Волчья стая

Бушков Александр Александрович

Всю эту историю Вадим знал в подробностях от Катеньки-Ирмы, исполнявшей тогда роль одной из латинских гетер. Ее мастерская игра произвела такое впечатление на Аполлония, что архиепископ, как тонкий ценитель изящных искусств, задержался на ночь и до утра, надо полагать, пытался обратить еретичку в истинную веру (что до этой части рассказа, Катенька лишь досадливо фыркнула и обронила: «А еще епископ, козел с фантазией…»)

Одним словом, если проанализировать скудноватые обрывки информации (Катя, конечно, знала лишь свой крохотный участок работы), все же можно было догадаться, что предприятие солидное и приносит своим хозяевам немаленькие барыши. Визирь даже как-то заикнулся, что имело бы смысл выйти на владельцев

и войти в долю. Идея пришлась по вкусу, от безделья ее обсуждали долго и увлеченно, но потом Доцент мимоходом подкинул мысль, враз изменившую точку зрения и как-то незаметно прекратившую дискуссию вообще: если рассудить, владельцы данного заведения поневоле становятся и владельцами груды серьезного компромата, главным образом связанного с «особыми заказами». А в наше интересное время обладание компроматом порой чревато, если ты не генерал Коржик. Мало ли что взбредет в голову потаенно резвящимся серьезным клиентам… Словом, лучше не связываться. Большинством голосов вынесли именно такую резолюцию. Как человек подозрительный, Столоначальник даже попытался обыскать барак на предмет крохотных видеокамер и микрофонов, но его дружно подняли на смех, убедив в конце концов: сама по себе игра в узников никакого компромата скрывать не может, это не книжки про приватизацию…

Глава третья

Личная жизнь за колючкой

Скучно было в бараке – Борман уже подремывал, Браток все возился с писклявым тамагочи, еще трое куда-то смылись, видимо, пошли прошвырнуться перед сном (это не возбранялось, чихать было администрации, что происходит внутри лагеря). Очередную «Приму» Вадим вышел выкурить на веранду – довольно обширную, в старые времена для пионеров метража не жалели. Половина стекол, правда, была выбита – похоже, заброшенные строения обладают некой мистической способностью разрушаться сами по себе, а пара досок в полу подгнила и провалилась, если не знать, можно и провалиться туда в полумраке. Все они, конечно, давно с этой ловушкой освоились, так что Вадим уверенно обогнул коварное местечко и пускал дым в окаймленный острыми осколками проемчик, пока рядом не нарисовался Столоначальник. Помялся и сообщил:

– Табачок кончился, черт. Из-за отмененной отоварки…

– Любите вы халяву, слуги народные… – проворчал Вадим. – Тут лагерь или уже где?

– Ну, лагерь…

– Значит, должен господствовать натуральный обмен. Две сигаретки против звонка.

– Батарейки садятся, а новых нету… – заныл Столоначальник.

– Вольному воля.

– Если недолго… Тогда три.

– Черт с тобой, – кивнул Вадим.

– Ты мне только полупустые не вытрясай…

– Так батарейки ж садятся.

– Ну, одну полупустую еще куда ни шло…

– Доволен?

– Ну.

– Тогда пошли, – сказал Вадим, кивая в сторону чулана, где все они устроили свои захоронки.

Подойдя по скрипящим половицам к полуоткрытой двери чулана, оба констатировали, что кто-то успел их опередить для своих дел. В чулане горела лампочка, еще тусклее, чем в бараке, явственно послышался веселый голос Синего:

– Ну что ты ломаешься, Машенька, как прости господи? Добродетель взыграла?

Отозвался чуть сварливый тенорок Василюка:

– А вы не слыхивали, любезный, про такую вещь – взаимную симпатию? Надо бы ее иметь, да только у меня ее к вам не просматривается… Не воодушевляете вы меня, уж извините.

– Да чего там… – беззаботно протянул Синий. – А вот такая штука тебя не одушевит?

Звук неслабой плюхи, сдавленное оханье, еще какая-то возня.

Судя по долетавшим отголоскам, последовала еще парочка ударов, кто-то из двоих – Василюк, несомненно – жалобно пискнул, что-то упало, Синий рявкнул не в пример жестче:

– Ломаться будешь, пидарасня корявая! Ну? Да смотри у меня, укусишь – шнифты выткну…

Воцарилось молчание, нарушавшееся

лишь многозначительными звуками. Оба украдкой заглянули в приоткрытую дверь. Внутри уже наблюдалась определенная гармония – Синий стоял с приспущенными штанами, а помещавшийся перед ним на коленях Василюк исполнял номер, который в древней китайской традиции именовался игрой на яшмовой флейте любви. Нельзя сказать, что чернявый был охвачен неподдельным трудовым энтузиазмом, но вынужден был стараться: тертый человек Синий держал в непосредственной близости от физиономии партнера самодельный выкидной ножик с напоминавшим скорее шило лезвием. Судя по косым испуганным взглядам Василюка, действовало неплохо.

Под ногами скрипнула доска. Заметивший нежданных зрителей Синий, ничуть не смущаясь, поинтересовался:

– Что, орлы, в очередь встаете? А то давайте, пока Марья в настроении…

– Да мы так… – определенно смущенно промямлил Столоначальник, отступая.

– Это вы зря, – пожал плечами Синий и тут же переключился на чернявого: – Не части, Марья, не части, обстоятельно работай…

Они ждали в отдалении от двери еще минут пять, потом из чулана бомбой вылетел Василюк, притворяясь, будто никаких свидетелей тут и нет, старательно отплевался с веранды и, прямо-таки внутренне кипя, но не осмеливаясь выражать возмущение вслух, убрался в барак. Следом вальяжно прошествовал Синий, подмигнул:

– Спермотоксикоз нужно снимать. А коли ты Машка, так уж Машка. Зря брезгуете, орлы. Ладно, секретничайте, что там у вас…

И тоже исчез в бараке. Вадим честно подождал снаружи, пока Столоначальник возился в чулане, что-то шумно передвигая там и чертыхаясь под нос. Наконец появился с черной трубкой изящных обтекаемых очертаний, озабоченно предупредил:

– Только недолго, батарейки сдыхают…

Вообще-то, он не врал: на подслеповатом экранчике светилась черная тройка, батарейки и в самом деле ощутимо подсели. Вадим привычно набрал номер, после четвертого гудочка трубка откликнулась тонюсеньким голоском:

– Акционерное общество «Альтаир».

Жанна, разумеется. Работа спорится, не без приятности констатировал Вадим. Генеральный директор отсутствует вкупе с директором коммерческим, но механизм сбоев не дает, всегда кто-то дежурит даже в столь позднее время, обоснованно ожидая звонка от босса… Это вам не романтические времена первых лет ударной капиталистической стройки, когда их первый офис размещался в арендованной у Дома пионеров комнатушке, где допрежь того уборщицы хранили швабры…

Омерзительная была слышимость, словно он имел дело с убогими телефонами советских времен (в не столь уж далекие времена порой приходилось звонить с левого берега Шантарска на правый через межгород, иначе и не дозвонишься). В конце концов Жанна разобрала, что это объявился господин Сурганов собственной персоной, хозяин и благодетель, он же царь, бог и воинский начальник, как говаривали в былые времена шантарские приказчики о своих хозяевах, а хозяева – сами о себе.

Судя по ее докладу, все шло, словно по накатанной колее. Не зря говорится, что самый толковый босс – тот, кто сумеет наладить дело так, что оно будет бесперебойно крутиться и в его отсутствие. Заключенные договора выполнялись, партнеры пока не подводили, в ближнем, равно как и в дальнем зарубежье все обстояло нормально, грузы двигались, не особенно и запаздывая, все случившиеся кое-где задержки были, в общем, в пределах допустимого. И главное, не прозвучало ни одной из условных фраз, давших бы понять, что случилось где-то нечто, требующее личного вмешательства. А это безусловный плюс. Только люди сторонние и непосвященные могут думать, будто крупные фирмы избавлены от неприятностей. В реальности обстоит как раз наоборот: чем солиднее и круче фирма, тем больше скользких дорожек. Иногда переходишь кому-то дорогу и наступаешь на мозоль, сам того не ведая…