Волчья пасть
Шрифт:
– Я - Маша. А ты - Саша, я уже знаю.
У мальчика побледнело лицо от ее ласковых, шелестящих, как шелк, слов.
– Пойдемте на минуту, зайдем к Владимиру Алексеевичу, - предложил Колесов.
Директор сегодня был рад видеть его, вскочил из-за стола:
– Кофе? Чаю? Что, Сашка, совсем уходишь?
– Эк, - привычно мотнул головой очнувшийся, наконец, мальчишка. Видимо, чтобы не сглазить.
– Что так?
– улыбался Найденышев.
– Присмотрится, потом сам решит...
– торопясь, пояснил Колесов.
– Мы-то думаем, что подружимся.
–
– Конечно, конечно!
– пропела Маша.
– Конечно!
– Я вам дам списочек.
– Синещекий директор кивнул Сашке.
– Иди. Переоденься. Он был на работе.
Но Сашка вдруг упрямо опять замотал головой, теперь уже глядя в пол.
– Что такое?
Из коридора подростки - они там стояли и дышали куревом - крикнули:
– Все в печке сжег.
– Одежку?! Вот те раз!..
– огорчился директор.
– Зачем, Сашка?
– И полез в карман.
– Я тебе сейчас дам деньжат...
– Мы сами купим, - остановил его Колесов. И в который уж раз взялся за локоть мальчишки, твердый и непокорный, - и снова тот вырвался из пальцев Колесова.
– Мы сами! Маша, побудьте пока с Сашей на улице... я скоро...
Ход бы верный - разве устоит мальчишка, если такая красивая девочка уводит его. Закрыв дверь, мужчины остались одни...
Вечером после ванной - в новых черных джинсах, желтой вельветовой рубашке и пестрых носках Сашка сидел в большой комнате, аккуратно поджав ноги, и слушал музыку. Рядом же сидели все Колесовы. Маша время от времени поглядывала на нового члена семьи - он ей определенно нравился. Ногти мальчик почистил, обломки срезал. Волосы у его были короткие, над ухом розовел шрам. И конечно, мальчик на все вопросы отмалчивался как мог - лишь иногда натужно и глухо бормотал "нет" или "да", "спасибо"...
Они сидел на кухне и пытались пить чай. Мальчик стеснялся звука, с которым он хлебал горячую воду. Станислав Иванович, чтобы как-то поддержать его, громко крутил ложечкой в стакане.
Когда подошло время укладываться ко сну, жена вызвала мужа на кухню, шепотом спросила:
– Куда мы его спать-то положим? В одной комнате с Машкой?
– А почему нет?
Жена молча смотрела на него.
– Он же совсем еще маленький...
– успокаивал ее ( и себя) Колесов.
– И она...
– Но поскольку Марина продолжала странно смотреть на него, развел руками.
– Ну, давай в большой комнате. На диван.
Жена вздохнула. Придется на день убирать постель. И конечно , там будет настаиваться чужой запах. Правда, мальчик почистил зубы и буркнул, что курить больше не будет, но кто знает, не будет ли тайком, да еще не научит ли Машку...
6.
Прошла неделя. Ветер-листодер тряс и раздевал деревья по городу. Близилась осень, скоро детям в школу. Колесов оформил бумаги на усыновление, и на первом же "тайном" совете у губернатора, связанном с забастовкой учителей области, его поздравили коллеги - все уже знали и одобрили поступок известного ученого.
Бледный лицом Титенко, местный "Тургенев" (
– Ты занимаешься чем там?.. физикой твердого тела?.. Вот тебе твердое тело - характер современной молодежи!
– Нет, у него - ядерный резонанс, - уточнил банкир Малинин.
– Посмотрим, какой будет резонанс со шпаной.
– И лукаво подмигнул.
– Зато теперь ни один фулюган доброго дяденьку не тронет - у них свое радио.
Катраев не согласился:
– Может быть, как раз наоборот. Все нищие начнут ловить за рукав... раз такой добрый... новорожденных подбрасывать...
– Вот вы все какие!
– прогудел Сидоров и покровительственно положил руку на плечо Колесову.
– Нет чтобы в ноги поклониться! И все телевидение задействовать! Человек не просто слова говорит, а дело делает! Это нравственно, это по нашему. А то все иностранцам, иностранцам... и алюминиевые заводы, и детей... Я решил гласно поддержать Станислава Иваныча.
– И раздал всем газету коммунистов "Дочь правды", где на четвертом странице выделялись жирные черные буквы: "Русский ученый показывает пример".
На Совете обсудили положение в школах, Малинин пообещал дать кредит администрации для срочной выплаты зарплаты учителям за весну и лето,, и Станислав Иванович, выбросив по дорогу газету в урну, вернулся домой.
И его вновь встретила в дверях бледная, ненакрашенная жена. В глазах стояли слезы.
– Что такое?!
– Стасик... ужас...
– прошептала Марина, кивая и оглядываясь.
– Ты знаешь, что они творят?
– Что?! Что?! ("Курят... наркотики нюхают...
– мелькнуло в голове.)
– Они - це... целуются... сама видела.
Станислав Иванович и Марина прошли в большую комнату, прикрыли дверь.
– Ну, то, что валяются рядом на паласе... вместе телевизор смотрят ладно... будем считать - дети... но вот я иду на кухню, прислушалась - а Машка ему говорит: "Маленький мой... тебе наладят... ты будешь петь, как Леонтьев..."
– Ну и что?! Я же просил тебя найти ему логопеда.
– Погоди! И слышно, как она его чмокнула... а может, он ее. Я еще не поверила. И... а в скважину ничего не видно... Я - на балкон. Оттуда, сам знаешь, можно заглянуть в окно ее комнаты... смотрю - еще зеркало мне помогло... она обняла мальчишку, потом он ее, и так лежат, целуются. С этим "волчонком".
– Не называй его так. Одетые?
– Еще бы раздетые! Ну, конечно. Но ведь целуются!..
Конечно, новость была досадная. Машка старше на два года, а может, и он не такой уж ребенок... возраст его известен неточно... может быть, тоже четырнадцать, хоть и щуплый... в детдомах недоедают... к тому же психофизически нынче дети рано взрослеют... С другой стороны - они же как брат и сестра... почему бы им не поцеловаться?
– Я понимаю, брат и сестра...
– зашептала Марина, угадывая его неизбежные контр-доводы.
– Но ведь они-то знают, что не так...