Волчицы из Машкуля
Шрифт:
— Будьте спокойны! — заверил его Куртен.
И он остался на своем посту.
Куртен был вне себя от радости: задуманный им план удался как нельзя лучше; так или иначе, он увидит Мари; Мари, как ему известно, доверенное лицо Малыша Пьера; как только девушка попрощается с Мишелем, он отправится за ней, и Мари, ни о чем не подозревая, сама приведет его к дому, где скрывается принцесса.
Размышления Куртена были прерваны боем колоколов, отбивавших на башнях Нанта половину десятого.
Едва звуки затихли в вечерней тишине, как до слуха Куртена донеслись чьи-то легкие шаги; выйдя навстречу, он узнал Мари в молодой крестьянке: она была закутана в шаль и держала в руках небольшой пакет, завернутый в платок.
Увидев мужчину, казалось сторожившего что-то на улице, она замедлила шаг.
Куртен подошел к девушке на правах старого знакомого.
— Все хорошо, все хорошо, мадемуазель Мари, — произнес он, отвечая на радостное приветствие девушки, — вы ведь спешите на свидание вовсе не ко мне? А к господину барону. Так вот он ждет вас там.
И он показал рукой на другой конец улицы.
Поблагодарив Куртена кивком, девушка поспешила в указанном им направлении.
Куртен же, по-философски рассудив, что беседа молодых людей непременно затянется, устроился преспокойно на уличной тумбе.
Отсюда, предаваясь мечтам о богатстве, ожидавшем его, как ему казалось, в недалеком будущем, он мог обозревать всю улицу и видеть молодых людей.
В самом деле, Мари давала ему в руки ниточку от клубка, которая проведет его по всему запутанному лабиринту к цели, и он надеялся, что ниточка окажется крепкой и на этот раз не оборвется.
Однако ему не хватило времени, чтобы воображение нарисовало воздушные замки на золотых облаках: обменявшись несколькими словами, молодые люди направились в его сторону.
Они прошли мимо; сияя от счастья, молодой человек вел под руку свою невесту, а другой рукой прижимал к себе небольшой сверток, который раньше арендатор заметил в руках Мари.
Мишель кивнул ему.
«О! — произнес про себя арендатор. — По правде говоря, дело идет к развязке скорее, чем я предполагал».
Однако такой скорый ход событий вполне устраивал его, и Мишелю не пришлось просить дважды, чтобы он отправился вслед за влюбленными.
Некоторое время спустя достойного арендатора охватило волнение.
Вместо того чтобы подняться к старому городу, где должно было, как подсказывало Куртену чутье, располагаться тайное убежище, молодые люди свернули к реке.
Арендатор следил за молодыми людьми со все возраставшим беспокойством; он стал убеждать себя в том, что Мари должна была зайти к кому-то поблизости по делу, а Мишель просто-напросто сопровождал ее.
Его волнение возросло еще больше, когда он увидел, что, выйдя на набережную, молодые люди направились к постоялому двору «Рассвет» и отворили дверь.
Теряясь в догадках, он не мог больше себя сдерживать и бросился вперед, чтобы нагнать молодого человека.
— А! Это ты… Весьма кстати! — произнес Мишель, увидев его.
— Что случилось? — спросил арендатор.
— Друг мой, Куртен! — ответил молодой человек. — Я самый счастливый человек на свете!
— Почему?
— Помоги мне поскорее приготовить двух лошадей!
— Двух лошадей?
— Да.
— А разве вы не проводите обратно мадемуазель?
— Нет, Куртен, я увожу ее с собой.
— Куда?
— В Ла-Банлёвр, где мы решим, что нам делать дальше, чтобы бежать вместе.
— И мадемуазель Мари оставит…
И тут Куртен прикусил язык, так как понял, что едва не выдал себя с головой.
Однако Мишель был переполнен счастьем и ничего не заметил.
— Нет, мой дорогой Куртен, мадемуазель Мари никого не оставит: ее заменит Берта. Понимаешь, я не могу признаться Берте, что не люблю ее!
— И кто же ей об этом скажет?
— Не беспокойся, Куртен: найдем кого-нибудь. Поскорее седлай лошадей!
— Так у вас есть лошади?
— Нет, своих лошадей у нас здесь нет. Но, видишь ли, тут есть лошади для тех, кого, подобно нам, нужда заставляет отправляться по делам.
И Мишель подтолкнул Куртена к конюшне.
Действительно, на конюшне стояли и спокойно жевали овес две лошади, словно специально приготовленные для молодых людей.
В то время, когда Мишель седлал одну из них, в конюшню спустился хозяин «Рассвета» в сопровождении Мари.
— Я прибыл с юга и направляюсь в Рони, — сказал ему Мишель, в то время как рядом с ним Куртен не спеша готовил другую лошадь.
Куртен услышал слова молодого человека, но не понял, что это был пароль.
— Хорошо, — коротко ответил хозяин и кивнул.
И он стал помогать Куртену, седлавшему лошадь не так быстро, как барон.
— Сударь, — обратился Куртен к Мишелю, делая последнюю попытку узнать, в чем дело, — почему вы решили поехать в Ла-Банлёвр, а не в Ла-Ложери? Разве вам там было плохо?
Мишель вопросительно взглянул на Мари.
— О нет, нет, — возразила она. — Подумайте, мой друг, как раз туда и должна направиться Берта, чтобы узнать что-нибудь о нас и выяснить, почему шхуна не ждала нас в условленном месте; и потом, я хочу увидеть ее, прежде чем с ней будет говорить известное вам лицо; мне кажется, что я умру от горя и стыда, когда увижу ее.
Услышав во второй раз имя Берты, Куртен тут же встрепенулся, словно лошадь на звук походной трубы.
— Да, мадемуазель права, — согласился он, — не стоит ехать в Ла-Ложери.
— Только видите ли, Мари… — начал Мишель.
— Что? — спросила девушка.
— Кто передаст вашей сестре письмо с просьбой приехать в Нант?
— Ну что ж, — сказал Куртен, — почтальона найти не так уж и трудно, и если, господин Мишель, вас смущает только это, я берусь доставить письмо.
Мишель задумался в нерешительности: как и Мари, он боялся присутствовать при первой вспышке гнева Берты.