял Маркел.
– Суслик не вернулся. Теперь наверняка они знают про всех вас.
Маркел опустил голову.
– Значит, уже трое?
– Да. Но никому пока про это не говори. Сегодня берем большой куш и уходим. Понял?
Маркел кивнул головой, но по его растерянному лицу Глеб понял, что парня что-то не устраивает. Что именно, он выяснять не стал, просто сказал:
– Езжай и жди нас.
– Хорошо, - согласился Маркел и, развернувшись, вышел из гаража.
– Не нравится он мне что-то сегодня, - сказал Глеб, едва дверь закрылась за интернатовцем, а потом обернулся к Деме: - Не бери его с собой, возьми Зубатика.
Дема кивнул головой. Несмотря на то, что он спал до полудня и только подошел, выглядел он каким-то усталым. Херувимское личико мотоциклиста было помято, под глазами набрякли мешки.
– Ты что это такой?
– спросил Глеб.
– А, не выспался, - нехотя ответил тот.
– Да и треплет что-то, как перед гриппом.
Он помолчал, а потом добавил:
– Все вспоминаю, как меня вчера зажали. Чудом ушел.
– Ладно, - подбодрил друга Глеб.
– Я бы тебя заменил, но ты же знаешь, что ни я, ни Баллон при случае оторваться от них не сможем. Да и сегодня все будет просто, подъедешь, заберешь, и рвем отсюда когти.
А Маркел вместо "конторы" ехал совершенно в другое место. Дождь перестал, даже проглядывало редкое в это время года солнце, но настроение у интернатовца было паршивым. В который раз он понял, что не хочет уезжать из этого города. Дорога как-то сама собой привела к дому Ларисы. Оставив велосипед внизу, он бегом поднялся на второй этаж и позвонил в знакомую дверь. Долго никто не открывал, наконец послышались шаркающие шаги и старческий голос спросил: