Волчий Рубин

Гребнева Ольга

Инквизитор молча кивнул и поднял бровь, дожидаясь пояснений. Пока что ему было непонятно, почему кардинал заговорил об инциденте пятидневной давности.

— Его ведь звали Влад?

Лоренцо пожал плечами:

— Так утверждал его сосед по камере. Сам этот «убогий» ни звука не произнёс. А что случилось, ваше высокопреосвященство? — Санктификатор уже слышал слухи, лесным пожаром разлетевшиеся по лагерю, о причастности Чезаре к убийствам в Риме и предполагал, что разговор пойдёт об этом.

Гаэтано наконец тоже опустился в кресло, морщинки на лбу разошлись и он улыбнулся:

— Одежда — в коричневых и зелёных разводах? Шрам через левую бровь, русые волосы?

Очередной кивок.

— А теперь следи за моими умозаключениями. Этот человек —

в союзе с оборотнями, действует заодно с их магами. Сведения достоверны, Чезаре сообщил. Описание внешности и имя совпадают полностью. Первое: воевать на стороне нечисти — решение, мягко говоря, нехарактерное для человека без магических способностей. Второе: ты не смог прочитать его сущность, что крайне удивительно. Третье: по словам моего сына Влад говорит не по-итальянски, но окружающие его понимают. Значит, он пользуется магией или амулетом. Скорее, амулетом, поскольку сам вроде бы не колдун. То есть родной язык у него совсем другой. Четвёртое: появился сей пришелец… из леса. Пятое: неизвестная ткань одежды, необычная стрижка, незнакомый стиль драки (помнишь, ты упоминал, как он ловко вас раскидал?) — это мелочи, но если приплюсовать их ко всему остальному, то картинка получается… занимательная. Понимаешь, о чём я?

— Мир без Бога? — поражённо спросил Лоренцо. — Ваше высокопреосвященство, быть может, вы торопитесь с выводами? Всему этому существует более простое объяснение: иностранец, с амулетом-переводчиком, еретик, а возможно и полуоборотень. А я его не смог раскусить потому, что устал.

Глаза Гаэтано смеялись:

— Если все странности столь легко объяснить, то почему ты сразу догадался, что я имею в виду? Я не произнёс названия мира.

Санктификатор вскочил и забегал из стороны в сторону, точно как кардинал несколькими минутами раньше. В голове не желали умещаться новые открытия.

— Монсеньор, ведь их так давно здесь не было! Уже много лет!

— Семь, если быть точным. Не так долго.

— В последний раз, насколько я помню, ваше высокопреосвященство, безбожники так получили по рукам, что навсегда зареклись от попыток раскрыть порталы. Не верю, чтобы они опять решились на это!

— Всё может быть, Лоренцо… Все мы в руках Божьих. Этот человек нам нужен. Во-первых, необходимо больше выяснить о планах еретиков. Если они вновь зашевелились, то оборотни — не самая страшная наша беда. А во-вторых… ты не считаешь, что Влад окажется самым подходящим человеком для похода за Волчьим Рубином? Сядь в конце концов! Не мелькай перед глазами! — Гаэтано расплескал красное вино по бокалам и протянул один из них собеседнику.

Отхлебнув самую малость, санктификатор отрицательно покачал головой:

— За Рубином надо посылать того, кому мы доверяем. А тут пришелец из другого мира, еретик, воюющий на стороне оборотней… Не думаю, что это хорошая мысль, монсеньор. — Он отставил бокал на столик и привычно потянулся за чётками. Прохладные камушки под пальцами словно вздрогнули, узнавая руку хозяина, и кожу кольнуло ощущение силы.

В глубине души Лоренцо всегда считал, что не слишком-то санктификаторы отличаются от магов, преследуемых инквизицией. Конечно, все образованные люди знают в чём разница: колдунам могущество даёт Дьявол, а молящимся — Бог. Но почему-то выглядит это почти одинаково. Только вместо амулетов с изображениями языческих богов — чётки и распятие, а вместо заклинаний на забытых древних наречиях — символ веры. Когда-то Лоренцо ради любопытства выспросил у одного пленного мага все подробности эмоций, которые тот испытывал при колдовстве, и поразился — пьянящее чувство собственной власти над законами природы (вот и сейчас дрожью пробежало по кровеносным сосудам) идентично. Делиться своим озарением с другими инквизитор, конечно, не стал (так и самому несложно на костре очутиться!), и на его отношении к еретикам открытие никак не отразилось, но теперь Лоренцо предпочитал никогда лично не общаться с людьми, наделёнными магическим даром. Слишком велико было искушение исследовать, и слишком страшно — узнать больше.

—

Мы не знаем, где находится Город Призраков, а пришелец живёт среди волков, ему не составит труда выяснить месторасположение артефакта.

— Ваше высокопреосвященство, ну как мы его заставим работать на нас? — тяжело вздохнул Лоренцо. — Дойдёт до цели, возьмёт камушек и ищи ветра в поле! Или вообще отдаст магу оборотничьему! Невозможно проконтролировать!

В глазах Гаэтано промелькнуло раздражение. Своего ближайшего советника глава инквизиции ценил именно за способность спорить и доказывать свою точку зрения, невзирая на чины, должности и положение оппонента (будь перед Лоренцо не кардинал, а сам Папа Римский или император, поведение ничуть не изменилось бы). Но порой данная черта характера откровенно бесила, особенно когда независимый санктификатор начинал скрупулёзно, методично развенчивать удачную по мнению Гаэтано идею.

— К любому человеку можно найти ключик. Для начала необходимо заполучить Влада к нам в руки, а там и посмотрим, где у него трещинка в душе. Может, власти хочет, может, за любимую боится, или ещё что…

— Утопия, монсеньор, — упрямо возразил Лоренцо. — Чем сильнее надавим на его слабость сразу, тем ненадёжней окажется результат. Как только он вырвется — сразу начнёт свою игру, а скорее всего ещё и отомстить задумает. Конечно, я видел его всего раз в жизни, но… не производит он впечатления слабака. Единственное, что теоретически возможно: если ему оборотни уже рассказали о Городе Призраков, то эту информацию будет несложно добыть с помощью пыток.

Санктификатор видел, что не на шутку разозлил начальника своими пререканиями, но отступать не собирался. «Нельзя же позволить совершиться такой авантюре! Кардинал всегда думает, что люди станут делать так, как ему выгоднее всего, но человеческие поступки невозможно просчитать. Если сам за себя не всегда поручишься, то что говорить о других… Как же его переубедить?»

— Лоренцо, давай не будем спорить, — всё-таки Гаэтано был отличным дипломатом и не позволил недовольству выплеснуться на подчинённого. — Пока мы не знаем про этого странного союзника оборотней ничего достоверного. Сидеть и гадать, сможем мы его использовать или нет — бессмысленно, пока хотя бы часть предположений относительно Влада не подтвердятся. Согласен?

Собеседник вынужден был кивнуть утвердительно.

— А чтобы убедиться, прав я или ошибаюсь… хотя бы о происхождении этого еретика… нужно взять его в плен и допросить. — Кардинал торжествующе улыбнулся, подумав, что вышел победителем в споре, не воспользовавшись своим главенствующим положением.

Гематитовые бусины щёлкнули друг об друга, а прищуренные глаза санктификатора метнули молнии. Он не собирался отступать.

— Ваше высокопреосвященство, вы собираетесь рисковать десятками жизней своих солдат лишь для того, чтобы попытаться, — Лоренцо выделил последнее слово, — захватить живым и невредимым какого-то человека, которого в лицо знаем только я да Чезаре. Человека, который может быть окажется пришельцем из Мира без Бога… И которого теоретически, но очень маловероятно удастся переманить на нашу сторону. Даже если все расчёты будут верны, то не факт, что двойному агенту удастся добраться до Города Призраков, найти там Волчий Рубин и донести его до Рима. И вы готовы пойти на такие жертвы, ваше высокопреосвященство? Ради эфемерных надежд?

— Именно так я и собираюсь поступить, — холодно ответил Гаэтано, и по тону сразу стало ясно, что он находится уже в последней стадии ярости, когда даже самым приближённым советникам рискованно продолжать настаивать на своём мнении.

— Это глупо, монсеньор! — в душном воздухе шатра, казалось, прошелестел порыв ветра, хлестнув по лицу кардинала ледяной свежестью, невесть откуда взявшейся летним днём. Тонкие пальцы Лоренцо, жившие как будто отдельно от остального тела, плясали на блестящих чёрных камешках, кожа начала слегка светиться.