Волчья ягода
Шрифт:
Или можно?
– Среди обширной канзасской степи жила девочка Элли. Ее отец, фермер Джон, целыми днями работал в поле, мать Анна хлопотала по хозяйству. Жили они в небольшом фургоне, снятом с колес и поставленном на землю…
Перевернув пятую страницу, он замер на минуту, прислушиваясь к дыханию сына. Заснул, кажется, Заяц… Жаль, теперь придется его будить. Тампоны-то изо рта нужно вынуть. Мало ли что может случиться: проглотит, не дай Бог, или задохнется еще…
Да и вообще, сказано ведь в инструкции: пятнадцать – двадцать минут. Значит, больше двадцати минут нельзя мазь во рту держать. Оставить дольше – кто знает, не получится ли так, что вместо пользы один вред будет?
Размышляя об этом, он отправился снова на кухню, выпить очередную чашку кофе и выкурить сигарету, сидя под вытяжкой у плиты.
Эту приятную привычку он завел себе уже после того, как из дома ушла Татьяна. При ней в доме царило жесткое правило: в квартире не курить! И теперь каждый раз, затягиваясь по ночам сигаретой на кухне, он ощущал в глубине души какое-то глупое мстительное чувство. Как будто она могла увидеть его через сотни километров, их разделяющие, и разозлиться…
За стеной тихо скрипнул диван. Арсений уже почти сорвался с места, но снова стало тихо, и он разрешил себе все-таки выкурить до конца сигарету и допить из чашки остатки остывшего кофе. В холодильнике еще оставалось несколько куриных котлет с праздничного стола. Не чувствуя голода, а действуя лишь из соображений здравого смысла, он уложил одну из них на кусок батона и запихал в рот. Перед ночным дежурством у постели больного надо бы подкрепиться, а котлета, кстати, вкусная… Да, не мешало бы завести себе домработницу. Или хотя бы приходящего повара, чтоб всегда в холодильнике лежали такие вот вкусные домашние котлеты, а в пластиковом контейнере почти доверху – салат оливье, и кастрюля густых щей – таких, как готовит мама, чтоб ложка стояла…
Домашняя еда последние восемь лет была большой редкостью в жизни Арсения. Татьяна готовить не умела и не любила – борщи отвлекали ее от священной миссии селекции бахчевых культур, поэтому покупные пельмени и супы из консервов составляли основу домашнего меню. Арсений успел к этому привыкнуть и даже почти не жаловался.
Оказывается, есть на свете женщины, которые умеют готовить такие вот вкусные котлеты…
Федька снова завозился в кровати, и Арсений заспешил к нему, доедая по дороге умопомрачительный бутерброд.
– Спишь? – тихо спросил он, наклоняясь над сыном.
Тот успел уже перевернуться на спину и сбросить одеяло.
В ответ раздался приглушенный стон.
– Проснись. – Он потрепал Федора по плечу. – Проснись на минуту, Заяц. Тампоны с мазью нужно вытащить…
Федор открыл глаза, и в этот момент Арсений заметил, что сын почему-то уже не похож на замученного жизнью хомяка. Щеки не топорщились.
– Эй, ты чего, уже успел их вытащить?
Ребенок сонно щурился, по-видимому, не понимая, о чем его вообще спрашивают.
– Я спрашиваю, ты вату куда дел? Выплюнул, что ли? Ну-ка открой рот!
– Па-а-п, – захныкал Федька, – у меня все горит во рту… И живот… Живот болит…
– Да ты их проглотил, что ли?!
– Не знаю…
– Черт! – выругался Арсений.
Только этого сейчас не хватало. Мало нам было этой гиперемии, так мы теперь еще и мази теброфеновой нажрались! Да к тому же в приличном количестве! Да еще и вместе с ватой!
И что теперь, интересно, делать?!
– Федь, ты точно вату не выплевывал?
Сын захныкал в ответ и закрыл глаза. Он выглядел таким маленьким и несчастным, что Арсений не смог его отругать.
Но нужно было что-то делать.
– Так, – решил он. – Поднимайся, пойдем в ванную промывать желудок. Нам сейчас с тобой только отравления не хватало. Или кишечной непроходимости. Ты можешь себе представить, что будет, если эта вата в твоих кишках запутается?
Представив, что будет, если дурацкая вата запутается в несчастных Федькиных кишках, Арсений мысленно застонал. Нет, лучше об этом не думать. Лучше побыстрее желудок промыть, чтобы не оставить вате ни малейшего шанса.
Затащив в ванную сонного, мокрого, хнычущего и горячего Федьку, Арсений заставил его выпить почти целый литр воды, а потом вылить этот литр обратно.
Это было настоящее мучение, но оно оказалось безрезультатным.
Никакой ваты из Федьки обратно не вышло. Только вода вперемежку с желудочным соком.
– Ты точно ее не вытаскивал?
– Точно, – простонал Федька. – Па, живот боли-и-ит…
– Не скули, – сказал Арсений.
Хотя самому очень хотелось заскулить. От растерянности, безысходности и обиды.
– Не скули, – повторил он. – Сейчас вызовем врача, он что-нибудь придумает. Вытащит твою вату и вылечит твой живот. Потерпи немного.
Подняв на руки, он отнес Федора обратно в постель. Не нужен был градусник, чтобы понять – температура поднялась. Не поднялась даже, а подскочила.
– Лежи. Вот тебе градусник. Лежи и не двигайся, а я сейчас пойду вызову врача…
На кухне ослабевшими пальцами он набрал «ноль три».
Голос оператора «Скорой помощи» показался ему сонным и равнодушным.
– Добрый вечер, – прохрипел он в трубку. – У нас тут… В общем, ребенок проглотил вату.
– Сколько лет ребенку? – привычно поинтересовался голос.
– Семь…
– Проглотил вату? – Голос как будто очнулся. – И что?
– И… ничего. То есть я не знаю что. Это опасно?
– Вообще-то нет. Хотя всякое может быть. Желудок промывали?
– Промывали.
– И что?
– И… ничего! – рассердился Арсений.
На том конце повисло молчание.
– Вообще-то, мужчина, мне кажется, это не тот случай, когда требуется срочное медицинское вмешательство. Выйдет она сама из него, эта вата.
– А если не выйдет? У него, между прочим, живот болит… А на вате еще мазь была!
– Мазь? Какая мазь?
– Тубо… Тебо… Черт, да не помню я, как она называется! – взорвался Арсений.
– Не надо кричать, пожалуйста. Адрес свой назовите и ждите врача. Температура есть у ребенка?
Арсений назвал адрес и объяснил про температуру.
Столбик ртути поднялся до тридцати восьми с лишним. Живот по-прежнему болел. Почувствовавший, видимо, всю степень тревожности атмосферы кот уже не лежал спокойно в ногах, а ходил по квартире и тоскливо мяукал.