Волчица с Рдейских болот
Шрифт:
Сана… то, что произошло с нами тогда, конечно можно было бы объяснить этим особым периодом, когда животная похоть почти непреодолима… И я понимаю, что кроме ненависти, ты ничего и не могла почувствовать тогда. Я убил этим словом все, что ты смогла бы ощутить ко мне, но не успела… Прости меня за это, я страшно жалею… пожалел уже тогда. Вернулся сразу же… искал тебя все это время — вся моя семья искала.
А у меня было время осознать, понять… многое. Я люблю тебя не как волк, а как человек. Ты — лучшее, что было и будет в моей жизни. Я на свежую голову проанализировал все свои чувства тогда и потом — мне все
У тебя не было этого времени. Я понимаю это и даю его тебе, чтобы ты смогла узнать меня ближе, поверить, что я люблю тебя. Понять, что ты тоже… сможешь полюбить. Я верю в это, потому что то, что чувствую я, не может остаться без ответа. Ты моя пара, Сана, моя судьба… а я — твоя. Я люблю тебя, и прошу простить, и дать мне шанс… Я уйду сейчас, а ты подумай, пожалуйста. Для начала просто пойми меня…
По траве прошелестели его шаги. В окошко сильнее повеяло запахом мужского тела. Я сидела и тупо смотрела в стену.
Внимание привлек едва слышный звук, и я отвела глаза — на деревянной спинке стула сидел домовичок и смотрел темными бусинами глаз на меня.
— Упс… — тихо прошептала я. И тоже уставилась на него, не понимая… Я видела его всего третий раз. Что он хотел сказать?
Мама рассказывала, что он показывается, когда должно произойти что-то серьезное, даже страшное… предупреждает. Что должно произойти такого судьбоносного, важного, что он предлагает задуматься, понять, решиться… На что?
ГЛАВА 16
Роман решительно подходил к дому Саныча. Встретил по дороге нескольких человек, поздоровался с ними. Его многие уже видели, знали о нем, поэтому тоже приветливо здоровались в ответ, желали доброго дня.
Время завтрака, когда он должен был приходить сюда, уже прошло, а для обеда было еще рано. И он присел возле дома, чтобы совсем успокоиться и обдумать, что скажет. И в который раз удивился — как смог жить в большом городе после Амура, после чистого, целебного воздуха тайги, напоенного ароматами кедра и большой воды?
Здесь дышалось легко, как там, а вид и запах цветущих садов просто кружил голову. Роман первый раз видел, как буйно цветут яблони, полностью укутываясь бледно-розовым облаком. Как ярко горят головки алых тюльпанов возле домов, синеют целые поляны пролесок в зелени травы.
Он с удовольствием смотрел на все это, бездумно наслаждаясь, потому что сейчас ничто не омрачало его настроения. Он уже сделал то, что должен был — объяснил Сане причину того своего срыва. Теперь от него ничего не зависело — оставалось только ждать, что решит она. И нужно было выяснить, что за влияние оказывает на него то экзотическое видение и влияние это по возможности устранить, как ненужное и лишнее.
Его заметили, очевидно, и из дома вышла та девушка. Остановилась на пороге, будто давая разглядеть себя лучше, и пропела с мягким, чарующим акцентом:
— Во-олчик… Мин аатым Сардилана — зовут так. Тебя нужно кормить? Мужчина не должен голодать. Тебя зовет хотун, заходи. Эн аатым кимий, учугей оол? Имя твое
Странно — слова, произносимые ею на родном языке, звучали жестко и четко, а вот русские — протяжно, мягко и певуче. Роман остановил ее жестом, не позволяя подойти ближе:
— Кто ты такая? Что Сардилана, это я понял. Меня зовут Роман. Спасибо за помощь и есть я пока не хочу… Так кто ты, девочка? И что ты сделала, почему действуешь на меня так странно? Это же не просто так, да?
Девушка улыбнулась немного свысока, но потом оживилась:
— А как я действую на тебя, Роман? Скажи — это важно, очень важно…
— Возле тебя спокойно, хорошо… уютно, как…в детстве возле мамы, — честно ответил Роман.
— Ох-х, волчик… я расскажу тебе, если ты не знаешь. И я тебе не кыыс… не девочка, волчик. Я старшая… обращайся ко мне с уважением, мужчина.
— Я жду, Сардилана. Ты здорово вывела меня из себя. Я должен разобраться… насколько ты старше, о чем ты?
— Я старая кыыс, волчик, уже старая для невесты. Мне так плохо… Роман… волчик… Но ты сначала кушай, а то голодный мужчина — злой мужчина. Тебя ждет хотун, нехорошо отказываться от угощения. Потом гулять пойдем — я хочу смотреть лошадей. Нет-нет, ты постоишь в стороне, чтобы не испугать их… я понимаю. Учугей? Хорошо?
Роман прошел в дом, дал себя накормить, уже безо всякого беспокойства наслаждаясь этим ощущением уюта и тепла рядом с этой девочкой. Она старше? Старая кыыс? Его разбирало любопытство. Вскоре они медленно шли вдвоем по заросшей травой сельской улице, направляясь к конеферме, которая находилась за селом. Девочка печально рассказывала, а Роман молча слушал ее историю.
— Это тяжко, когда ты не нужна никому, поверь, волчик. Все приезжают и смотрят, смотрят… выбирают между мной и сестрой. И ждут… когда она подрастет. Я злая. Я не хочу, чтобы меня выбирали, я гоню их. Сестру уже забрали замуж и выбирать не из кого, поэтому хотят меня. А я не верю и гоню опять… Я хочу выбрать сама… и я выбрала, волчик. А он вчера посмотрел на меня и сказал — уезжай, девочка, ищи свое счастье в другом месте.
Он очень сильный, такой сильный… и старый, красивый и несчастный. Он один… одинокий, как я. Я ехала, чтобы завоевать, победить его, а он завоевал меня… мне жаль его. Ты знаешь, что это значит для настоящей женщины? Он вот здесь у меня, — она прижала маленький кулачок к сердцу, — смотрю на него, и там так щемит и ноет… нужно пожалеть его, провести рукой… обнять, любить… Ты понимаешь меня?
— Понимаю, — ответил Роман.
— О-о, учугей… хорошо. Я люблю, а он меня гонит и не хочет видеть. Махтал, что слушаешь мое нытье, волчик. Что мне делать, а? Если бы он дал мне станцевать для него, то тоже полюбил бы… я знаю. А он ушел в тайгу, и чинит свой старый дом, не дает даже посмотреть там женским глазом. Я хочу туда — к нему. Болит здесь, — опять прижала она кулачок к груди, — ну как так можно — с первого взгляда? Аю чэ! Надо же!
Да, Роман понимал ее — как так можно? И как больно, когда гонит — тоже понимал. Они стояли на холме возле конюшни, смотрели на лошадей, которых прогуливали конюхи и тренеры, а мысли были о другом. Сардилана тихо плакала, и Роман обнял ее и погладил по голове, утешая и успокаивая. Ему тоже было жаль эту девочку, жаль, как старшему брату, что бы она ни говорила про свой возраст.