Волчья река
Шрифт:
Я не обязана защищать свое право на существование. Мое прошлое ужасно. Мои душа и тело покрыты шрамами.
Поверить не могу, что позволила втянуть себя в это шоу. Я подвела своих детей. Дрожа, пытаюсь справиться со слезами. Я думала, что положу конец нашим проблемам, а вместо этого просто устроила из них развлечение для публики.
Когда мы огибаем поворот, мой телефон звонит. Я вижу машину Сэма, стоящую с включенным мотором и мигающими аварийными огнями в конце подъездной дорожки. Не отрывая глаз от нашего пути к спасению, машинально отвечаю:
– Да?
– Мисс Проктор, это Дана Рейес, ассистент продюсера «Шоу Хауи
Я обрываю звонок. Мы загружаемся в пикап, Сэм выключает аварийку и выезжает на дорогу. В Ноксвилле, штат Теннесси, стоит замечательный день, ясный и жаркий, небо ярко-голубого цвета. Сэм осторожно посматривает на меня. Он не хочет спрашивать. А я не хочу заговаривать первой. Дети сидят на заднем сиденье, храня не свойственное им молчание. Они, как и я, потрясены тем, что такой замечательный день оказался так глубоко отравлен.
«Что я натворила?» – думаю я. Судя по намекам Хауи о «разговорах в Интернете», Миранда уже некоторое время затевает шумиху. Из-за того, что мне пришлось отражать натиск репортеров, я почти перестала отслеживать сетевые угрозы, и это было моей ошибкой. Я не знала, что именно затевается против меня, против нас. Но должна была знать.
Теории заговора вот уже не один год множатся, словно бешеные, все более нелепые и спекулятивные. Химические вещества в инверсионных следах самолетов. Антипрививочное движение. Отрицание изменений климата. Но все это почти детские игры по сравнению с правдорубами, вещающими об ужасах 11 сентября [2] или о стрельбе в школах, тем самым объявляя фальшивкой кошмары множества людей, кошмары родителей, разрушая жизни уцелевших.
И, похоже, Миранда Тайдуэлл понимает, что это та самая среда, в которой можно уничтожить нас, приложив минимум усилий. Снять пристрастный «документальный» фильм, поднять кое-какие несправедливые обвинения, найти в них что-то, что кажется истинным, и продавать материал направо и налево. Эмоционально неустойчивые, склонные к бредовым идеям люди найдут в этом некоторое успокоение. Ленивые сочтут это маловероятным, но возможным. А через год или два они будут убеждать друг друга, что «лучше перебдеть, чем сожалеть», и выдавать эту подделку за истинную правду.
2
11 сентября 2001 года – дата террористической атаки в США, в том числе на Всемирный торговый центр, приведшей к гибели более чем трех тысяч человек.
Миранда умно поступает, действуя таким образом. Документальный фильм – даже содержащий полуправду и ложь – априори создает некое впечатление достоверности. Люди поверят ему, потому что этот же самый образ мыслей предполагает, будто моя невиновность, мой ужас и мое горе – всего лишь актерская игра. Что я должна была знать, должна была участвовать в этом. Потому что, если они признают, что я не лгу, что они не застрахованы от той же
Лучше сражаться с воображаемыми демонами, чем встретиться с настоящими.
Чем больше я думаю об этом, тем сильнее злюсь. Я действительно хочу вернуться в студию и заорать так, чтобы у этого коварного ведущего барабанные перепонки лопнули.
И это веская причина не возвращаться туда.
– Эй, ты в порядке? – Тихий голос Сэма снижает мою кипящую ярость до чего-то менее убийственного.
– Нет, – отвечаю я. – Это была засада в прямом эфире. Полагаю, ты знаешь Миранду Тайдуэлл.
Я вижу, как он напрягается. Потом смотрит на меня широко раскрытыми глазами, полными потрясения.
– Черт возьми, – говорит Сэм. – Она была в студии? С тобой?
– Совершенно верно. Она утверждает, что группа «Погибшие ангелы» снимает документальный фильм, – отвечаю я ему. – Обо мне. Полагаю, они обязательно втянут в это и тебя.
– О боже… – Вид у Сэма совершенно убитый. Я гадаю, встречался ли он с Мирандой лично. Вполне мог – после своего возвращения из Афганистана. Сэм пропустил суд надо мной и мое оправдание, так что вступил в эту игру ужасов позже. Миранда обязательно захотела бы, чтобы он играл на ее стороне… и у меня возникает неприятное ощущение, что какое-то время Сэм действительно был на ее стороне. По крайней мере, на стороне тех, кто верил в мою виновность. – Ладно. Нам нужно уехать отсюда и вернуться домой.
Если он и хочет сказать мне: «А я тебя предупреждал», – то удерживается от этой фразы, и я ему за это глубоко признательна. Он действительно советовал мне не полагаться на добрую волю телевизионщиков. И оказался прав.
Я обещала детям, что после шоу мы проведем день в Ноксвилле за развлечениями. Но понимаю, что этот поезд ушел; меньше всего мне сейчас хочется, чтобы они показывались на людях, потому что после этого кошмарного шоу минимум часть горожан будет высматривать нас. И какой-нибудь подонок может не устоять перед приманкой – а я не допущу, чтобы моих детей обижали.
– Да, – соглашаюсь я. – Извините, ребята. Я обещала, что мы задержимся здесь до вечера, но…
– Ты беспокоишься за нас, – заканчивает за меня Ланни. Коннор, как и можно было ожидать, не говорит ни слова. – Мы поняли. Но, мам… мы можем справиться со многим. – Она говорит это с абсурдной уверенностью пятнадцатилетнего подростка, и я в ужасе от того, что Ланни имеет в виду именно то, что говорит.
– Что ж, а я сейчас не могу справиться почти ни с чем, – говорю, потому что так я не оскорблю их, притворяясь, будто они не сумели пройти через ад и выйти из него. – Мне жаль, что столь долгая поездка прошла впустую. Извините, я действительно не думала, что так выйдет. – Хотя должна была. Я должна была быть настороже. Если б я просматривала Интернет…
– Всё хорошо, – произносит наконец мой сын. – Мы понимаем.
Я не заслуживаю такой доброты и неожиданно еще сильнее злюсь на людей, которые относятся к нам, словно к бумажным мишеням. Мои дети настоящие, и они просто невероятны. И я буду сражаться за них до самого конца.
Сэм предлагает:
– Может быть, купим мороженого по дороге?
– Мороженое! – неожиданно оживляется Коннор. – Мороженое «Орео»?
– Какое захочешь, приятель, – отвечает Сэм. – Ланни?
Я смотрю в зеркало заднего вида. Она морщит нос, но говорит: