Волчья верность
Шрифт:
– У меня трое старших братьев, – сообщила она, аккуратно опустив кружку на столешницу, – все трое служат в гвардейском пехотном полку. «Грифоны», может, слышал про таких?
– Что за чудесное место этот Вальден, – восхищенно прокомментировал Тир, – кого ни хватись, все где-нибудь служат! А что, «Грифоны» удостоились гвардейского звания?
– Знаешь, что я собиралась сказать братьям?
– Что я тебя изнасиловал.
– Да. А за изнасилование в Вальдене полагается смертная казнь.
– Ты совсем не дорожишь своей репутацией. Кроме того, меня бы оправдали.
– Но очень
– Не Хильда, а госпожа фон Сегель. План никуда не годен, но я снисходительно сделаю поправку на твой юный возраст. А теперь объясни, что тебе на самом деле от меня нужно?
– Я тебя люблю, – произнесла Катрин, и прозвучало это с ледяной искренностью, как констатация неприятного, непоправимого события.
– И только-то? – хмыкнул Тир. – Ну ладно, раз любишь, увидимся через пару дней.
Остаток отпуска обещал стать незабываемым. С утра до ночи Тир летал, снова и снова испытывая возможности, свои и Блудницы, осваивая новый маневр, пытаясь понять, что это – магия? – или… или что? В магию он по-прежнему не верил, точнее, знал наверняка, что это не по его части.
Через неделю тренировок Тир сумел сформулировать основные принципы выполнения «прыжка», каковые изложил старогвардейцам, специально для этого собрав их всех в «Антиграве». На этом отпуск для Старой Гвардии закончился, поскольку, забыв дела земные, старогвардейцы полностью посвятили себя делам небесным, проводя в небе долгие-долгие часы и весьма плодотворно работая над освоением «прыжка».
Их жены, любовницы и прочие лица, заинтересованные в пребывании Старой Гвардии на земле, а не на небе, пытались отстоять свои права.
Безуспешно.
Катрин отстаивать права не пыталась. Она раз и навсегда усвоила, что прав у нее нет, зато есть полная свобода действий.
Девочка была влюблена глубоко и искренне, она не врала, когда сказала, что мечтала о нем последние четыре года. Тира это ничуть не трогало – в него постоянно кто-нибудь влюблялся. По разным причинам, с разными целями, а чаще всего без причин и без целей вообще. Женщины воображали вдруг, что именно Тир фон Рауб – герой их романа, и репутация человека, полностью к женщинам равнодушного, ситуацию не спасала, а только усугубляла.
По крайней мере, Эрику можно сказать спасибо за то, что по его приказу репутация оказалась развенчана.
А из Катрин получилась отличная батарейка. Неистощимый источник энергии. Тир развлекался, то приближая ее к себе, то отталкивая. Она не плакала – она приходила в бешенство. Он выгонял ее – Катрин уходила. Никогда не возвращалась сама. У девчонки была железная воля. Тир приказывал ей вернуться – она возвращалась. Так независимо, как будто у нее был выбор.
Между прочим, выбор действительно был. В отличие от Латы фон Лаун, которую Тир в самом начале их нелепой связи полностью подчинил себе и лишил свободы воли, волю Катрин он не подавлял. Так было интереснее. И гораздо… питательнее.
«Прыжок» вынуждал полностью изменить тактику ведения боя. Новые возможности надо было использовать на сто процентов. В те ночи, когда он не летал, Тир являлся в замок по приглашению Эрика, и они вдвоем формулировали в теории то, что днем старогвардейцы повторяли или пытались повторить на практике.
Бывало и наоборот: тактические находки, родившиеся днем, обдумывались ночью.
Тир почти не спорил с Эриком, и Эрик почти не спорил с ним, и то сказать, тактические вопросы, да еще касающиеся принципиально нового, доселе никем не использовавшегося маневра – это ведь не вопросы стратегии подготовки пилотов. О чем спорить-то? Эрик летал вместе с ними, вот и хорошо. Эрик не собирался отправлять их на границу в ближайшее время… ну, это его право. Тоже, в общем, неплохо. Дел и в тылу хватает.
Хильда присоединялась к ним в долгих ночных посиделках. Устраивалась с вышиванием в кресле. Стоило кому-то из них повысить голос, как Хильда поднимала взгляд, и желание рычать и нецензурно ругаться сразу пропадало. Тир заподозрил бы госпожу фон Сегель в том, что она забирает отрицательные эмоции, если бы не знал, что на самом деле она просто пользуется своим влиянием на них обоих. Положительным влиянием.
А фон Ольтан стал полковником. И года не прошло, как дослужился. Неплохая карьера для парня, который мог бы научиться летать.
– Твоя заслуга, Суслик, – сказал Эрик. – Пожалуйста, воздержись от комментариев, просто поверь мне на слово, что это хорошо.
Тир в ответ невнятно пошипел, вызвав у императора улыбку.
– Ты сам-то разве не на генеральской должности, а, легат? Тебе положение уже не позволяет утверждать, что армия не нуждается в высшем командном составе.
– Происки, – буркнул Тир. – И никогда я такой… такой…
– …ерунды, – невинно подсказала со своего места Хильда.
– Точно! Никогда я такой ерунды не говорил.
Впрочем, что уж там, он был рад за Алекса. Тот, правда, в письмах все еще угрожал своим будущим генеральством, но уже без прежнего пыла. Потому что, увы, не мог больше рассчитывать услышать от Тира «господин генерал».
Тир, в свою очередь, ждал, когда до мальчика дойдет, что дослужиться-то можно и до маршала.
В общем, жизнь была хороша настолько, что суеверному человеку стоило бы уже начать подозрительно оглядываться, ожидая подвоха. Старогвардейцы, в отличие от большинства пилотов, суеверны не были, в приметы не верили, летали себе и летали. От неба они не ждали никакой пакости. И правильно не ждали, потому что неприятности случились на земле.
В середине месяца рефрас в Вальден прибыл с неофициальным визитом барон де Лонгви. Визит продлился не дольше часа, но за этот час Лонгвиец успел посмотреть, что такое «прыжок». После полетов он переговорил с Эриком, да и убрался к себе в Лонгви.
А Эрик собрал старогвардейцев и огласил результаты переговоров. Две новости: хорошую и плохую.
Хорошая заключалась в том, что Старая Гвардия научилась танцевать. Слово было из терминологии Мечников, но, за отсутствием у пилотов собственного определения, приходилось пока пользоваться чужим.