Волчья верность
Шрифт:
Неудивительно, что они не находили покоя, эти несчастные души. Их телам не позволили умереть, но и вернуться туда у призраков, наверное, попросту не хватало смелости. Даже у призраков лесных орков, которые почти ничего не боялись.
С призраками разобрались, еще пока воевали за Эстремаду.
С бездушными телами воевали сейчас за Радзиму.
И проигрывали войну.
Орки шли по центральной Радзиме. С юга их теснила Степь, но по линии Каменьграда и Росы территории были потеряны. Также потеряли Стралу – столицу княжества Повна. За Устье и за Соль – город в памятном Зверю княжестве
Когда-то так же воевали и пядь за пядью отступали лонгвийцы, уничтожая собственный город, чтоб не достался врагу. Тогда люди воевали с шефанго. Сейчас орки воевали с людьми, шефанго, эльфами и демонами.
Старая Гвардия – теперь их было четверо, поскольку ресканцы вынудили Риттера вновь стать старогвардейцем, а Риттер не очень-то сопротивлялся – воевала здесь же, на восточном направлении. Но Зверь не летал вместе с ними.
Он командовал осиротевшими Рыцарями Неба, иногда они летали вместе с Сорвиголовами, а порой к ним присоединялись авиаподразделения Радзимы и Лонгви. Уничтожали бомбардировщики орков, прикрывали – свои, в том числе и вальденские, истребляли живую силу противника. В свободное от этого занятия время Зверь вел разведку с воздуха. Конвенция запрещала использовать мнемографы, но никто не смог бы запретить рисовать демону, проклятому идеальной памятью.
А объединенные войска отступали, отступали и отступали.
– Князь, я понял, почему ты не хотел, чтоб я пошел в Орочьи горы. Потому что обещал оркам двадцать лет мира.
– Я же говорил, что ты поймешь.
– Полгода думал. Ты все-таки псих. Но сейчас-то ты можешь отправить к ним убийцу. К царице. К генералам. К, мать их, политрукам.
– Да. Но сейчас нам до них не добраться. Я нужен здесь. И ты нужен здесь. А обращаться к другим Мечникам с просьбой убить женщину я не могу и не буду.
ГЛАВА 9
И – два клинка крылами за спиной.
Мечники были отдельным подразделением. Каждый из них умудрялся совмещать командование войсками и личное участие в боях. Перебрасываемые на разные участки фронта, в зависимости от того, где была в них нужда, они вдохновляли одним своим видом.
Да что там – достаточно было слухов о том, что Мечники рядом, чтоб остановить отступление, удержаться на позициях. Их участие переламывало ход боя.
Мечники были ужасны. Чудовищны. Куда там оркам!
Мечники были прекрасны.
Зверь не раз видел их сверху. И безошибочно различал сверкание стальной хризантемы, распускающейся в руках Князя. Не у каждого из Мечников бой превращался в убийственный цветок. Они были разными, и скоро Зверь научился различать их всех.
Хелед, ученица Эртугула, уничтожала врагов, как бешеное рыжее пламя. Эртугул, ученик Кхаша, рубил направо и налево, словно и не убивал вовсе, а так, размахивал руками исключительно для собственного удовольствия. Его жена и ученица, маленькая эльфийка Тари, была застенчива и непредсказуема, как тихая ядовитая змея, и как змеи мелькали в ее руках узкие гибкие клинки. Ученик Тари, Роланд, сражался так же неудержимо и гордо, как его земной тезка.
Там, где проходил Оскил Моряк, ученик Кхаша, орки падали, словно придавленные ветром колосья, а мечи его ученика – менира Гальпера Вурига – брезгливо вскрывали, убивали, отбрасывали, чтоб тут же забыть о том, что попалась на дороге какая-то мерзость. Сродни его брезгливости было холодное спокойствие Таили Тана, с одинаковым презрением относящегося и к жизни и к смерти, и к своей и к чужой.
Бакр, ученик Безана, был жаден, скупился на движения, оставлял за собой почти неповрежденные трупы. Зато, как бич, сплетенный из ветра и трав, весело и гибко проходил по полю боя Степан Батпыртау, ученик Бакра, господин начальник разведки Саронта.
Пляска мечей Енги-хана, ученика Эльрика, походила на бешеную пляску молний в ревущей буре. В отличие от хана, методичен и расчетлив был старый Узман – вечный Узман – Эльрик рассказывал о нем, говорил, что старик старше, чем Степь, а может, даже старше неба над Степью. Но настоящим воплощением Великой Степи, яростной, жестокой и кровавой, был Толга – ученик Узмана.
Александр Тарсхолль, ученик Эльрика, спешил, торопился, и взгляд не успевал уследить за ним, зато сам Александр успевал повсюду. Его жена Ферике, ученица Эльрика, и не пыталась угнаться за мужем, она вообще ни за кем не пыталась угнаться, она просто наводила порядок, избавлялась от мусора, убивала, убивала и убивала.
Страшнее всего было, когда Эльрик выпускал на свободу своего огненного духа. Никакой магии – магия нужна для того, чтобы держать духов в подчинении, а Эльрик терпеть не мог рабов. Ему нужны были только друзья. И огненное чудовище оставалось с ним добровольно.
Просто потому, что его тоже когда-то допустили в малый круг приближенных?
Или потому что никому, кроме Эльрика, не пришло бы в голову рассказывать твари, способной в одиночку уничтожать города, детские сказки?
За духом оставался серый, легкий пепел и больше ничего. Ничего живого.
Если бы только Эльрик позволил ему делать все, что хочется. Но Эльрик – чертов придурок, сдвинутый на честности и чести и прочей аристократической, пафосной, высокомерной бредятине, – выпускал духа только тогда, когда к помощи духов прибегали орки.
Эти бои на уровнях всех восьми стихий провоцировали природные катаклизмы и были невыносимы для тех, кто умел видеть, слышать и чувствовать. Болиды и шлиссдарки выходили из строя. Люди, наделенные магическими способностями, теряли сознание, а случалось, и разум. Бесновались и умирали животные.
Бывало так, что на сотни километров в небе оставались только машины Старой Гвардии, Сорвиголов и Рыцарей Неба. Это обеспечивало немалую свободу действий, но в условиях столкнувшихся грозовых фронтов, снежного бурана, землетрясения и чуть ли не метеоритного дождя немного толку было от такой свободы.
Духи не были использованием магии в войне. Трансформация орков не была использованием магии в войне. Орки продолжали наступать.
Они казались неуязвимыми, они не знали страха, прекрасно владели оружием, мастерски управляли болидами и шлиссдарками. Они были гораздо сильнее людей.