Волчонок Ваня
Шрифт:
– Тревога была. Это точно. Там лагерей куча. Слушай, я вспомнил! Точно! Как раз из одного лагеря двое пропали. Вожатый один и, кажется, с ним ребенок. Но они потом нашлись. Мальчишка сбежал, а вожатый его искал. Пять дней за ним гонялся.
– Пять дней? А когда это было?
– Да в июле. Кажется в конце.
– Значит, они нашлись?
– Да. Только самый прикол то в том, что пацан потом опять пропал. Сбежал шельмец. Но только он смылся уже из детдома. А это не в моем округе. Там кажется Никонов. Пусть он с ним и чухается.
– Да у этого Никонова каждый год из детдома по два-три побега. Там директор такую среди детей навел дисциплину, что они у него хуже, чем в зоне, – подал голос генерал.
Разговор пошел в другую сторону. Стали болтать о школах, детях и внуках. Не выдержали и открыли бутылку коньяка. Беседа приняла новое оживление. Только Николай был слишком серьезен и почти не принимал участия в общем веселье, когда ни к чему шлюхи, младший состав, а просто три друга собрались раз в год вместе, и никто им больше не нужен.
Спать легли уже под утро. Николай не спал и все ворочался в постели. Наконец он не выдержал и пошел в гостиную комнату, снял со стены старое любимое ружье и стал его осматривать.
– Кажется опять, – сказал он себе.
Затем он спустился в подвал и включил свет. Подошел к старому письменному столу и открыл нижний его ящик. Что-то вытащил и стал рассматривать под тусклой лампой. Рассмотрев, улыбнулся горькой обреченной улыбкой, даже не улыбкой, а усмешкой, и подбросил то, что смотрел, вверх.
Раздался глухой звон.
На ладони у Николая лежали охотничьи патроны.
ПУЛИ В НИХ БЫЛИ ИЗ СЕРЕБРА.
Луна обливала туманными лучами лесную поляну, засыпанную опавшими листьями. Деревья вокруг стояли уже голые и трещали на холодном ноябрьском ветру. Лес готовился к зимней спячке. Он был шумен и неприветлив. Его обитатели не показывались на поверхности, потому что уже залезли в норы и со всей старательностью занимались их утеплением. Только выскочил и стал тревожно раздувать ноздри заяц. Он был холостой заяц и так и не успел обзавестись жилищем и теперь очень жалел об этом. Он чувствовал опасность, подстерегающую его. Но с какой она стороны, определить не мог. Слишком громко трещали деревья, слишком резким был ветер, и страшный запах шел со всех сторон. Запуганный зверек вздрогнул и сделал огромный прыжок в сторону. Наугад. И не угадал. Попал прямо под взгляд двух желтых глаз. Они торжествующе сверкнули в ночи. Заяц застыл под этим взглядом и задрожал. Попятился и попытался развернуться для нового прыжка. Но было поздно. Кто-то огромный и сильный уже смял его маленькое тщедушное тельце и прижал к земле. Последнее, что увидел заяц, был детеныш волка. Это его глаза он увидел в темноте. Как же он не догадался, что это детеныш? Он бы смог перепрыгнуть через него, и поминай, как звали. А ведь он считал себя опытным и очень мудрым зайцем. Огромные желтые глаза большого волка, который стоял над трепыхавшейся жертвой, заглянули в красные заячьи глазки. Косой вздрогнул последний раз и испустил дух. Его сердце не выдержало вида страшных белых и острейших зубов, поэтому заяц уже не почувствовал, как они острыми ножами вонзились в его толстое, разжиревшее за лето брюшко.
Волк учил своего детеныша охотиться.
Внезапно пошел густой снег. Он стал быстро засыпать место свершившегося преступления, но и сам тут же окрасился свежей еще не остывшей кровью.
Снимать с зайца шкуру волк доверил волчонку. Малыш с радостным визгом кинулся на тушку и впился в нее зубками. Он урчал от удовольствия и раздувался от гордости, что занимается таким важным делом. Он уже считал себя полноправным охотником. Ведь это он напугал зайца и отвлек его от большого волка.
Волк слизывал с морды кровь и с нежностью смотрел на волчонка. На то, как тот возился с зайцем, неумело разделывая его на куски. Урчание, иногда переходившее в грозное рычание, услаждало его слух, а запах крови пьянил голову. Волчонок долго возился с мертвым зайцем, таскал его по снежному покрову, вывозился во внутренностях и перепачкался кровью. От радости и возбуждения он дрожал, и хвост его был невидим, так быстро летал он в воздухе. Наконец, так ничего не добившись, он притомился и обратился за помощью к волку. Взрослый зверь разодрал зайца и в две секунды освободил его от шкуры. Они принялись поедать добычу. Когда наелись, легли отдохнуть. Отдыхали не долго. Каких-нибудь полчаса. Затем волк заставил уже задремавшего волчонка подняться, даже слегка укусил, чтобы добавить прыти, и они побежали. Теперь уже вдвоем. Вдвоем они оставляли на первом снегу следы и неслись вперед навстречу ветру. Волчонок бежал первый раз. Он многое делал в первый раз. И хотя для волчонка делать все это было рановато, слишком он был мал, но волк стал учить его жизни раньше, чем это делают его собратья. У него не было волчицы и не было логова, в которое можно вернуться в любой миг, и где волчонок был бы в безопасности. Поэтому волчонок стал охотиться вместе с волком. А волки охотятся по ночам.
В старом холодном вагоне электрички было сыро и грязно. Люди нанесли в него вместе со снегом воду и грязь. Состав шел очень медленно и останавливался почти у каждого столба. Туда сюда сновали люди, нагруженные узлами, сумками и корзинами. В основном это были все простые люди с хмурыми и равнодушными лицами, но иногда попадались и с претензией на интеллигенцию, эти были разные, или задиристые и горластые, кричащие о своих правах, или наоборот тихие и неприметные. В общем, все было, как обычно бывает в пригородных электричках. Никто не обращал внимания на молодого человека, сидящего у окна и мальчика, спавшего у него на плече. Молодой человек тоже дремал, изредка он открывал глаза и с тревогой оглядывался вокруг себя. Они очень отличались от окружающих их людей, эти двое. Одежда на них была явно не по сезону. Все уже обрядились в теплые куртки, а некоторые были даже в зимних шапках, а они были одеты так, словно вышли неделю назад, когда в небе светило еще по-летнему теплое солнце. Но вчера ударили первые морозы, и выпал первый снег, который еще не стаял. И никто в вагоне не обращал внимания на то, как были одеты молодой человек и мальчик. Никого это не интересовало. Все были заняты исключительно собственными проблемами. Каждый сам за себя. Так всегда бывает во времена великих перемен.
Электричка, наконец, подкатила с шипением старинного паровоза к конечной станции. Пассажиры, за минуту до этого уже всполошившиеся, стали толпиться и толкаться у выхода. Послышались возмущенные крики, недовольные возгласы. Почему-то люди всегда торопятся как можно скорее покинуть тот транспорт, на который они еще совсем недавно так сильно стремились.
Только двое не торопились к выходу. Мальчик все еще спал на плече молодого человека, а тот как бы и не собирался его будить. Он внимательно следил за выходящими людьми и не шевелился. Только когда вагон полностью опустел, Роман, а это был он, осторожно коснулся лица Волчонка и легонько хлопнул его по щеке. Мальчик открыл глаза.
– Уже приехали? – сладко и широко зевая, спросил он.
– Да, – коротко ответил Волк. – Нам надо идти.
– Мы пойдем к тебе?
– Нет, ко мне мы больше не пойдем.
Они пошли к выходу и когда вышли наружу, их встретил холодный, сырой и пронизывающий ветер, но они словно и не заметили его. Даже не поежились.
Вагон был последний, и до вокзала они шли несколько минут, потому что не торопились.
– А здорово я того зайца напугал! – воскликнул первым делом Волчонок, когда окончательно проснулся и перестал зевать.
Роман промолчал. Он не разделял радостного настроения маленького друга. Все складывалось слишком плохо, чтобы радоваться. Уже в четвертый раз они с Ваней превращались в волков. В последний раз это случилось в конце октября, а теперь был уже ноябрь. Когда перед наступлением полнолуния они с мальчиком сели в электричку и отправились за город, туда, где наиболее глухие леса, было очень тепло, а теперь шел снег, и они были похожи на бродяг, до которых может докопаться любой постовой милиционер.
Роман чувствовал себя загнанным зверем, которого выслеживают охотники. Или преступником, которого разыскивают органы правопорядка. По закону Роман был похитителем, и ему грозил срок. По натуре он был оборотнем, которого, если люди узнают, кто он такой, непременно убьют. Роман уже со второго превращения стал опасаться людей. В сущности, закон ему не страшен. Он ведь теперь и не человек, поэтому ему не имеет смысла жить по людским законам. У него теперь только один закон. Выжить в своей новой шкуре и сделать все, чтобы выжил Волчонок.