Волчица в засаде
Шрифт:
Катю мы подняли из постели. На ней была пижама. Девушка впустила нас в общий коридор и повела к дверям своей квартиры. Выглянувшая в ночной рубашке в прихожую хозяйка удивилась не меньше дочери визиту поздних гостей. Я помахал Тане рукой.
— Чай пришли пить!
— Да-да, конечно, — пробормотала Рябинина-старшая и заметалась по комнате в поисках халата.
Я деликатно опустил глаза. Вскоре закутанная в махровый халат Таня появилась в прихожей. Разглядев как следует, в каком мы с Элкой виде, хозяйка,
— Боже мой! Что с вами случилось?
Я потряс наручниками:
— На Элке, между прочим, такие же украшения. Покажи-ка.
И Ягодкина абсолютно не знала, как себя вести с подругой. Она смутилась, вытащила из-за спины руку и подняла ее вверх. И у дочки, и у матери глаза стали раза в два больше обычного.
— Откуда это у вас? — воскликнула Катя.
— Один очень хороший парень подарил, — ответил я. — Когда-нибудь я вам о нем обязательно расскажу. А сейчас, пожалуйста, девочки, помогите нам с Элкой избавиться от наручников, напоите нас чаем, дайте возможность привести себя в порядок и отдохнуть. А рано утром мы с Элеонорой уйдем.
— Конечно, конечно, — засуетилась хозяйка квартиры. — Что нужно сделать для того, чтобы снять с вас наручники?
— Немного. Тиски и ножовка по металлу. Впрочем, — я вспомнил, что нахожусь в доме, где нет мужчин. — У вас, наверное, нет таких инструментов. А обращаться к соседям за помощью уже поздно.
— Инструментов таких у нас, конечно, нет, — согласилась Таня. — Но вот у соседа напротив, я думаю, найдется. Он вечно что-нибудь мастерит, а ложится спать поздно. — Хозяйка повернулась к дочери. — Сходи-ка, Катя, к дяде Коле, попроси у него инструменты.
Пока ждали Катю, я позвонил Вере. Великороднова и Леева были уже у нее и помогали собирать вещи.
— Я все знаю! — воскликнула Ягодкина в трубку, услышав мой голос. — Мне девочки рассказали. Спасибо тебе огромное, Игорь, за то, что спас мою дочь. Я все сделаю так, как ты хочешь. Я тебе верю. Через пять минут мы с Мариной выезжаем.
— Я знал, что ты умная женщина, — сказал я, — и меня поймешь. За Элку не волнуйся, она со мной. Время от времени я буду тебе звонить, держать в курсе событий. Пока!
Я отключил мобильник, сунул в карман. Вернулась Катя. Она шла, скособочившись под тяжестью небольших, но, по-видимому, ужасно тяжелых тисков. Я бросился к девушке, взял у нее тиски и ножовку и понес в кухню.
— Я наврала дядя Коле, что заколку подпилить нужно, — сообщила Рябинина, вешая на место плащ. — Так он сказал, чтобы я ему заколку эту принесла, он сам ее подпилит. Пришлось ляпнуть, будто мама себе хахаля завела, и он теперь в доме всю мужскую работу делает. Не знаю, поверил или нет, но инструменты дал.
Мы с Таней переглянулись — веселая девушка эта Катя.
Тиски закрепили на кухонном столе. Я затянул в них кольцо наручника, в котором была зажата рука Элки, и с большой осторожностью стал пилить железную дужку. Несколько минут спустя кольцо распалось, и девушка высвободила запястье. Так же поступили и с моими наручниками. Разница заключалась лишь в том, что железную дужку по очереди пилили женщины, и времени у них ушло ровно в пять раз больше, чем на подобную работу у меня. Но в конце концов и мой браслет распался.
Инструменты решили вернуть соседям утром. Сложили их в общем коридоре, а затем, пока хозяева накрывали на стол, мы с Эллой по очереди приняли душ. Через полчаса дружной компанией сели пить чай. Не знаю, в плену ли оголодала Ягодкина или у нее от природы был зверский аппетит, но ела она так, будто это была последняя трапеза в ее жизни.
Было два часа ночи. Хозяйка таращила глаза, изо всех сил пытаясь показать, что сна у нее ни в одном глазу, однако было ясно: она пребывает в одурелом состоянии и вот-вот захрапит, привалившись спиной к стене.
— Ложитесь-ка спать, Таня, — сжалился я над Рябининой-старшей. — А то носом о стол клюнете. Да и мы сейчас пойдем. Утром рано вставать: вам на работу, Кате в институт. А у нас с Эллой дел по горло.
Таня тут же поднялась с табурета и плотнее запахнула на груди халат.
— Да-да, — сказала она, словно сомнамбула, направляясь к двери. — Поздно уже, укладывайтесь спать. Вам, Игорь, я в Катиной комнате постелила, а девочки лягут со мной в зале. — Подавив зевок, хозяйка покинула кухню.
Оставшись втроем, мы перекинулись несколькими фразами. Девушки вполне освоились друг с другом, однако в их поведении все же чувствовалось некое напряжение и стесненность. Они бросали исподтишка друг на друга изучающие взгляды и обращались друг с другом излишне вежливо. Между подругами было много недоговоренного. Я понимал, что девушкам нужно побыть наедине, но у меня накопилось к Элке много вопросов, которые требовали немедленных ответов.
— Я знаю, девочки, вам очень хочется посекретничать, — сказал я, вставая, — но у меня к Элеоноре Сергеевне есть небольшой разговор. Ты, Катюша, убери пока со стола, мы за это время побеседуем с Эллой в твоей комнате, а потом можете болтать друг с другом хоть до утра. Я мешать не буду.
Катя стала собирать посуду, а мы с Элкой отправились в комнату девушки. Катина мама постелила мне на диване. Святая святых — девичья спальня. Интересно, какие в ней сны снятся?
Я плюхнулся на диван, Элка развернула стул и уселась на него напротив меня, аккуратно расправив на коленях халат, которым ее после купания снабдила Катя.
— Что тебя интересует? — Ягодкина с любопытством уставилась на меня.
Я откинулся на спинке дивана и закинул ногу на ногу.
— Многое. Расскажи мне о том, как ты провела день с Чаком.