Волчья пасть

Солнцев Роман

Мальчик притворялся спящим. На ощупь, при слабом свете далеких уличных фонарей, Станислав Иванович подошел к его креслу-постели, осторожно тронул волосы, щеку. У Саши лицо было мокрым. "Не может же он спать? Не почудилось же мне, что он плакал взахлеб?"

– Саша...

Мальчик не отвечал. Надо сказать, в последние вечера он и к Маше перестал заходить - то ли между ними случилась размолвка, то ли сам не хотел более со своей косноязычной речью быть предметом для веселья.

– Я тебя переверну?..
– тихо сказал Колесов и просунул руку под костлявую, влажную грудь

подростка. И вдруг ощутил, как стремительно там и больно колотится сердце бывшего детдомовца - даже испугался. Как живая рыбка на берегу, когда накроешь ее ладонью... Но с таким сердцебиением не может спать человек.
– Саша... не притворяйся... давай поговорим. Все у тебя будет хорошо. Я для этого сделаю все, что надо.

Мальчик продолжал молчать. Но, кажется, дыхание его стало чуть ровней...

Колесов вернулся в спальню. Марина не спала.

– Ты ходил к нему? Иногда плачет... А вот когда я плачу, ты не слышишь.

– А почему ты плачешь?

– Может, лучше бы совсем маленького взять... крошку... Но если нам сейчас под сорок, через двадцать будет шестьдесят... мы не уследим?.. Ах, вместо того, чтобы мучиться, лучше бы еще своего ребеночка завести.

– А разве же я против?

– Теперь уж чего?..
– сокрушенно вздохнула Марина, подняла и опустила руки.

Станислав Иванович обнял мягкую белую жену. Он прекрасно понимал и знал, что она понимает: это все слова. Она уже не могла более иметь детей... надо было раньше думать... Но лучше сделать вид, что это он, муж, в свое время не позаботился, он виноват. Да и что поделаешь, если не возлюбила она чужого мальчика из детдома... Называет его "волчонком". Почему же он волчонок! Только потому, что у него - болезнь "волчья пасть"? Но есть и другое название беды - "незаращение нёба". Почему бы вам не называть его "нёбчиком" или "незаращенкой". Бог знает какие странные мысли приходят иной раз в минуту засыпания...

Но и утром, когда вся семья садилась завтракать, эти мысли не покидали Колесова. Он незаметно смотрел на Сашу. Мальчик быстро пил свой чай безо всего ( без меда и печенья), довольно четко проборматывал: "Спасибо, мне сегодня надо пораньше..." и убегал в школу.

Никак он не был похож на волчонка. Разве что сутуловат во время ходьбы. Но пройди через все, что он прошел, - не так еще будешь сутулиться. Надо же как у нас, у русских... прилепится слово - и уже ищешь, насколько соответствует оно.

– А вы что, поссорились?
– спросил Станислав Иванович у Маши, нарочно пройдя с ней в прихожую и глядя, как девочка застегивает новые ботинки, похожие на ботинки американской армии ( мода!).

Дочь подняла личико, невинное и светлое.

– Нет. Он сам. Может, он у меня будет спать... он же ребенок? Мы будем вместе его речь править. А то там ему скучно... он же привык в детдоме, среди сверстников...

Некоторый резон в ее словах был. Но их разговор услышала мама Марина.

– Что?! Нет!..
– Она взволнованное заколыхала нежным бюстом, складывая ладошки и подыскивая нужные слова.
– Вон, была по телевизору передача!.. Тоже, мальчик... а в итоге ее и зарезал...

–

Хорошо, хорошо, - буркнул Колесов.

Саша продолжал спать в большой комнате. А через день-два Маша почему-то вдруг перестала вообще разговаривать с ним.

8.

И все-таки все было терпимо в доме, да только случилась неожиданная неприятность.

Вернувшись вечером с работы, Станислав Иванович застал жену и дочь в большой комнате - они сидели по разные стороны стола, раскрасневшиеся от слез. "Тортики мои...
– подумал, морщась, Станислав Иванович.
– Ну что же еще у вас?"

– Стасик, - напряженным, прерывающимся шепотом начала жена.
– У нас пропали деньги.

– А где Саша?
– почему-то спросил Станислав Иванович. Не дай бог, если уже обидели его подозрением.

– А вот его как раз и нет!
– почти обрадованно заключила Марина.
– Нету!

– Постойте, постойте.
– Колесов снял плащ, разулся и прошел в залу.
– Какие деньги?

– Твои.
– Марина объяснила, что портниха закончила работу, платье хорошее, сама принесла. Материя также была ее, из Японии. У Марины не хватило денег, и она решила взять из НЗ, который хранился у Колесовым в столе Станислава Ивановича. Но конверта с долларами там нет.
– Я же помню его, обычный почтовый... только со старой еще, СССР-овской маркой сверху... Там сколько было?

– Две тысячи.

– Вот. Их нету.
– И повернулась к дочери.
– Ты не брала?

– Ну, конечно, нет, - улыбаясь и моргая, отвечала Маша.

– А почему ты улыбаешься?

– А что мне, опять плакать? Если я не брала? Пап, она мне дала пощечину.

– Ну, ну, - буркнул Колесов и прошел в спальню, где в углу стоял его небольшой письменный стол. Жена и дочь также последовали за ним. Станислав Иванович вытянул верхний ящичек - там лежали письма, маленькие и большие конверты от коллег из США, Германии, Украины, Прибалтики. Станислав Иванович быстро перебрал их - действительно, конверта с долларами не было. Ему эти деньги заплатили за монографию, изданную недавно в Нью-Йорке.

– Да нету, нету!
– говорила Марина.
– Я все перевернула! Нету! Так опозориться перед портнихой...

– Да найдем мы деньги рассчитаться...
– пробормотал Колесов. "Неужели мальчик украл деньги и сбежал? Ни в жизнь не поверю." Он повернулся к дочери.
– Не обижайся... чтобы к этому не возвращаться, дай честное слово, что не брала.

Маша, глядя на него ясными глазами, прошептала:

– Честное слово.

Во входную дверь позвонили. Чтобы отпереть (у Саши не было своего ключа пока не доверили), в прихожую быстро зашагала Марина.

– Только не спрашивай сразу!
– успел крикнуть Колесов, идя за ней.

Но Марина не могла молчать. Впустив в квартиру чужого ей подростка, она тут же спросила каким-то рыдающим голосом:

– Саша, скажите... Вы случайно не заходили в нашу спальню?

Саша удивленно посмотрел на нее, засмеялся.

– Синица залетела? Нет, не заходил.

– А почему ты заговорил о синице?

– Да вспомнил, как мы с Машей открывали форточку у нее, и к нам синица залетала... Еле выгнали.