Волчьи игры
Шрифт:
«Смотри, зятек, смотри. Не забывай!»— ухмыльнулась Хела невесело и всплеснула огромными волнами-руками, отпуская на волю души погибших моряков, совсем не похожих на птиц. Разве лишь издали, лишь потому, что летучи, да через соленую пелену.
«Куда они теперь?»
«Экий ты любопытный! Почем мне знать, зятек? Я даже не ведаю, удержишься ты на бочке аль потонешь».
Вот и Джэйфф не знал, но очень надеялся на свою странную жутковатую удачу, а еще ему очень хотелось жить. Шуриа, они все — большие жизнелюбы, знаете ли. И даже когда сознание покинуло Элира, руки его не разжались и спасительницу-бочку не выпустили.
Пробуждение на пустынном берегу тоже сложно было назвать приятным, зато мокрая заскорузлая одежда, разбитое в кровь лицо, опухшие руки и ноги быстро
Он некоторое время лежал недвижимо, прислушиваясь к чаячьим воплям и шелесту прибоя. Сомнений никаких — это Джезим.
— А вот и я… Здравствуй, Анэхит… — шепнул Джэйфф Элир и поцеловал серый песок, как если бы это была щека его жены.
Хотя… с другой стороны… теперь это все равно. Его Анэхит, их сыновья — Шэх, Парвид, Мэйвиш — их дочь, ее дети давно стали Джезимом. А встретиться с самыми близкими после столетий разлуки, почти добровольного заточения, разве не счастье?
Бывший рилиндар с огромным трудом перевернулся на спину и посмотрел на низкое, сочащееся дождем осеннее небо. Такое и должно быть оно в конце октября.
Оружие он потерял — это ясно. Сгинуло в волнах ружье вместе с дареным пистолетом. Ножны с ихинцей тоже оказались пусты. Вот незадача! Хорошо хоть сапоги уцелели. Джэйфф похлопал себя по груди, нащупывая зашитый за подкладку просмоленный пакет с бумагами. Оставалось только надеяться, что Вилдайрова подорожная не повредилась в соленой воде. Впрочем, эти рунные колдуны всегда страхуются, и начертанное княжьей рукой нужный человек обязательно прочтет, пусть на бумаге не останется и следа чернил.
Волноваться, по большому счету, было не о чем. Нет, правда! Руки-ноги целы, голова на месте, и то, о чем беспокоилась Хела, тоже не отвалилось. Что еще надобно мужчине?
Шуриа бережно переплел заскорузлые от соли косы, с наслаждением вдохнул свежий морской воздух и довольно бодро зашагал в ту сторону, где, как ему мнилось, находится ближайшее человечье жилье.
И ведь не ошибся, хитрый змей. Приполз на козий ядреный дух безошибочно. Где люди, там и козы, а где и те, и другие — там хлеб, молоко и несложная работа, за которую их можно получить.
Чему только не выучишься за столетия жизни — править сети, копать огород, подрезать деревья, латать крышу, рубить дрова, чистить дымоходы. Да много еще чего нужного делать — было бы желание. Нищие рыбаки чиниться не стали, брать у них все равно нечего, а лишние руки в хозяйстве не помешают. И не смутил их оливковый отлив кожи пришлого чужака и грязноватая синева глаз, лишь бы работу знал. Успели забыть про шуриа, а если и не успели, то посчитали боязнь Третьих — излишней роскошью.
И никто не остался внакладе: сельчане получили на несколько дней неплохого работника, а Джэйфф Элир — возможность постираться, обсушиться и подкормиться. А заодно узнал, что прибило его к идберранскому бережку. Видать, не обошлось без благоволения… м… тещи.
На третий день после кораблекрушения он попрощался с деревенскими и потопал в городишко под названием Корим. Там, говорят, на почтовую карету можно сесть. На них, а точнее, на содержимое кошельков пассажиров Джэйфф возлагал огромные надежды.
Грэйн эрн-Кэдвен
Нет в славном братстве служащих «под погонами» больших снобов, нежели военно-морские офицеры. Это всем известно, ну, во всяком случае — всем на Ролэнси. Вместе со знаком посвящения Морайг на плече, черным мундиром и кортиком флотские словно бы надевают некую мантию исключительности и элитарности и со своими сухопутными собратьями общаются свысока. Дескать, знайте свое место, «серошкурые», и помните, кто тут истинные сыновья Белой Луны. А уж про штатских и говорить нечего, эти в лучшем случае достойны этакого полубрезгливого недоумения. Впрочем, для пассажиров «Славы» подобные нюансы морских путешествий были не в новинку, а вполне себе в порядке вещей. Тем паче что и гражданских среди них не нашлось, все сплошь армейские чины, за исключением одного — финансиста из Эйнсли.
Грэйн, благодаря щедрости Собственной Канцелярии, никогда не экономившей на обеспечении своих Гончих, путешествовала первым классом, что, помимо отсутствия других жильцов в каюте, настоящей кровати, а не подвешенной к потолку койки, и возможности воспользоваться «капитанской галереей», включало
Итак, трапезы проходили в молчании, вечера и ночи — в размышлениях и тревожных жарких видениях, а днем Грэйн старалась как можно реже высовывать нос из каюты. Бывалая странница, она взяла с собой несколько книг, а потому у скуки — извечной спутницы морских путешественников — не оставалось ни единого шанса одолеть ролфийку. А в непродолжительных прогулках по верхней палубе эрну Кэдвен развлекал навязавшийся на ее голову «коллега» — некий эрн Лэхри.
Сей Лэхри, будучи в чине капитана гвардии, направлялся в Амалер, дабы вступить в должность помощника военного атташе при ролфийском посольстве. Узнав об этом из горячего, пересыпанного комплиментами и любезностями, словно грудинка — душистыми травами, монолога бравого офицера, Грэйн отчасти расчувствовалась. От словосочетания «помощник военного атташе» повеяло ностальгией по «старым добрым временам», давними воспоминаниями и былыми приключениями… И эрна Кэдвен совершила страшную ошибку. Решив проявить ответную любезность, она поинтересовалась, не родственник ли благородный эрн тому Лэхри, который обогатил литературную сокровищницу Архипелага «Записками о Синтафской войне» в девяти томах? Попутчик просиял, немедля сцапал руку Грэйн, запечатлел на тыльной стороне ее ладони горячий поцелуй (ролфийка с трудом сдержала порыв отдернуть руку и вытереть ее об юбку) и осчастливил ее признанием: он — не родственник, он тот самый Лэхри и есть! Не поделиться ли благородная эрна мнением касательно его труда?
Грэйн незаметно сглотнула и криво улыбнулась. Бежать со «Славы» некуда, море вокруг… «Записки» она не читала, точнее, не дочитала, споткнувшись еще на третьей главе первого тома, а потому в положение попала самое затруднительное. Обижать симпатичного эрна Лэхри не хотелось, кроме того, ролфийка, творческой вершиной которой в плане изящного слога было вступительное сочинение на экзамене в Академии («Анализ саги о битве при Скале Ветров как военно-исторического источника»), испытывала к литераторам некое смутное благоговение. Слагатель саг, то есть, извините, сочинитель многотомных «Записок», вероятно, нес на себе особенное благословение богинь и представлялся эрне Кэдвен существом загадочным и в чем-то даже потусторонним. Вроде черных псов Маар-Кейл. И поэтому она совершила вторую ошибку — вежливо промямлила что-то об оригинальном взгляде эрна Лэхри на синтафские события и похвалила бойкость его пера. Сочинитель, натурально, засиял еще ярче и с тех пор повадился ходить за Грэйн хвостиком, расточая комплименты и норовя облобызать ручку. Эрна Кэдвен сперва досадовала, потом сердилась, затем забавлялась, а в конце концов поняла. Гвардейский капитан был не только представителем славного племени юбочников, каковым что сородичка, что чужеземка, что ровесница Девы Сигрейн, воочию наблюдавшая завоевание Сэдрэнси, — все едино, лишь бы женщина. Эрн Лэхри жаждал не столько женского общества, сколько внимания и признания. Бедняге хотелось, чтобы его хвалили! А еще лучше — не его самого, а «Записки»… Тут бы Грэйн и проявить характер да послать коллегу к Маар-Кейл под хвост через змеиную нору с приподвывертом, но милый… э-э… юноша, годившийся ей если не в сыновья, то в племянники, оказался так… э-э… мил, что эрна Кэдвен не смогла. Мысленно посетовав, что за последнее время совсем размякла, Грэйн вздохнула и смирилась. Эрн Лэхри вилял хвостом столь умильно, что рука сама тянулась почесать его за ухом и погладить. Вот она и «гладила», так сказать: беззлобно огрызалась на любезности и без устали хвалила «Записки». Четвертый, когти Локки, день подряд!