Волчий берег
Шрифт:
– Малинка, ты чего?
Ну вот. Голова опустилась, плечи поникли и носом уже хлюпает.
– Испугалась что ли?
Она нехотя кивнула.
– Да не тронул бы он нас! Он сам испугался, видела, как припустил?
Она подняла голову и резко вытерла рукавом слёзы со щёк.
– Откуда ты знаешь? И куда идти, и что чудище не догонит? И что волк не вернётся и стаю свою не приведёт? Мы ведь лёгкая добыча.
– Э-э-э… Ототень?!
Малинка буравит меня глазищами, прищурила их в щёлки. Умеет взгляд такой
– Смотри, в пыль сотрёшь! Выешь в единственной сестре большую дырку! Бедный твой муж будущий, ты же ему всю кровь выпьешь, если так же станешь смотреть.
Сестра тут же злится, глаза так и сверкают.
– Не выпью! Своего лучше пожалей.
– Ой, да было бы кого жалеть, – фыркаю я, складывая руки на груди.
– Ага, покраснела! Как о тебе речь, так сразу отворачиваешься и от разговора уходишь, будто самой не интересно, какой тебе попадётся. Ототень про семьи всегда говорит, пусть и не прямо, значит, скоро к своему и выйдешь! Вот бедолага… Думаешь, твой от тебя не сбежит, когда узнает получше? Ты кого хочешь из себя выведешь!
– Я?!
– Ты! Да я в тебе, каменюке, до скончания веков дыру буду протирать и не протру!
– Да чего ты завелась-то?
– А чего ты всё ещё думаешь, что я маленькая! – кричит Малинка и вдруг топает ногой.
Громко-то как… А после тишина.
Будь мы дома, уже успокаивала бы с улыбками, шутками да прибаутками. Однако надолго из головы не выбросишь: мы одни в глухом лесу и помочь некому. Некогда беситься.
– Хватит, – в моём тяжёлом голосе приказ. – Некогда нам истерить. Пошли дальше.
Малинка сжимает зубы и гордо вскидывает голову. Косынка её сползла назад, пряди лезут в лицо, приходится трясти головой и, хотя обычно мне смешно на неё в такие моменты смотреть, сейчас почему-то не до смеха.
Что-то тревожит Малинку, наверное, хочет быстрее взрослой стать. А я вот, дай мне волю, лучше бы в детство вернулась, где не нужно ни о чём переживать.
– И куда пойдёте-то? – раздался негромкий голос.
Боже, сильнее я испугалась, пожалуй, только когда чудище из земли полезло. Сердце как забилось, чуть не оглушило!
Ветви ближайшего орешника раздвинулись, и показался старик.
Крепкий, высокий, борода как лопата, улыбка добрая, глаза спокойные, словно безоблачное небо.
– Куда идёте-то, а?
Увидеть живого человека вместо чудовища с сотней языков на редкость приятно.
– К людям, – невольно улыбнулась я. Он пах безопасностью. Опять, как с нитью в лесу – знаю, что деда бояться не стоит, не станет он обижать. Отшельники все мирные, потому что в лесу со зверями и деревьями им приятнее быть, чем с людьми. Потому, говорят, в глушь и уходят.
А Малинка зато дёрнулась, как ужаленная и, насупившись, уставилась на незваного гостя.
– Ну, так, может, ко мне вначале заглянете? До людей-то ещё идти и идти. Я тут недалеко живу, совсем один, но накормить да баню истопить сумею. Пойдете?
Баню?! Вот это да!
– Да, с радостью! – я ответила первая и сама не заметила, как бросилась к старику. Малинка только что-то невнятно зашипела в спину.
– Вот и хорошо, – он огладил бороду рукой. – Отдохнёте, что в мире большом делается расскажете, может, и я чем подсобить смогу. От хорошей-то жизни, поди, в лесу бродить не станешь. Ну, догоняйте.
– Пошли, – я дёрнула Малинку за рукав и она, вздохнув, развернулась и пошла рядом.
Дед Ших принял нас как родных внучек. Жил он и правда один, хижина была небольшая, но крепкая, добротная. Вроде кто-то из знакомых помог со строительством, упомянул дед. И был у него огромный сарай возле хлева. И огород у него был немалый, и как-то вышло, что дед попросил нас задержаться на пару дней да помочь ему с посадками. Конечно, как мы могли отказать старому человеку, который так нас выручил? До сих пор помню кашу, которую он достал из печи, когда мы вышли из лесу к его дому. Да я в жизни ничего слаще не ела!
Так и получилось – днём мы ему помогали по хозяйству, а вечером все вместе пили чай и разговаривали. Вообще-то я подумывала промолчать про нашу судьбу, однако в первый же вечер всё выложила как на духу. Разве что имён и мест не называла.
– Стало бы, сироты вы? – вздохнул дед, выслушав нашу нехитрую историю. – И идти некуда?
– Да, некуда. Нам бы к людям, в деревню какую или город небольшой попасть, там найдём как прожить. Вот и решили сюда. В Тамракские земли любой может прийти.
– Прийти-то любой, – глубокомысленно отвечает дед, – да остаться может не каждый.
– Это как? – тут же лезет Малинка. Вначале она от деда подальше держалась, а теперь чуть ли не собачонкой вокруг вилась. Ни знали мы ни отца, ни дедов своих, только мама у нас и была. А дед Ших ласковый: и смотрит с добром, и по голове Малинку пару раз гладил, как маленькую. А сестра ничего, молчит и о взрослости своей не упоминает.
– Вам нечего бояться, – машет дед рукой. – Через пару дней отправлю вас в город хороший, пристрою к делу. Провожатого вот дождёмся, и пойдёте.
Дед Ших продолжает хлебать горячий чай из блюдца, Малинка сидит на лавке, болтая ногами, а мне в голову лезет… какой провожатый? В вечер, когда мы появились и дед баню топил, вернее, мы топили под его указку, одежды сменной-то нет, так он отвёл нас в сарай и целых два мешка одежды разной на солому вытряхнул. Выбирайте, сказал, что хотите, пока ваша сохнет. Вся одежда мужская, добротная, хотя и не новая. Чистая, разве что пылью пахла. Крови и разрезов на ней не было, так что вряд ли с мёртвых снята.