Волчье время. Продолжение
Шрифт:
Как же хорошо было опять попасть домой...
Когда они закончили с одеждой, Олрис, опережая Ингритт, потянулся к лежавшим на песке ножнам с Риваленом.
– Я понесу ваш меч, - выпалил он. Было понятно, что ему давно уже не терпится сменить свою подругу.
– Нет!
– резко возразил дан-Энрикс, удержав стюарда за плечо.
Олрис посмотрел на рыцаря с обидой и недоумением. Судя по виду Ингритт, она тоже была удивлена таким решительным отказом. Меченый и сам не очень понимал, почему остановил мальчишку. По правде говоря, у него не было никаких оснований думать, что их враг сможет почувствовать Ривален, если меч возьмет не Крикс, а какой-то другой потомок Энрикса из Леда. Но Меченый полагал, что, имея дело с магией, лучше всего поменьше рассуждать и больше доверять собственным ощущениям.
– Меч возьмет Ингритт, - сказал Крикс, давая своим спутникам понять, что не намерен обсуждать этот вопрос. Олрис с оскорбленным видом отступил в сторону, и избегал даже смотреть на Ингритт, пока та надевала перевязь. Меченый, в свою очередь, смотрел на Олриса и думал - как бы он среагировал, вздумай дан-Энрикс объяснить причину своего решения?.. Меченый помнил, с каким выражением лица его стюард обычно говорил об Олварге. Осознавал он это или нет, но король
– Идем?..
– спросила Ингритт, затянув последний ремешок. Меченый коротко кивнул.
Олварг стоял спиной к кострам, горевшим на прогалине, так что вначале Бакко, как и остальные выстроившиеся в ряды гвардейцы, могли различить только его высокий темный силуэт. Но постепенно их глаза привыкли к темноте, и Бакко смог увидеть и лицо короля, и темные фигуры дюжины адхаров, занявших позиции в тени, подальше от пылающих костров.
Дождавшись, пока на прогалине воцарится полная тишина, король заговорил.
– Я собрал вас здесь, чтобы поговорить о неожиданном препятствии, которое задержало наше продвижение вперед.
Он говорил, не повышая голоса, но Бакко слышал каждое произнесенное им слово так отчетливо, как если бы тот стоял прямо перед ним. Бакко догадывался, что это было магией, и что стоявшие в задних рядах солдаты слышат Олварга ничуть не хуже, чем он сам.
– До меня доносились разговоры о том, что это колдовство, и что нам лучше всего повернуть назад, - Олварг неторопливо обвел взглядом строй стоящих у костра людей. Бакко почудилось, будто глаза их предводителя впиваются в него, как два ножа. Он постарался успокоить себя тем, что остальные члены их отряда, вероятно, ощущают то же самое. Их предводитель, как никто другой, умел внушать почтение и страх. Выдержав выразительную паузу, король сказал - ...Вы были правы. Это в самом деле колдовство. Однако вы напрасно полагаете, что голоса, которые вы слышали в тумане - это какие-то бесплотные, могущественные существа, равные если не богам, то уж, по крайней мере, духам леса и озер. Вы скоро убедитесь в том, что эти маги смертны, как и остальные люди. Нет ничего глупее, чем бояться врага, который сам боится вас. А эти маги нас боятся. Вы же видите - им не хватает смелости даже на то, чтобы сразиться с нами. Они прячутся в своем волшебном замке и воображают, что сумеют обратить вас в бегство с помощью одной лишь магии. Решайте сами, кто вы - взрослые мужчины или перетрусившие дети, которых можно напугать туманом. Мне известно, что среди вас есть те, кто рассуждает так - "Я бы вернулся в Марахэн, да только кто позволит мне уйти? Я не хочу, чтобы за мной отправили адхаров, потому и остаюсь".
Бакко похолодел. Вчера, когда они сидели у костра, он в самом деле шепотом поделился с Инги этой мыслью. Но он был уверен в том, что его слышал только его друг. Бакко отлично помнил, как он осмотрелся, чтобы быть уверенным, что рядом с ними не торчит никто из офицеров. Неужели Олваргу действительно было известно все, что думает и говорит каждый из его людей?.. Все те, кто хоть однажды удостоился беседы с королем, потом клялись, что он способен угадать любые мысли собеседника, и чувствует все его страхи. Но, вплоть до сегодняшнего дня, Бакко не сомневался в том, что ему лично проницательность их предводителя никак не угрожает - просто потому, что люди вроде него или того же Инги слишком незначительны, чтобы король заинтересовался, о чем они думают.
"Уймись, - приказал Бакко сам себе.
– Может, он говорил совсем не о тебе... Мало ли, кто еще мог говорить о том же самом!.. Да, но это же те самые слова, которые я говорил вчера. Не просто так же мысль, а те же самые слова. Это совсем другое".
Пока смущенного и перепуганного Бакко бросало то в жар, то в холод, король продолжил свою речь.
– Я собрал вас здесь, чтобы сказать - пусть каждый, кто не хочет следовать за мной, проваливает в Марахэн или на все четыре стороны. Я не намерен вам мешать. Мне нужны мужчины, а не трусы, которые будут драться из-под палки, так что перестаньте ныть и убирайтесь... Те, кто оказался недостоин воинского Посвящения, по древнему обычаю, заслуживают смерти, но сегодня, в виде исключения, я отменяю это правило. Считайте, что король позволил вам уйти. Ступайте тискать своих жен, растить пшеницу и командовать прислугой. Я не стану посылать за вами адхаров и не вспомню ваши имена, когда вернусь с победой в Марахэн. Мне попросту нет дела до таких, как вы, - Олварг махнул рукой, как человек, который прогоняет увязавшуюся за ним собаку. Выдержав паузу, он продолжал.
– Те, кто останется со мной, еще сегодня до рассвета будут хозяевами Леривалля. Вы найдете там сокровища, в сравнении с которыми все ценности, которые хранятся в Руденбруке, стоят меньше, чем гнилая репа. Вы знаете - я всегда даю то, что обещал. Так вот: сегодня я отдам вам Леривалль. Вы убедитесь в том, что его обитатели, которые могут казаться такими непредсказуемыми и опасными, пока ты их не видишь, просто несколько десятков слабосильных выродков, больше похожих на женщин, чем на мужчин. До сих пор я не видел смысла тратить свою магию на то, чтобы покончить с ними, потому что и их магия, и они сами и без этого находятся на последнем издыхании, так что со временем я бы избавился от них без дополнительных хлопот. Но раз они решили лезть в мои дела - пускай пеняют на себя. Вы перебьете их, а потом мы напомним Истинному королю, кто победил его отца в Древесном городе. Ну а теперь скажите - вы готовы захватить Туманный лог?..
Все заорали хором. Бакко вопил так же громко, как и остальные. Его недавний страх переродился в какое-то совсем иное чувство. Ему хотелось драться, и притом немедленно. Хотелось раз и навсегда очистить себя от обвинений в трусости, но главное - хотелось, как и раньше, ощущать себя неотделимой частью воинского братства, а не отщепенцем, оказавшимся недостойным принесенных им обетов.
– Хорошо, - сказал король, когда крики немного поутихли.
– Леривалль находится за пределами нашего мира. Попасть туда можно только с помощью магии. Это - моя забота. В моем распоряжении находятся такие силы, о которых наши противники не смеют и мечтать. Я разрушу ту защиту, которая ограждает Леривалль, и тогда мы войдем в Туманный лог. Но прежде всего нужно позаботиться о том, чтобы наши враги не околдовали вас и не подчинили вашу волю с помощью какой-нибудь магической уловки вроде тех, которые они используют обычно. Я знаю, многие из вас задумывались, чем я был занят весь последний день, и почему мы оставались в этом лагере вместо того, чтобы продолжить свой поход. Отвечу - я готовил средство, которое обеспечит нам победу. В тех котлах, которые вы видите, находится напиток, который сделает вас неуязвимыми для любых воздействий наших противников... Назад!
– сердито рявкнул Олварг, когда несколько наиболее нетерпеливых слушателей из первого ряда попытались сделать шаг вперед, к котлам.
– Всем оставаться на своих местах, и выходить вперед только по команде ваших офицеров. Иначе этот балаган затянется до самого утра.
Те, кто надеялся опередить своих товарищей, поспешно возвратились в строй. Бакко довольно скоро убедился, что король действительно продумал все. Под руководством Нэйда и его помощников солдаты Олварга выстраивались в очереди, а гвардейцы, получившие напиток в числе первых, так же быстро отходили в сторону, чтобы не мешать своим товарищам. Судя по виду тех, кто подошел к котлам раньше него, ничего неприятного в магическом напитке не было. Напротив, отходившие от котла люди выглядели слегка ошарашенными, но вполне довольными. Бакко не терпелось испытать магическое средство, приготовленное самим королем. Сердце у него стучало все быстрее. Ему чудилось, что этот напиток раз и навсегда изменит его жизнь - совсем как воинское Посвящение. Но, когда наконец настала его очередь, Бакко даже не успел проникнуться значимостью момента. Стоявший перед ним гвардеец отошел, Бакко увидел, как стоявший у котла человек протягивает ему мокрый черпак какой-то темно-бурой жидкости, и, подчиняясь всеобщей спешке, одним махом проглотил содержимое этого черпака, не успев даже распробовать его на вкус. В первый момент Бакко почувствовал себя разочарованным, поскольку все произошло как-то уж слишком быстро и довольно бестолково - особенно если вспоминать его недавнее волнение и ожидание невероятных перемен. Но прежде, чем он успел возвратить черпак, в ушах у Бакко зашумело, сердце застучало так, как будто собиралось разорваться, и по телу разлилось приятное тепло. Шагнув - или, точнее, отшатнувшись в сторону, чтобы уступить место следующему за ним гвардейцу, Бакко осознал, что пьян, но только как-то странно. В голове царил такой сумбур, какой бывает за минуту до того, как опьяневший человек обычно падает и засыпает мертвым сном. А вот тело при этом совершенно не казалось неуклюжим - наоборот, Бакко не чувствовал подобной легкости и распирающей его энергии с тех пор, как ему было лет пятнадцать. Когда Бакко возвращался в строй, он по случайности заметил короля, который молча наблюдал за тем, как движутся очереди к котлам. В прошлом король часто казалось Бакко изможденным, но такого бледного и перекошенного лица, как сегодня, Бакко еще никогда не видел ни у Олварга, ни у кого-нибудь еще. Это показалось Бакко исключительно забавным. Интересно, Олварг опасался, что волшебного напитка может не хватить на всех, или тревожился из-за предстоящего сражения?.. Бакко попытался вспомнить, с кем они намерены сражаться, но в конце концов решил, что это не имеет ни малейшего значения. Ничто не свете не заслуживало того, чтобы раздумывать об этом больше двух секунд - особенно сейчас, когда любые мысли вызывали головокружение и ноющую боль в висках.
– Кто-то... поет?
– спросила Ингритт тоном человека, который не верит собственным ушам.
Первые несколько часов после того, как беглецы вошли в Подземный город, Крикс мысленно проклинал здешние коридоры и собственную самонадеянность, заставившую его возомнить, что он сумеет обойтись без факела. Впрочем, следовало признать, что выхода у них все равно не было - разве что ночевать в лесу, или, на свой страх и риск, попробовать представиться дозорным. Здраво оценив свой внешний вид, а также вид своих попутчиков, Меченый должен был признать, что, если стража и откроет им ворота, то только затем, чтобы арестовать их троих, как нарушителей спокойствия. В прошлый раз его спасло знакомство с Браэнном, но за прошедшее с того момента время Браэнна вполне могли перевести куда-нибудь еще. Поэтому Меченому оставалось только привести своих спутников в Подземный город и положиться на собственную память, то есть двигаться вперед, держась за стену, считать повороты и шаги, и от души надеялся, что в темноте случайно не ошибся коридором. Олрис шел следом за ним, крепко держась за рукав дан-Энрикса, а замыкала эту странную процессию Ингритт, державшаяся за руку Олриса. Не приходилось удивляться, что все вместе они двигались вперед даже медленнее, чем тогда, когда Крикс выводил Дарнторна из Адели, завязав ему глаза. Когда шершавая стена, служившая дан-Энриксу ориентиром, стала глаже и ровнее, а сам коридор раздался вширь, и впереди наконец-то замаячил бледный свет созданных Альдами светильников, Меченый с облегчением вздохнул. Он обнаружил, что они несколько отклонились от кратчайшего маршрута к центру города, но это уже не имело особого значения. Следовало радоваться уже тому, что ему удалось провести своих спутников через переплетение подземных галерей, напоминающих гигантский муравейник.
Но теперь Меченый наконец-то мог вздохнуть свободно. С того места, на котором они оказались, до фамильной усыпальницы дан-Энриксов и выхода во дворец было рукой подать.
Олрис тоже услышал музыку, и теперь настороженно оглядывался по сторонам.
– Я никого не вижу, - сказал он. И Ингритт, и Олрис были настолько вымотаны, что, казалось, даже не заметили великолепия подземных галерей. Единственным, что вырвало из состояния усталого оцепенения, были звучащие из ниоткуда голоса.
– Это Поющий зал, - пояснил Меченый.
– Вам кажется, что вокруг вас поет и разговаривает множество людей, но на самом деле здесь никого нет. Так действует здешняя магия.