Волчий зарок
Шрифт:
– Да это понятно, Иваныч! И не в деньгах дело, – махнул рукой Батурин. – Ты хоть объясни, в натуре, что за груз такой?
– Не нужно тебе этого знать! – твердо ответил Владимир. – И никому не нужно. Важно одно – работа связана с криминалом и там может подняться стрельба.
Объяснить Батурину смысл всей операции Полунин не мог, поскольку не хотел оставлять ни малейшей возможности для утечки информации. Он верил, что Николай не предаст его, но Батурин мог случайно проговориться и этим сорвать всю операцию. Поэтому Полунин и предпочел обидеть Николая недомолвками, но не ставить весь
Сначала они со Славкой Болдиным должны были вдвоем отправиться в Чечню и провести разведку – нанять кого-нибудь из местных в качестве проводника и выбрать какой-нибудь глухой аул для проведения операции.
Затем Болдину и Батурину предстояло купить военную форму для себя и «братков». А также запастись «калашниковыми» и походной амуницией. Нужно это было для того, чтобы походить на контрактников Российской армии. Сделав все это, Славка и Николай должны были ждать сигнала Полунина, чтобы взять «братков» и выехать на место проведения операции.
– Ладно, Иваныч, сделаем все, как просишь! – недовольно пробормотал Батурин, выслушав инструкции. – Только обещай мне одно – ты расскажешь все, как только мы закончим!
– Без базаров, – улыбнувшись, пообещал Полунин и достал из кармана пачку пятидесятидолларовых банкнот. – Вот тебе на накладные расходы. Перед началом операции выплачу задаток, а остальные деньги получите, как только все закончим.
– Ты че, Иваныч, в натуре, думаешь, что я за это только из-за денег берусь? – возмутился Николай. – За чмо меня держишь?
– Не гони пургу, – отмахнулся от него Полунин. – Я прекрасно знаю, что ты мне и так бы помог. Но, во-первых, расходы потребуются немалые. А во-вторых, в деле участвую не я один. Эти деньги внесены в план операции и нет смысла рисковать башкой за здорово живешь. Кстати, в Чечню я не приеду. Руководить операцией будет мой человек. Я вас познакомлю, когда все будет готово. Мужик он конкретный и свое дело знает. Так что слушайте все, что он говорит!
Славка, в отличие от Батурина, воспринял просьбу Владимира помочь в охране груза совершенно спокойно. Парень уже давно привык к тому, что Полунин рассказывает только то, что считает нужным. А если Славке о чем-то необязательно знать, то и расспрашивать об этом Владимира бесполезно. Все равно ничего конкретного от него услышать не получится!
Из-за своей неуемной натуры Болдин воспринял предложение Полунина просто как очередное увлекательное приключение. И задал он один-единственный вопрос: понадобится ли кого-нибудь убивать?! Славка не слишком горел желанием участвовать в «мокрухе» и успокоился, услышав, что, вероятнее всего, единственным видом стрельбы в этом деле будет пальба в воздух.
– Конечно, шанс нарваться на чеченских боевиков не исключен, – закончил свои объяснения Владимир. – Но он слишком ничтожен. Главной вашей задачей будет не пустить любопытных к грузу. А для этого одного вида автоматов вполне хватит!
Славка кивнул и сразу принялся собираться в дорогу. А Полунин пожелал ему удачи и поехал к Шакирычу. Владимир хотел, чтобы Рамазанов заказал в одной из типографий этикетки французской фирмы «Фармаком» на различные виды лекарств. Образцы Полунин привез с собой из Москвы и выложил их на стол перед Шакирычем. Рамазанов мельком посмотрел на них и поднял взгляд на Полунина.
– Иваныч, опять за опасные игры принялся? – пробасил он. – Надеюсь, что это не просто прихоть. Ты ведь помнишь обещание, данное на могиле Анны?
– Помню, – помрачнев, ответил Полунин. – Но именно ради ее памяти и будущего Антона я это и делаю. Сможешь организовать все за пару дней?
– Сделаю, – кивнул Рамазанов и попросил: – Ты поосторожней, Иваныч! Башку свою не подставляй...
– Сделаю, – передразнил друга Владимир и, попрощавшись с ним, поехал к Светлане.
Антон и его няня к моменту возвращения Владимира уже были готовы отправиться в путешествие. Полунину только и оставалось, что отнести их вещи в машину и, посадив Светлану и Антона, отправиться в аэропорт.
Время перелета до Тарасова пролетело для Полунина почти незаметно. Только в самолете Владимир до конца осознал, насколько он сильно соскучился по сыну и как приятно ему общество Светланы.
До недавнего времени он иначе как к прислуге не относился к этой женщине. Конечно, вел себя с ней Полунин вполне корректно, но никогда не думал, что хотя бы пригласит ее куда-нибудь на ужин! Тем более предложит Светлане несколько дней побыть рядом с ним. Пусть даже всего лишь в качестве няни.
Однако отказ Мирона помочь разобраться с Томашевским и последующие беседы с Юсуповым и Дмитрием сильно пошатнули полунинские взгляды на жизнь. Владимир теперь не был так уж уверен, что после смерти Анны все делал правильно. А мысли о том, что надо обезопасить сына от всевозможных бед, и вовсе вытеснили печаль по погибшей жене на задний план.
Полунин не перестал вспоминать Анну и думать о ней. Однако теперь эти мысли не мешали ему получать маленькие удовольствия от жизни. Владимир понял, что со смертью жены мир действительно не перестал существовать, и поверил в то, что сможет, вечно сохраняя в сердце память о ней, почувствовать себя счастливым.
Владимир никого в Тарасове не предупредил о своем приезде, поэтому его со Светланой и сыном никто не встречал в аэропорту. Полунин именно этого и хотел. Он посчитал, что не следует пока встречаться с Либерзоном: рассказать о задуманном плане он не мог, а больше старика порадовать было нечем. Именно поэтому, поймав у аэропорта такси, Владимир повез сына и няню сразу в гости к Киму.
Кореец, казалось, ничуть не удивился его приезду. Он встретил Полунина так, словно знал, что тот непременно вернется в лесную сторожку. И когда Антон, едва поздоровавшись с ним, потащил Светлану демонстрировать ей свою знакомую свинью, Ким с улыбкой посмотрел на Полунина.
– Я смотрю, ты начинаешь выстраивать вокруг себя гармоничный мир, – проговорил кореец, напоминая Владимиру разговор двухмесячной давности.
– О чем ты? – смутился Полунин. – Она просто няня моего сына.
– А я не говорю о женщине, приехавшей с тобой, – снова улыбнулся Ким. – Ты изменился. В твоем сердце уже почти не осталось безысходности. Ты стал смотреть на мир чистыми глазами, хотя тебя по-прежнему что-то гнетет.