Волчья стая
Шрифт:
Повернув турель назад, он не особенно опасался стрельбы в спину. Остальные стрелки смотрели в ту же сторону, куда и танки. Вдобавок там все крушили выстрелы трех мощных бронированных машин. Если кто-то и выжил, то едва ли мог помышлять о чем-то помимо панического бегства.
Глядя на поросшее кустарниками и высоким камышом болото, наемник даже надеялся, что оттуда появятся вооруженные враги, которые попытаются атаковать танки с другой стороны. И вот тут он проявит себя. Заметит. Откроет огонь, утоляя воспитанную с детства жажду убивать. Спасет танки. И разумеется, заслужит высокую похвалу от эмиссаров. А значит, приблизит на шаг, и не малый, избавление от первобытного забвения в пустошах. Сейчас он чувствовал, что готов осуществить
Враг из болота не желал платить своей жизнью за осуществление мечты молодого наемника. Неприятель тоже хотел убивать и остаться при этом в живых. И наемнику не суждено было узреть овеществившуюся мечту — Оазис, девиц, сытную еду, телевизоры, машины, компьютеры и прочие радости, которые былая катастрофа отняла у большинства уцелевших на земле людей. Главным, что он увидел в своей жизни, была вот эта вспышка в камышах, чуть правее того места, куда смотрел ствол его пулемета. Это оказалось самым важным зрелищем за все его недолгое существование. Главным и последним. Вспышка. Шлейф реактивной гранаты. И все. Выстрел из гранатомета без труда пробил щиток, способный защитить лишь от стрелкового оружия и осколков. Мощный взрыв буквально испарил его грудную клетку, расшвыряв руки и подбросив вверх облаченную в шлем голову, которую перестала беспокоить надоевшая дробь дождя по кевлару.
— Вали! — заорал гранатометчик своим товарищам, наблюдая за результатом выстрела — отделенной взрывом головой пулеметчика, воспарившей в сторону и вверх.
Те уже были готовы. Последовательно раздались пять хлопков. Один из выстрелов поразил ближайший к поверженному бронетранспортеру танк. Кумулятивный снаряд пробил кормовую нишу массивной башни, и мощный взрыв сотряс все вокруг. Очевидно, в нише хранился боекомплект. Детонация сорвала люки башни и вышибные пластины. Возможно, был открыт бронещиток, отделяющий укладку боекомплекта от боевого отсека башни (заряжающий наверняка брал с укладки очередной снаряд), так как башню сорвало с места, да еще, похоже, воспламенило боеприпас в стволе. Все навесное оборудование боевой машины полетело в стороны, и из разрывов, мгновенно образовавшихся в сварных швах, выскочили огненные языки. Выстрел второго гранатометчика был сделан по этому же танку и поразил борт под башней, не вызвав такого эффекта, как первый.
Следующему танку тоже достались два выстрела из пяти. Один также пробил кормовую нишу башни, но детонацию не вызвал, хотя одна из панелей взлетела над танком, будучи сорвана со своего штатного места избыточным давлением, которое вызвала кумулятивная струя. Второй выстрел пронзил борт и взорвал левый топливный бак танка. Задняя часть корпуса тут же вспыхнула. А вот головному танку повезло больше. Единственный гранатометный выстрел, произведенный по нему, попал в корму башни, но всю энергию пущенного снаряда принял на себя висевший там массивный ящик с инструментом и запчастями. Что-то загорелось, но танк рванулся вперед и вправо, начав разворачивать свою смертоносную башню.
Тем временем и снайперы не скучали: синхронно с гранатометчиками они открыли огонь по стрелкам бронетранспортеров «кобра». Один из тех получил пулю в затылок, другого ранило в плечо.
— Не перезаряжайте сейчас! — заорал охранявший группу пулеметчик. — Отходим за деревья, быстро!
Он был прав. Три «кобры» моментально развернули стволы, в том числе и раненный в плечо боевик. Четвертую «кобру», поскольку она стояла прямо перед танком, протаранил уцелевший «алтай», чей мехвод в панике рванул вперед, выворачивая вправо. Столкновения он не избежал, смял тонкую броню корпуса «кобры» и опрокинул машину набок. Замыкающий броневик, стрелка в котором поразило гранатометным выстрелом вместе с пулеметом, уже разворачивался. Водитель и командир последней машины, изрядно покореженной обломками сдетонировавшего танка, приняли решение покинуть эту бойню как можно скорее…
Три «кобры»,
— Ну, суки! — заорал кто-то под безжалостным огнем. — Стреляем! Все равно не уйдем, так еще кого-то…
Голос смолк, перечеркнутый новой пулеметной очередью с броневика.
Во второй группе засады, находившейся в строениях железнодорожного узла, выжившие поняли, что внимание гостей переключилось на болото. Одна из «кобр» вспыхнула, пронзенная раскаленным жалом кумулятивной струи. Посыпались удары и по танку. Стрелки из свежеразрушенных строений прошили пулеметчика головной «кобры». Тот, что был ранен в плечо, заработал в затылок из крупнокалиберной АСВК, раскроившей ему и шлем, и череп. Еще одна «кобра» рванулась вперед, пытаясь уйти из-под огня, но гранатометный выстрел оторвал ей переднюю левую ступицу вместе с колесом, и покалеченная бронемашина скользнула с дороги прямо в болото. Люди посыпались прочь, но уцелевшие бойцы из болотной засады уже приготовились встретить их пулями.
С разными интервалами, но не дольше пяти секунд, последний уцелевший танк был поражен семью ударами из гранатометов — и вот наконец воспламенился боезапас. Башня подпрыгнула над корпусом, в полете клюнула стволом и завалилась рядом. Из танка с горевшими топливными баками начал, с трудом открыв люк, выползать один из членов экипажа — очевидно, сильно контуженный, да к тому же обильно истекавший кровью. Казалось, что ад, в эпицентре которого он находился, нисколько его не тревожил; танкисту будто хотелось всего лишь спешиться и присесть в придорожной траве. Он ступил на раскаленный борт танка, и тут же пунктиром по груди танкиста прошли две очереди. Пулеметная и автоматная. Человек дернул головой и руками, обмяк и свалился прямо в пламя, объявшее танк…
«Кобра», которая была последней в колонне и первой получила удар от устроившего засаду противника, умчалась по дороге назад и находилась уже на приличном расстоянии от бойни возле железнодорожного узла. Останки стрелка-пулеметчика так и торчали в турельном гнезде, заливая пол кабины густой кровью, без головы и рук, с развороченной и частично отсутствующей грудной клеткой. Те, кто еще был жив внутри, не обращали на это никакого внимания. Сейчас было главным убраться отсюда подальше и как можно быстрее, однако впереди вдруг возникла еще одна четырехколесная бронемашина. Но это была не «кобра».
БРДМ, вооруженная пулеметом КПВТ калибра 14,5 миллиметра в бронированной башне.
Корпус «кобры» защищал от ручного стрелкового оружия и некоторых осколков, но только не от четырнадцатого с половиной калибра. БРДМ открыла огонь по летевшему на нее диковинному заморскому бронетранспортеру, быстро превращая движущийся броневик с живыми людьми внутри и одним мертвецом в турели в изрешеченную консервную банку, наполненную человеческим фаршем.
Минометы и АГС уже замолчали. Тяжелые и острые, как бритва, осколки летающей и визжащей стабилизаторами смерти перестали рвать тела людей на болотном «пляже» у дороги. Последний очаг сопротивления был подавлен огнем снайперских винтовок, работавших из окон здания по другую сторону старого моста. Соловей Черный неспешно шел по дорожному полотну, сжимая свой «хеклер», разгоряченный боем ствол которого еще шипел от капель дождя. Вереница изуродованной, расстрелянной, сгоревшей и относительно сохранной техники протянулась на пару сотен метров. Между машинами лежали убитые. Ленты крови в лужах расползались красными змеями, ширясь и окрашивая прозрачную и безликую воду в жутковатый цвет страшного суда.