Волчьи игры

Астахова Людмила Викторовна

— Вам попался старый экземпляр, — покачал головой эрн Дэйрун. — Вы же знаете, сударыня и судари, что северяне — портятся с возрастом, стареют, словно животные. По достижении ими сорока-сорока пяти лет различия становятся очевидны. Но с молодыми… э-э… индивидами все не так просто.

— Именно это меня и заинтересовало, — кивнула Грэйн. — Как вычислить молодого северянина?

— Достаточно просто, если вы уже однажды встречали хоть кого-то из них, — повторил майор. — Припомните, эрна Кэдвен, как он… пах?

— Как падаль, — она скривилась

и выпила еще. — Каковой он, впрочем, и являлся. Тот северянин смердел мертвечиной.

— Этакий характерный сладковатый оттенок с легкой гнильцой, — мурлыкнул эрн Дэйрун.

Грэйн передернуло.

— Возможно. Но, право же, эрн майор, мне тогда было не до смакования букета ароматов. Кроме того, дело происходило посреди трясины, и там хватало других запахов.

— И тем не менее вы его запомнили и не ошибетесь, когда почуете снова. Да-да, господа, так и есть. Они все так пахнут. И если до ваших ноздрей донесется струйка этого аромата, вы его узнаете сразу, дорогая эрна Кэдвен. И поймете — перед вами враг.

— Значит, мы, дети Морайг, способны их чуять, — подытожил Лэхри, тщательно записывающий каждое слово. — Но только если уже однажды встречались с северянами. Ну, это хоть что-то…

— По правде-то, есть гораздо более простой способ их узнать. — Уже зарекомендовавший себя специалистом по «северному вопросу» майор Дэйрун пригубил бокал с золотистым бренди и угостился у Грэйн сигарой. — Шурии, господа. Наши драгоценные возлюбленные кузены. Вы удивлены?

— Ничуть, — эрна Кэдвен, молчаливо признанная остальными второй «специалисткой», покачала головой. — Насколько я помню, дети Глэнны наделены способностью видеть незримое нам. Так сказать, суть вещей и людей, их глубинную сущность. Неудивительно тогда, что им оказалось доступно обнаружение северян.

— Абсолютно верно, эрна. Шурии действительно их видят, и я имел случай в том убедиться. Желаете послушать?

Общество, безусловно, желало. С верхней палубы не приходило пока никаких вестей, делать по-прежнему было нечего, а «северный вопрос» интересовал всех. Даже оправившегося от возмущения ир-Силэйна.

— Итак, слушайте. — Эрн Дэйрун промочил горло еще одним глотком бренди, выпустил пару колечек дыма и откинулся в кресле. — Служил у нас в полку некий Бенэш, чистокровный шурий, с острова Тэлэйт…

Майор рассказывал, компания увлеченно реагировала, периодически прерывая сказителя ахами и охами, а Грэйн, полуприкрыв глаза и слегка улыбаясь, наслаждалась мягким вкусом вина, ароматным табаком и воспоминаниями. Последнее, безусловно, было самым приятным. И это хорошо, что ролфи рассказывают друг другу такие истории, а еще лучше — что «любезные кузены» постепенно из диковинных обитателей загадочного острова превращаются в неотъемлемых членов общества — и армии. Шуриа полезны, а в борьбе с северянами — даже необходимы. Это прекрасно. Это дает надежду…

— …и сказал: «Представь себе разрытую могилу и полуразложившийся труп в ней. Вот таким я вижу его дух». И поверьте,

господа, когда я различил этот запах, то немедля согласился. Именно так они и смердят. Так что шуриа правы: северяне — это ходячие покойники. Вы согласны, эрна?

— А? — встрепенулась Грэйн. — Да. Да, безусловно. Но мне интересно вот что, господа… Локка создала диллайн, так? Мать всех ветров и всех кораблей, — согласно традиции, эрна Кэдвен именовала Морайг иносказательно, дабы ненароком не привлечь к себе ее нежелательного внимания, — породила нас, ролфи, а Глэнна — Мать яблонь, змей и шуриа…

— Вы решили пересказать нам историю сотворения народов? — тонко улыбнулся майор.

— Разве что вкратце, — ухмыльнулась Грэйн, а затем посерьезнела и спросила: — Но вы не задавались никогда вопросом — а кто создал северян? Откуда они взялись?

— Ну… — Лэхри задумчиво нахмурился, а потом предположил: — Может, Живоглот их создал?

— Предвечный? — Эрн Дэйрун продемонстрировал свое недоверие выпяченной губой. — Не думаю. Кроме того, согласно последним сведениям, Живоглот — суть неразумное… магическое образование, вроде некой машины. Не-разумное, господа! И даже не существо! Оно не может ничего создать, подобно тому, как от одного парохода не может родиться дюжина маленьких пароходиков.

— Но откуда-то же они взялись! — не согласился ир-Силэйн, решив, видно, внести свою долю в обсуждение столь любопытного вопроса. — И нам неведомы иные силы, способные породить живых разумных существ, кроме богов. И Предвечного.

— Живоглот — не божество, — резко сказала Грэйн. — Не забывайте об этом, почтенный, и не смейте ровнять его с богами даже мысленно, не то что вслух!

— А что, если они зародились сами, а? — предложил еще один вариант Лэхри. — Ну, как грибок или плесень?

— Хм… — задумчиво покачал головой эрн Дэйрун. — Тоже теория вообще-то… А знаете, господа, я припоминаю в этой связи любопытное учение некоего господина Брихта. Довелось ознакомиться во время Идберранского конфликта. Так вот, сей господин издал презабавнейший труд, коий назывался «Размышления о происхождении жизни». И в нем утверждал — вообразите! — что все, абсолютно все живые твари в мире постепенно развились из мельчайших, видимых лишь сквозь микроскоп существ. Волшебный путь от кишечного червя до человека, каковой есть венец и князь всему живому миру.

— Ересь какая… — с отвращением поморщился Лэхри и украдкой покосился на свое отражение в стекле кормового окна.

— Ищете сходство с прародителем — кишечным червяком? — усмехнулся майор. — Ну-ну, не пугайтесь так, эрн Лэхри! Ближайшими предками нам с вами, согласно учению господина Брихта, приходятся обезьяны.

— Я полагаю, он плохо кончил, этот господин Брихт, — заметила Грэйн. — Но, впрочем… В отношении северян, возможно, его теорию можно и принять. За неимением лучшей.

— Вот только в наших широтах, а тем паче, севернее обезьяны не водятся. — Эрн Дэйрун пожал плечами.