Волчья кровь
Шрифт:
Последний рывок – и ремень поддался. Через дверцу не выбраться, придется через разбитое лобовое стекло, стараясь не задеть роковой сук, даже краем одежды не коснуться залитой кровью приборной панели.
Устланная ковром из прошлогодних листьев земля мягко пружинила под ногами, гасила звуки шагов. Яся крадучись обошла машину, замахала руками в тщетной попытке разогнать туман.
Волк появился слева, огромный, матерый. Никогда в жизни Яся не видела таких волков. Желтые глаза, кровавая пена на клыках, внимательный, точно человечий, взгляд. Волк сделал шаг вперед,
Второй волк появился справа, выплыл из тумана бесшумно, словно сам был его порождением, в нетерпении перебирая лапами, остановился рядом с первым. Следом вышел еще один и еще – призрачная стая, безмолвная и в этом своем безмолвии особенно страшная.
Волки не нападали. Яся знала, чьего приказа они ждут. Не врут легенды, недолог век у женщин рода Закревских. Всего-то несколько часов как замужем, а призрачная волчица уже пришла по ее душу. Точно, вон глаза ее синие, не волчьи, и с серебристыми искрами шерсть, и окровавленная лапа. Лапа полупрозрачная, а кровь густая, самая настоящая, падает на землю рубиновыми каплями, плавит туман…
И ведь невозможно оторваться от этого гипнотизирующего взгляда, и не страшно уже совсем, а в ушах женский голос и песня, незнакомая, грустная, словно колыбельная. А волчица скалит пасть в человеческой улыбке…
Волк прыгнул в тот самый момент, когда Яся сделала шаг навстречу собственной погибели, на мгновение завис в ставшем вдруг кристально-прозрачном воздухе, дернулся, взвыл и рухнул, забившись в агонии у Ясиных ног, вспарывая желтыми когтями влажную землю.
– Ярослава! – Голос знакомый. Думала, век бы его не слышать, а сейчас вот так радостно…
Голос, и выстрелы, и яростный волчий рык, и мечущиеся среди вековых деревьев серые тени.
– Яся! – Она уже оседала на землю рядом с застреленным волком, когда кто-то подхватил ее на руки, потащил прочь от волков и выстрелов. – Что ты тут делаешь, сумасшедшая?!
Она сумасшедшая? Да, верно! Она сошла с ума в тот самый момент, когда согласилась на сделку с его дедом, когда решила, что легенды – это пустое, что нет никакого проклятья. Но сейчас прозрела. Только, господи, какую же цену пришлось заплатить за это умение видеть сквозь туман…
– Эй, с тобой все в порядке? – Тяжелая ладонь на затылке, сжимает больно, вертит голову, грозя оторвать. И глаза совсем рядом, синие, почти такие же, как у призрачной волчицы. – Яся, ты меня слышишь?
Отвечать нет сил, их хватает лишь на слабый кивок да на то, чтобы стереть с лица непрошеные слезы.
– Ну, что ты ревешь? Все уже позади!
Да. Лехина молодая жизнь позади, Петиным планам больше не сбыться никогда, сама она в западне, из которой никакого выхода. Если Закревские отпустят, то призрачная волчица точно нет. Как там Литош говорил? Быть Ясе теперь хозяйкой Рудого замка. Но вот долго ли?
Яся сидела прямо на земле, рядом
Придорожные кусты зашевелились, Вадим вскинул пистолет.
– Эй, свои! – На дорогу, отдуваясь, выбрался начальник охраны. Следом вышли еще трое с ружьями наперевес. – Ну и слух у вас, Вадим Сергеевич! Никто ее крика не услышал, а вы услышали. И кусты поломанные в таком густом тумане заприметили. Мистика какая-то, честное слово. – Он сверху вниз посмотрел на Ясю, удовлетворенно кивнул и сказал непонятное: – А вот и кроссовки.
– Вы его видели? – Яся надеялась, что Гера ее поймет, не станет переспрашивать, о ком она.
– Ему уже ничем не поможешь, – Гера покачал головой. – Это еще чудо, что вы сами живы остались, после такой-то аварии. Мы не трогали там ничего. Пусть менты приезжают, разбираются.
– А волки? – поинтересовался Закревский.
– Подстрелили парочку, остальные ушли. Ну что, я звоню боссу?
Вместо ответа Закревский лишь устало махнул рукой и, распахнув дверцу машины, велел Ясе:
– Садись!
Она не стала спорить, не пристегиваясь, опустилась на пассажирское сиденье. Закревский уселся за руль, завел мотор, спросил, не глядя в ее сторону:
– Кто он?
– Мой коллега. – Нет больше смысла врать. Жизнь вообще бессмысленная штука.
– Коллега? – А вот теперь он на нее посмотрел. Внимательно и удивленно, так, словно видел впервые в жизни. – Ладно, дома разберемся…
Все пропало! Последняя надежда исчезла, просыпалась пеплом сквозь пальцы, аукнулась тупой сердечной болью. А план был продуманный, просчитанный, годами вынашиваемый, почти безупречный. Почти…
Владислав Дмитриевич отшвырнул свежий номер газеты, невидящим взглядом уставился прямо перед собой. Не прошло и суток, как то, что должно быть тайной, выплыло наружу. Грязная тайна, некрасивая, позорная. Такая же, как заголовок этой мерзкой статейки. Откуда? Кто посмел? Как узнал?
Девчонку допросить с пристрастием не получилось: Вадим не позволил. Неизвестно, что между ними случилось, только внук переменился, за одну ночь точно другим человеком стал. Да и зачем допрашивать, когда почти все и так ясно! В мужике, который попал в аварию с Ярославой, Гера наметанным взглядом узнал того самого бомжа, что еще на полигоне пытался отбить девчонку у его людей. А в кармане куртки погибшего обнаружились аккредитация и журналистское удостоверение на имя Петра Семеновича Олейникова. Вот тебе и бомж…