Волчьи дети Амэ и Юки
Шрифт:
Затем глянул на дверь… и не смог сдержать крика:
— А-а-а-а-а! Что ты здесь делаешь?!
В дверях стояла ошеломлённая Юки. Вопрос её сильно озадачил.
— Как что… Тебя ищу.
Они вернулись в спортзал, но там оказалось пусто. Только холодный свет лампы отражался от пола.
— Что? Никого нет. Все по домам разошлись?
— Лишь за нами никто не приехал, — Сохэй подобрал брошенный рюкзак.
— Может, с мамой что-то случилось? — Юки тоже подняла ранец.
Она
Юки пыталась понять, что же могло случиться, но на ум ничего не приходило.
— Холодно…
Она потёрла голые руки — рукавов у платья не было.
— Айда бродить, — Сохэй бросил на девочку короткий взгляд и пошёл к выходу.
Взволнованная Юки осталась на месте.
— Юки, — позвал её Сохэй.
Девочка опомнилась и побежала следом.
— Эй, подожди меня.
Они гуляли по безлюдным школьным коридорам. Через окна пробивался голубой свет, горели красным аварийные огни, но лампы в коридорах уже выключили. В открытом нараспашку медкабинете виднелись холодные койки. Перед столовой тускло отсвечивала стальная тележка для тарелок. На доске в учительской красовался план со словами настолько сложными, что они напоминали иноземные письмена.
Почему в пустой школе так жутко? Вдали послышался гром.
— Что будем делать, если за нами не приедут?
— Жить в школе, что ещё.
— Но мы не сможем.
— Спать будем на койках в медкабинете.
— А есть что?
— Что в столовой осталось.
— А если за нами никогда не приедут? Останемся жить навсегда?
— Работу найдём. Газеты, там, разносить.
— Мы же дети. Никто нас не возьмёт.
— Соврём. Скажем, старшеклассники, хотим подрабатывать.
Они остановились перед ростовым зеркалом на лестничной площадке. Сохэй посмотрел на себя.
— Я похож на старшеклассника?
Юки тоже глянула на своё отражение и увидела худого, жалкого ребёнка. За старшеклассницу её никак не примешь.
— Нет.
— Правда? — Сохэй задумчиво наклонил голову.
Юки провела по волосам рукой и пробормотала удручённо:
— Я так хочу повзрослеть.
Сохэй скосил на неё взгляд, а затем вновь уставился в зеркало.
— И я.
— Уф… уф… уф…
Дождевик еле проглядывал под налипшими на него листьями.
— Уф… уф… уф…
Она шла на подкашивающихся ногах, постоянно наступая в лужи, едва успевая хвататься за обнажившиеся скалы.
— Уф… уф… уф…
Такую тропу и тропой не назовёшь, даром что в гору. Её ширины еле хватает на одного человека, склон крутой и весь бугрится корнями. Вниз по нему бегут грязные ручьи.
Куда ни посмотри — стоят каменные берёзы. Их тёмные извилистые стволы напоминают скелеты небывалых зверей. Говорят, эти деревья первыми вырастают в горах после стихийных бедствий. И здесь когда-то давно такое было?
Хана, видимо, забралась очень высоко. Она долго бродила по безлюдным горам, но Амэ не показывался.
А потом она поняла, что заблудилась. Она не знала, куда идти. В глазах темнело, она не видела ничего перед собой. Ей было холодно.
— Уф… уф… уф…
«Амэ. Где ты? Амэ».
Вдруг она наступила на влажный корень берёзы и поскользнулась.
— ?!
Хана вмиг опомнилась, посмотрела вниз, но…
Вш-ш-ш-ш-ш!
…ничего не успела сделать и покатилась по склону. Она цеплялась за землю ногтями и не могла остановиться. Но всё тянула и тянула руки. Как вдруг её рука за что-то зацепилась. Ей каким-то чудом удалось ухватиться за ветку молодой берёзы. С листьев прямо в перепачканное лицо брызнула вода.
— Уф!.. Уф!.. Уф! — она тяжело дышала.
Если Хана упадёт снова, то наверх уже не вернётся. Она изо всех сил напряглась и вытянула вторую руку.
— Гх!.. У-у-у!
Ей кое-как удалось зацепиться пальцами за ту же ветку.
— Уф!.. Уф!.. Уф!
Хана из последних сил подтянулась. Ветка затрещала. Руки соскальзывали, но она держалась как могла.
— У-у-у-у… у-у-у-у-у!..
А потом вдруг стало легко.
— ?!
Она выдернула берёзку вместе с корнем. Не прошло и секунды, как Хана кубарем покатилась по склону. Затем ударилась о низкорослое деревце, ветки которого разодрали ей кожу. Но удар не остановил её.
Дерево громко заскрипело.
Вш-ш-ш-ш-ш-ш-ш!..
Наконец, звук стих. Остался лишь шум бесконечного дождя.
— У-у… у… — слабо стонала Хана где-то под скалой, в тени деревьев.
Её сковало странное чувство: не боль и не онемение. Она пыталась хоть как-то пошевелиться — и не могла. Хана не сдавалась, но в отчаянном желании сдвинуться с места смогла лишь слегка подёргать пальцами. Наконец, силы покинули её.
Дождь вновь усилился. Мир перед глазами превратился в невнятную кашу. Воздух становился всё холоднее. От стужи дрожали губы. Сознание меркло, но Хана продолжала думать о сыне.
— Амэ… где ты?.. Зябко тебе?.. Не можешь вернуться домой… и плачешь?..
Если подумать, за него приходилось беспокоиться с младенчества. Плаксивый, хиленький, пугливый, упрямый и капризный… «У него есть только я». Поэтому…
— Я… должна… защищать…
Капли нещадно стучали по телу.
— Я… должна…
Наконец она потеряла сознание.
Дежурный шёл по школе и проверял, все ли двери закрыты. Фонарь осветил очередной коридор.
Пусто. Неторопливо отошла в сторону дверь шестого класса.