Волчонок Ваня

Суслин Дмитрий Юрьевич

Так оно и случилось. Начальник лагеря, конечно, несказанно обрадовался, когда узнал, что пропавшие вожатый и ребенок нашлись. Тем не менее, вид у него был такой грозный, что пришедшие к нему на выволочку Роман и Ваня побледнели от предчувствия беды.

И беда разразилась. Впрочем, такая ли уж это беда?

Их обоих исключили из лагеря. То есть исключили конечно же Никаншина, а Романа уволили.

– С милицией будешь сам разбираться, – сказал начальник лагеря напоследок вожатому. – И этого мне сам доставишь в детдом. Понял?

– Так точно, – ответил Роман и вышел вместе с Ваней.

– Куда мы теперь? – спросил он его, когда они шли в отряд под сочувственные или злорадствующие взгляды детей и взрослых.

– Ты ведь меня не бросишь, а Волк? – тихо и со страхом в глазах обратился к нему вместо ответа мальчик. – Я с тобой пойду куда угодно.

– Ты то пойдешь. А что дальше?

– Возьми меня к себе! – вдруг горячо взмолился Волчонок. – У меня кроме тебя никого нет.

– Дурашка, – Роман встал перед малышом на колени. Он вдруг впервые осознал, что Ваня находится сейчас в ситуации куда более страшной, чем он сам. – Тебя ведь мне никто не отдаст.

– А ты укради меня, укради, – горячо зашептал мальчик в ухо Романа. – Или я сам все равно убегу из детдома. Я не смогу там жить. Я не хочу…

Волчонок заплакал.

Этого Волк не мог выдержать. Слезы мальчика вдруг причинили ему невыносимую боль. Но что он мог поделать?

На следующий день, когда они ехали в автобусе в город, Волчонок не проронил ни слова, лишь бросал из-под синей кепки на Романа взгляды, от которых тому становилось не по себе. Он понимал, что совершает первое в своей жизни предательство. И еще он понимал, что ничего не может с этим поделать. А главное, он старался не думать о том моменте, когда надо будет сказать «Прощай». Неужели он сможет расстаться с Ваней?

С Волчонком Ваней.

С ЕГО ВОЛЧОНКОМ!

Роман чувствовал, что он не менее несчастен, чем Ваня.

Автобус остановился, и они вышли, чтобы пересесть на другой, который едет в район, в котором находился Ванин детдом.

– Хочешь кушать? – спросил Роман мальчика, когда они проходили мимо вокзального буфета.

– Нет, – буркнул тот.

– Но поесть то надо, – Роман попытался уговорить Волчонка. – Нам еще три часа ехать.

– Не хочу я есть.

– Послушай, Волчонок, зачем ты дуешься? Ты же прекрасно знаешь, что я ничего не могу сделать. Мужчинам детей не дают.

– А кому дают?

– Только семейным парам. Чтобы у тебя были и мама и папа.

– У меня уже никогда не будет ни мамы ни папы, – неожиданно зло ответил мальчик. – А ты бы мог просто быть моим Волком. Я ведь твой Волчонок. Я не смогу жить без тебя. Ты когда-нибудь жил в детдоме?

– Никогда.

– А я жил. Целый год.

– Целый год? А раньше? Где ты жил раньше? У тебя были родители?

– Да, – голос Волчонка стал совсем тихим. – Они умерли. Папа был летчик. Они с мамой ехали из гостей… А меня в детдом. – Дальше он не стал говорить. Плечи его затряслись, и Роман прижал его к себе. – Таким, как я, в детдоме еще хуже, чем тем, кто там с рождения…

– Почему? – эти слова удивили и поразили Романа.

– Потому что у меня были родители, а у них их никогда не было, потому что они брошенные и подкидыши. Вот они и мстят. Все время мстят… Я не хочу туда, Волк!

Столько было в его глазах боли, а в голосе отчаяния, что Роману смертельно захотелось бросить мальчика и убежать от него. Убежать, чтобы потом жить спокойно и не вспоминать эти глаза, которые молят его о спасении, которого он не может дать.

– Я буду к тебе приходить, – все, что он из себя выдавил.

Ваня отпрянул от него, словно получил удар.

– Не надо, – сказал он равнодушным голосом. – Я больше не буду звать тебя Волком.

Дальше они еще три часа тряслись на полуразвалившемся автобусе, на окнах которого даже не было занавесок, и они испеклись на солнце. Ваня не сказал ни слова. Он даже не глядел в сторону Романа. А тот удивлялся и думал про себя, что перед ним совсем не тот мальчик, которого он увидел в начале лета. Это был другой Ваня Никаншин. Повзрослевший и наделенный какой-то мудростью, что ли. В общем, это был уже не тот мальчик. Он даже немного вытянулся, потерял малышовую округлость, стал тоньше и выше. От всего этого он выглядел еще печальней и трагичней.

– Веди, – сказал Роман мальчику, когда они приехали на место.

Ваня молча пошел. Вожатый за ним. Скоро они пришли к приземистому двухэтажному, сложенному из серых кирпичей зданию. Это и был детский дом, в котором жил Ваня Никаншин.

Директор дома разорался, когда узнал в чем дело. Он кричал, что никто не имеет права исключать ребенка из лагеря, что есть договоренность и что-то еще в этом же роде. Однако пришлось ему принять от Романа документы, заполнить необходимые бумаги.

Все это время Ваня стоял с взрослыми рядом и молчал. Ни на кого из них он не смотрел. Роман посмотрел на него, потом на директора. Что-то в директоре ему не понравилось. Об этом говорило и лицо мальчика, и какая-то нервозность самого директора.

Эта нервозность была очень хорошо известна Роману. Точно так когда-то вел себя и его отчим, когда не мог дождаться, когда уйдет мать, чтобы устроить маленькому Роме хорошую трепку. Этот директор и похож был в общих чертах на отчима. Такой же маленький, лысый, с бегающими глазками. Держится за штаны, словно ему не терпится снять быстрее ремень.

– Где будет жить мальчик? – спросил Роман директора. – Остальные дети у вас ведь все в лагерях.

– Это тебя не касается! – Как и все директора детских учебных заведений, он был еще и грубияном. – Будет один, пока я не найду ему место в другом лагере. Столовая сейчас не работает, все в отпуске. Даже не знаю, кто его будет кормить.

– Если хотите, я могу подержать его у себя дома, – предложил Роман. – На время, пока вы будете искать замену.

Вожатый увидел, как глаза Волчонка наполнились надеждой. Но глазки директора заблестели от гнева.

– Добреньким хочешь быть, да? – зло спросил он у Романа. – Ты думаешь, один такой хороший? А мы все дерьмо, да?

– Я вас не понимаю, – Роман сжал кулаки.

– Я тебе все объясню. А ты что здесь делаешь? – директор увидел Ваню. – Ну-ка выйди и жди меня в коридоре!